In my darkest dreams

[Smothered Hope]

Название: В моих самых страшных снах/In my darkest dreams

Ссылка на оригинал: benjimmy.livejournal.com/95960.html

Авторы: Roderick Thompson (benjimmy ) и nemesishamartia

Перевод: Smothered Hope

Бета, краски, детали, атмосфера, а также русская адаптация диалогов и эпиграфов – Rebekka_L

Разрешение на перевод: получено

Пейринг: Хаус/Уилсон при-слэш

Рейтинг: NC-17

Ворнинг: фик содержит множество дарк-элементов, а также ненормативную лексику.

Дополнительный арт к фанфику

Обложка (картинка в заголовке) : автор - cryptictac housebigbang.panfandom.ca/artwork/ticcy.htm#one

Видеотрейлер: автор - tli housebigbang.panfandom.ca/artwork/thelibraniniq...


Примечание авторов русской версии: Если вы думаете, что невозможно жалеть Хауса и тревожиться за него больше,чем после просмотра 24 серии 5 сезона- тогда мы идем к вам)


Глава 1

"Каждый ищет что- то свое." (с) Eurythmics, Sweet Dreams (Are made of this).

Глава 2


«Это дом, где рождались и умирали» © Elton John, Funeral For a Friend (Love lies bleeding).

Глава 3

"Уходи пока можешь, чтобы жить дальше." (с) Queen, Dead on Time

....- Где тебя носит?- раздраженно спрашивает Уилсон,- я жду тебя здесь целую вечность!

Озадаченный, Хаус оглядывается вокруг и приходит в еще большее недоумение. Они с Уилсоном на крыше больницы, как бывало уже не раз, вот только как Хаус ни пытается, он не может вспомнить, зачем они решили здесь встретиться, и как он сюда добирался.
И еще Хаусу кажется странным упрек Уилсона: "целая вечность". Это чересчур, ведь они виделись не далее, как час назад, когда Уилсон выходил из своего кабинета, чтобы пойти...куда? Этого Хаус тоже не помнит, он был слишком занят решением очередной головоломки, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

Уилсон сидит на низком парапете, огораживающем крышу по периметру, и Хаус хмурится: ведь это его место! И потом, он помнит, что Уилсон не любит смотреть вниз с высоты.... Почему же сейчас?...

- ...Ждешь меня...- Хаус, наконец, понимает, что продолжать Уилсон не собирается,- а зачем?

- Я хочу тебе кое - что показать,- отвечает тот,- кое- что интересное..., тебе понравится...

Хаус снова озирается по сторонам, пытаясь сообразить, что именно здесь могло бы его заинтересовать.
Крыша больницы выглядит... как крыша больницы и никак иначе. Скучно и уныло, как и всегда. Но именно этим она Хаусу и нравится - пустота и тишина, здесь он может побыть наедине со своими мыслями и чувствами, но сейчас не тот случай.

Потихоньку Хаус начинает сердиться.

- И что интересного, по-твоему, я должен здесь увидеть? - бурчит он, раздраженно постукивая тростью о каменную кладку парапета.

- А вот что.

Уилсон спокойно встает на ноги, поворачивается к Хаусу спиной и...делает шаг вперед. Несколько бесконечно долгих секунд Хаус стоит, словно загипнотизированный.
Наверняка, это просто какой- то дурацкий розыгрыш- из тех, что так любят показывать по телевизору воскресными вечерами. Хаус уже почти слышит голос ведущего, который скажет что-то типа: " Вас снимает скрытая камера!" и уже готов рассмеяться, но тут... он слышит неописуемо тошнотворный звук, с которым тело ударяется о землю.
Жуткое сочетание влажного хлюпанья и резкого, как пистолетный выстрел, треска ломающихся костей.
Хаус вмиг выходит из ступора и одним прыжком оказывается на краю крыши... он смотрит вниз и видит это...видит, пятью этажами ниже, Уилсон в ужасающе неестественной позе лежит на земле, и лужа багрово- черной густой крови окружает его голову жутким нимбом.
Больше всего Уилсон похож на тряпичную куклу, раздавленную колесами многотонного грузовика. Вот только кукла не может трагически погибнуть, потому что никогда не была живой...В отличие от Уилсона...

Который абсолютно и безнадежно мертв.

У Хауса мутится в голове, тошнота удушающей волной подступает к горлу, он в панике пытается отвести взгляд от страшного зрелища, но не может.
Руки Уилсона согнуты под противоестественными углами и даже отсюда Хаус видит выглядывающие из рваных ран белоснежные осколки, сверкающие в золотых лучах закатного солнца.
Ноги кажутся резиновыми из-за раздробленных костей, правая оказалась под спиной, а левая - под прямым углом отогнута в сторону... Хаус, наконец, находит в себе силы зажмуриться....

***
И тут же со стоном открывает глаза. Сердце в груди стучит так, что кажется, вот- вот сломает ребра и выскочит наружу, голова кружится...
Господи! Как хорошо, что это всего лишь страшный сон. И ничего больше.... С усилием, Хаус поднимается с кровати и хромает в туалет - мочевой пузырь грозит лопнуть. Надо отлить. И еще, может быть, принять ванну - футболка и пижамные штаны пропотели насквозь. Хаус плещет в лицо холодной водой, пытаясь смыть ночной кошмар без следа, и от этого его пробирает озноб. Он зябко ежится, зевает - широко, до боли в скулах, и решает, что, пожалуй, ванна может подождать до утра.
Сейчас он опять ляжет в постель: после такого стресса просто необходимо хорошенько выспаться... Выходя из ванной, Хаус бросает рассеянный взгляд в зеркало, и тут…что-то увиденное в нем, вызывает у него смутное беспокойство. Какая- то маленькая неправильность, совсем крошечная непонятность...

Хаус трясет головой, хмурится, и вместо спальни идет в гостиную.

На кофейном столике у дивана стоит бутылка из под бурбона. Пустая...
Странно, думает Хаус, я не допивал все до конца..Да какой там до конца, там оставалось не меньше половины. Однако, он позволяет этой загадке пройти мимо, ведь это совсем не то, что привлекло его внимание, отразившись в зеркале.

Хаус внимательно оглядывает комнату, пока в его поле зрения не попадает оранжевая баночка, закатившаяся за ножку кресла... Тоже пустая! Хаус наркоман, и именно поэтому он всегда совершенно точно помнит, сколько таблеток он принял, и сколько еще осталось, дабы не забыть вовремя пополнить запас.
Но ведь.. когда он ложился в постель, баночка совершенно точно не была пустой. Хаусу страшно хочется спать, поэтому он не паникует, а только лениво размышляет о том, что, возможно, сам прикончил и бурбон и таблетки, разгуливая ночью по дому в приступе какой- то странной формы сомнамбулизма.
Но все же, он сомневается в этом, потому что твердо знает, что никогда раньше не ходил во сне.

Он снова оглядывает гостиную, пытаясь все- таки понять, что именно увидел в зеркале...

И тут он это видит.

Видит руку Уилсона...на полу возле кушетки. Этот идиот, судя по всему, свалился с нее во сне. Хаус пожимает плечами и думает о том, что Уилсон, должно быть, жутко устал за сегодняшний день, раз не проснулся от такого падения... А может, он ударился головой и потерял сознание? Хаус обходит диван кругом и застывает, как вкопанный...

Уилсон.

Лежит на полу, сжавшись в комок, глаза открыты, щека и волосы испачканы рвотой, которая зеленоватой лужицей растекается рядом.
Хаус швыряет трость в сторону, бросается к нему и падает на колени. Он хватает Уилсона за руку, дрожащими пальцами ощупывает шею, пытаясь почувствовать пульс, но тщетно.

Его нет, и не может быть.

Не может, потому что Хаус вдруг понимает, почему оказались пустыми бутылка и оранжевый пузырек.

Но это понимание уже ни к чему.

Потому что Уилсон мертв.

Хаус всхлипывает и прячет лицо в ладонях, чтобы не видеть этого больше...

***
...И открывает глаза с болезненной гримасой, потому что все тело словно свело судорогой.

Что ж, будет ему впредь наука - не засыпать в своем любимом кресле в собственном офисе в разгар рабочего дня.

Хаус потягивается, словно огромный кот, и крутит головой, пытаясь разогнать кровь по затекшим мышцам. Поморгав, он сладко зевает и поворачивается к окну, за которым на бархатно- черном осеннем небе уже начали загораться первые звезды. Ну и ну, уже вечер. Хаус бросает взгляд на монитор компьютера: 8.12. Он уже давным- давно должен быть дома. Все еще ощущая ломоту во всем теле, Хаус осторожно закидывает рюкзак на плечо, и тут краем глаза замечает, что в офисе Уилсона все еще горит свет.

Это ж надо так заработаться! Нужно его срочно отвлечь и развести на поздний ужин.

Хаус добирается до кабинета Уилсона и громко стучит тростью в дверь. Ответа нет, но как раз это Хауса не удивляет. Когда Уилсон погружен в бумажную работу, он не видит и не слышит ничего вокруг. С такими способностями ему бы не онкологом быть, а бухгалтером!
Хаус ухмыляется и поворачивает ручку, чтобы открыть дверь. Так и есть: Уилсон сидит над бумагами... а вернее, не сидит, а лежит - головой на столешнице.
Хаус фыркает, представляя себе, какой болью в спине и пояснице обернется Уилсону эта поза наутро. Некоторое время Хаус просто смотрит на него, испытывая непреодолимое желание просто повернуться и уйти, чтобы доказать Уилсону, что бумаги могут причинить человеку настоящую боль. Соблазнительно, конечно, но... так и быть, сегодня он добрый. Да и голодный, если на то пошло.

Громко топая, Хаус подходит к столу и трясет Уилсона за плечо, но тот не торопится просыпаться.

В недоумении, Хаус хмурится, трясет Уилсона еще сильнее и неожиданно морщится.

Он чувствует, что его рука стала влажной... и липкой.

Хаус не понимает в чем дело, пока не подносит ее к глазам и не видит то...

Что сделало влажной его руку.

Кровь.

Пальцы Хауса сразу же ложатся на шею Уилсона, в надежде нащупать пульс..

Но жилка на шее неподвижна, сердце перестало качать кровь по венам.

Уилсон мертв.

Снова.

Спокойно и хладнокровно, словно наблюдая эту сцену со стороны, Хаус осматривает Уилсона, пытаясь определить причину смерти. Губы не посинели, значит, это не удушье. Нигде нет кровоподтеков, значит, шея не сломана. Что же тогда?
И тут Хаус находит то, что искал...

Удар по голове тупым, тяжелым предметом. Потеря крови слишком серьезная, чтобы Уилсон мог дожить до его прихода.

Негнущимися пальцами Хаус ощупывает края раны, ощущая, как в горле образуется огромный ком.

Голова Уилсона проломлена, и кусочки мозга вперемешку с осколками кости вытекли из дыры в черепе на белые бумажные листы, исписанные его ровным красивым почерком, словно желе из экзотических фруктов на фарфоровую тарелку.

Хаус обшаривает все вокруг невидящим взглядом, словно надеется отыскать убийцу или орудие преступления где- нибудь поблизости... и долго искать не приходится.
На столе стоит бутылка дорогого шампанского "Асти Мондоро"- название почему- то сразу бросается в глаза, когда Хаус берет бутылку в руки... и тут же роняет на пол, увидев ее дно - скользкое и черное от запекшейся крови.
Бутылка разбивается вдребезги, разлетается по кабинету сотнями сверкающих, словно бриллианты осколков, густая ароматная пена бьет Хаусу прямо в лицо. Он зажмуривается, пытаясь защитить глаза....


****

И снова резко их открывает, задыхаясь и судорожно хватая ртом возду. Хаус быстро садится. От этого начинает кружиться голова и туман застилает глаза, когда он пытается определить, где находится. Он на работе? В клинике? Точно, на этот раз он не добрался до своего кресла, а заснул на кушетке прямо в смотровой. Ну что ж, так хотя бы ничего не затекло...

- Хаус! Что с тобой такое?

Уилсон..?

Из груди Хауса вырывается вздох облегчения такой силы, что он мог бы одним выдохом наполнить воздушный шар.

- Все нормально, не волнуйся. Я просто не выспался...засиделся допоздна за просмотром..

-... Порно по интернету! - Уилсон заканчивает фразу за него и закатывает глаза. Совсем, как Хаус, когда считает кого- то идиотом.

Хаус протирает глаза, зевает и потягивается.

- Чего тебе? Тебя Кадди послала найти меня?

- Нет. Я сам решил поискать тебя.

- Зачем?- Хаус пожимает плечами и бросает взгляд на часы,- "Центральная больница" начнется только через полчаса...

- Я в курсе,- отвечает Уилсон без тени улыбки,- но у меня была другая цель.

Уилсон закрывает дверь, приваливается к ней спиной и изучающе смотрит на Хауса, отчего тот почему- то начинает нервничать.

- Ну и...?

Уилсон не отвечает. Он двигается с места, обходит Хауса, сидящего на кушетке, и направляется к шкафчику, в котором хранятся ампулы и наполненные шприцы. Достает несколько штук и демонстрирует их Хаусу. Тот щурится, но все же ухитряется прочитать надпись на этикетке...Эпинефрин.

Хаус заинтригован дальше некуда. Он устраивается на кушетке поудобнее и с интересом ждет дальнейшего развития событий.

Уилсон аккуратно снимает колпачки со всех шприцев сразу и, прежде чем тот успевает хоть как- то среагировать, молниеносно вонзает их себе в предплечье. Он морщится, но похоже, только из- за того, что ему все- таки трудно управляться с тремя шприцами одновременно, а весь его вид говорит: это ерунда, оно того стоит!

Уилсон резко вдавливает поршни до упора.

- Я хочу, чтобы ты знал,- говорит он Хаусу мягко и совершенно спокойно,- все это - только из-за тебя.

И тут же падает на пол, как подкошенный.

Хаус соскальзывает с кушетки, чтобы подхватить его, но не успевает. Тогда он просто хватает руку Уилсона и сразу ощущает под своими пальцами бешеное биение пульса. Хаус пытается сосчитать его стремительные скачки, но безуспешно, и тогда он пробует усадить Уилсона прямо на полу, поддерживая его за плечи, и снова нащупывает пульс на его шее в отчаянной надежде, что он замедлился.

Но он не замедляется.

Он просто исчезает.

Совсем.

И тут Хаус соображает, что нужно вызвать помощь. Он ударяет кулаком по кнопке вызова медсестры, а сам срывает с шеи Уилсона новый галстук в серую полоску, разрывает на его груди рубашку, посыпая пол градом пуговиц, одним движением оседлывает бедра Уилсона и начинает непрямой массаж сердца. Хаус сильными уверенными движениями давит ему на грудь, время от времени останавливаясь только для того, чтобы сделать ему искусственное дыхание рот в рот.

Дверь с грохотом распахивается и в комнату врываются сестры с реанимационным набором. Хаус хватает дефибриллятор, в страшной спешке выдавливает из тюбика столько геля, что и электроды и его собственные руки становятся скользкими.

- ЗАРЯЖАЕМ! РАЗРЯД! - кричит Хаус, прижимая холодный металл к груди Уилсона, при этом безнадежно пачкая края его рубашки.

"Он меня убьет!"- проносится в голове дикая в своей неуместности мысль.

Тело Уилсона выгибается дугой, подпрыгивает на полу и падает обратно. Хаус ищет пульс...

Его нет, как и не было.

-ЗАРЯЖАЕМ! РАЗРЯД!

Подскок. И снова падение.

Ничего. Прошло четыре минуты.

-РАЗРЯД!

Пять минут.

Волна отчаяния захлестывает Хауса с головой и грозит утопить. Пять минут! Если даже им удастся вытащить его, это будет уже не Уилсон. Так долго без кислорода...У него будет повреждение мозга. Крайне тяжелое повреждение...
Это не важно. Не важно, каким он вернется оттуда. Пожалуйста… Пусть только вернется…

-РАЗРЯД!

Уилсон лежит неподвижно, словно издевается над Хаусом. Будто таким немыслимо извращенным способом напоминает ему о том, что все, происходящее здесь и сейчас - целиком и полностью его вина.

Хаус упрямо щелкает переключателем, снова увеличивая напряжение.

-РАЗРЯД!

Шесть минут.

Одна из медсестер, которая давно пытается Хаусу что-то сказать, бросает это безнадежное занятие и выскакивает из кабинета. Но Хаусу наплевать.. наплевать и на нее и на того, кого она наверняка приведет с собой. Ведь они ничем не могут помочь Уилсону, а значит - просто выбросить это из головы. Ведь все место в ней занимает сейчас только одна мысль - как заставить его сердце снова работать…

Давай же, ебанный идиот! Оживай, чертов ублюдок! Какого черта ты это сделал?! И почему, мать твою, из-за меня?!

-РАЗРЯД!

Дверь открывается. Ну вот, и морская пехота прибыла на помощь. Это Кадди: стоит на пороге и смотрит на все происходящее недоумевающим взглядом.

- Сколько раз уже ты пытался запустить сердце?- спрашивает она совершенно спокойно. Так спокойно, будто бы один из ее лучших врачей, один из ее любимых друзей, не лежит мертвым( он не мертв, не мертв!) на полу смотровой.

Не обращая на Кадди никакого внимания, Хаус снова заряжает электроды.

-РАЗРЯД!

За него Кадди отвечает предательница- медсестра:

-Это уже восьмой раз!

Уилсон холоден и неподвижен. Пульса нет...

-ЗАРЯЖАЕМ! РАЗРЯД!- в панике кричит Хаус, чувствуя, как по его щекам начинают бежать влажные ручейки. И вдруг понимает, что это не паника... это отчаяние...

Задержав дыхание, они ждут чуда... Но его не происходит...

Хаус снова заряжает электроды, но не пускает их в дело. Похолодев, он слушает твердый, уверенный голос Кадди:

- Время смерти - два тридцать пополуночи.

Она подходит к Хаусу поближе.

-Положи электроды, все уже кончено...

Хаус не двигается. Тогда Кадди сама выключает их, осторожно вынимает из рук Хауса и кладет его перепачканную гелем руку на свое плечо, пытаясь вывести из смотровой. Но Хаус не может вот так просто бросить Уилсона и уйти... ведь в отличие от него, тот совершенно не выносит одиночества...И Хаус все еще может спасти его...

- Нет! Подожди!- Хаус делает попытку вывернуться, но Кадди удерживает его
его на месте, и светлая ткань рукава ее пиджака темнеет и становится влажной от его слез,- Я... блядь! Я ведь даже не ввел ему атропин! Мы ведь все еще можем...

Кадди осторожно прикрывает рукой его рот.

- Не можем... уже слишком поздно, Хаус....

Хаус утыкается лбом ей в плечо, отгораживаясь от всего мира...


****

...И снова открывает глаза. Он делает несколько коротких судорожных вздохов, пытаясь успокоить бешено стучащее сердце.

Ну, теперь точно все в порядке - он проснулся в собственной смятой постели, дома, в одиночестве...? Или нет?...

Он прислушивается, но кругом царит тишина... Все- таки, идея запивать таблетки викодина коктейлем из пива и скотча была не самой удачной, тут Уилсон был определенно прав. Собственно, он бывал прав каждый раз, когда напоминал Хаусу об этом, но никогда еще после этого его не посещали такие кошмарные сновидения.
Хаус потягивается, сильно и долго, до хруста в костях... почему- то этот звук кажется ему ужасно неприятным...Хаус бросает взгляд на часы - восьмой час утра, надо бы вставать, наверное. Он нехотя поднимается с кровати и выходит из спальни. На диване в гостиной он обнаруживает сладко спящего Уилсона и ни капельки этому не удивляется. Какие бы причины не выгнали того ночью из дома, а это, как правило, ссора с очередной миссис Уилсон,и в итоге он всегда оказывается на Хаусовом диване.

Совершая свой утренний туалет, Хаус нарочно пытается создавать как можно больше шума. Наконец- то он будет отомщен! Впервые за столько лет у Хауса появился прекрасный шанс отыграться за все невыносимо ранние пробуждения, которые ему регулярно устраивал Уилсон, громко жужжа феном или еще того хуже - блендером, в котором он готовил какие- то колдовские зелья, в состав которых наверняка входила плацента нерожденных младенцев, лягушачья икра и китовый жир, и которые он легкомысленно именовал маской для волос.

Хаус грохочет дверцами кухонных шкафчиков, изо всех сил бабахает любимой кружкой по столу, насвистывая намеренно громко и ужасающе фальшиво.

Никакой реакции.
Хаус в негодовании заглядывает в гостиную. Конечно, он знает, что Уилсон всегда спит крепко и спокойно, как и положено совершенно здоровому человеку с чистой совестью...но не до такой степени.

А кроме всего прочего, Хаус, как пристально он не вглядывается, никак не может заметить, как поднимается и опускается его грудь. Хаус хмурится, ковыляет к дивану и берет Уилсона за руку, чтобы проверить пульс..

Пульса нет.

Сердце Хауса, только- только было успокоившееся, снова грозит разнести в клочья его грудную клетку, в опустевшей голове мелькает одна единственная мысль - может это еще один кошмарный сон?!

Но она тут же исчезает, как перышко, подхваченное ураганом. Рука Уилсона холодна как лед.

Он давно мертв...

****
- Ты - идиот! - сердито хмурит брови Уилсон, - ты едва не убил себя.

- Так и было задумано.

- Ты на самом деле хотел умереть?

- Я хотел почти

умереть,
почувствуй разницу,- лениво огрызается Хаус, хотя сейчас он и сам в этом уже сомневается.

Он видел странные сны.. странные и страшные.. Но этому есть разумное, логическое объяснение: мозг постепенно отключается, наступает клиническая смерть... Дело только в этом, просто одна из тысяч химических реакций, которые ежесекундно происходят в организме. Нейроны, в предсмертных судорогах посылающие импульсы из ниоткуда в никуда, пока мозг умирает в отсутствии кислорода.

Уилсон, расслабься, не паникуй... я в полном порядке.

- Может быть, ты действительно собирался почти умереть, но тебя совершенно не интересовало, выживешь ты или нет! – продолжает кипятиться Уилсон.

- Но ведь это ты настаивал, чтобы я увидел все своими глазами!

Хаус спорит чисто рефлекторно, ему и самому уже кажется, что идея была никудышная. И потом, что нового он надеялся увидеть на той стороне? Ведь в состоянии клинической смерти он был уже не один раз...

Все это было зря...я не узнал ничего большего, чем знал до этого..только странные разрозненные, размытые образы, но это была агония умирающего мозга, только и всего...Там ничего нет... абсолютное ничто...пустота...

Хаус спрашивает Уилсона, как дела у парня, засунувшего нож в розетку, ощущая болезненную потребность поговорить с ним...
Все- таки, кое-что полезное от своей безумной затеи Хаус получил: то место, где он побывал...это были явно не небесные кущи, скорее наоборот.

Видеть, как Уилсон раз за разом умирает тысячами ужасных смертей- это мой собственный, персональный ад.

- Парень умер около часа назад. Удар током на следующий день после множественных повреждений внутренних органов не так полезен для здоровья, как может показаться.

Хаус не отвечает, он просто лежит, наслаждаясь голосом Уилсона, который звучит для него сейчас как райская музыка...Так чудесно слышать как он говорит и какая разница, что именно...

Уилсон говорит с ним, и это значит, что он здесь, что он жив, можно протянуть руку и дотронуться до него...Находясь на волоске от смерти Хаус кое- то понял..., кое- что крайне важное... то, ради чего стоило так рисковать...
Он не сможет жить без Уилсона.
Вот и все.

- Зачем тебе нужно было поговорить с ним? Ты что- то видел...там?

Но Хаус не собирается обсуждать эту тему.

Ему совершенно не нужно знать, что именно я там видел... Совершенно, абсолютно не нужно...А значит, я ничего и не видел...Просто ни-че-го!

Хаус пытается отвлечь Уилсона от расспросов, свернув на эозинофильную пневмонию, но тот не собирается сдаваться так просто.

Он беспокоится, и в то же время ему страшно интересно, и он видит, что Хаус лжет... Уилсон всегда это видит... Но Хаусу нечего ему рассказать. Это ведь были просто галлюцинации, ужасающе реальные, но ничего сверхъестественного здесь нет, сплошная биохимия, просто нейронные импульсы.

И, тем не менее, знать об этом Уилсону не обязательно. Хаус не желает говорить с ним на эту тему.

Он ничего не видел.

Разве что, как Уилсон снова и снова умирает при ужасных обстоятельствах.

Но мы уже выяснили, что это просто реакция мозга на кислородное голодание, ведь так?

Хаус снова пытается сменить тему, и у него вроде бы начинает получаться. Вроде бы, но не совсем.

Ничего, ничего и еще раз ничего! И никогда! Перестань меня расспрашивать, я не видел ничего такого, о чем мог бы тебе рассказать. Ни сейчас, ни потом. Я хочу забыть об этом навсегда!

Хаус осторожно сжимает обожженную ладонь в кулак. Черт, больно... Но это хорошо, даже очень хорошо, просто отлично. Ведь это значит, что все происходящее - реально, это значит, что Уилсон здесь, живой и невредимый. Живой...
Да и о чем это он, собственно? Ведь он ничего там не видел..

- На тебя даже смотреть больно. Назначу тебе обезболивающих дополнительно.

И вдруг Хаус понимает, что прямо сию минуту он должен сказать Уилсону нечто очень важное...то, что донесло бы до него истину, невероятную в своей простоте, которую он принес в своем сознании с той стороны..

...Уилсон- главное, что есть в моей жизни...

Итак, давай! Скажи это!

- Я люблю тебя.

Тот скептически приподнимает бровь, продолжая строчить что- то в медкарте.

Это не он говорит, это обезболивающее бормочет глупости у него в венах. Любит он меня, как же! Как он может меня любить и продолжать творить такое с собой? И со мной. Сколько раз я еще увижу, как он умирает? Сколько раз услышу: Хаус мертв?

Хаус видит, что Уилсон не обращает на него внимания и начинает молча паниковать.

Черт! Блядь! Он мне не верит. Или верит, но не хочет этого?...

Точно, не хочет.

Спокойно! Все нормально, все в порядке. Я ведь просто хотел, чтобы он знал? Ну, так теперь он знает. Знает, что я действительно люблю его..., конечно, совсем не в этом смысле.

Да..., не в этом...Хорошо, что Уилсон меня не любит, иначе было бы страшно неловко...


Потому что я ведь не влюблен в него, правда? Не влюблен…и поэтому все будет хорошо...





Продолжение следует..

@музыка: London After Midnight - "Shatter"

@темы: слэш, переводы, фанфики

Comments

[Smothered Hope]

Хаус поднимает голову и несколько долгих мгновений пристально вглядывается в его лицо. Конечно же, у Уилсона нет насморка, и излишней тучностью он не страдает, а значит, может дышать совершенно бесшумно. Но ведь он уже почти пять минут совершенно неподвижен, даже грудь не поднимается и не опускается! Хаус бросает книгу в стену, резко вскакивает с кресла...

***

...И просыпается, болезненно дернувшись.

- Вот, черт!- бормочет он и смотрит на наручные часы. Будильник Уилсона противно запищит через несколько минут, а значит, еще можно урвать часа полтора короткого сна без сновидений. Он снова укладывается в кровать поудобнее, укрывается одеялом с головой и пытается уснуть, зная, что совсем скоро Уилсон все равно разбудит его жужжанием своего фена.

***

...-Уилсон! Ну сколько можно?! Ты торчишь там уже целый час,- Хаус изо всех сил стучит кулаком в дверь ванной комнаты,- ладно, так и знай, ты сам напросился! Я терпел, сколько мог. Мне надо отлить, слышишь? Чем бы ты там ни занимался, быстро прекращай это и накинь что- нибудь, я иду...

Хаус осторожно приоткрывает дверь, входит внутрь и застывает на пороге...

...Ванна доверху наполнена водой, еще чуть-чуть и она начнет переливаться через край... А под прозрачной, блестящей поверхностью лежит Уилсон, бледный и неподвижный...

Какое- то время Хаус просто смотрит на него, хватая ртом воздух, ставший вдруг настолько густым и вязким, что им совершенно невозможно дышать, а потом срывается с места и чуть ли не с разбега прыгает в почти совсем остывшую воду.

- Твою мать. Твою мать!

Хаус подхватывает Уилсона под мышки и резко дергает вверх. Голова Уилсона безвольно падает ему на плечо, посиневшие губы скользят по шее Хауса в холодном, как лед, поцелуе...Вода Ниагарским водопадом льется через край ванны , Хаус выбирается из нее, и тут же поскальзывается и падает, больно ударившись копчиком о плитки пола. Он невольно выпускает Уилсона из рук, и за те несколько секунд, которые требуются Хаусу, чтобы отдышаться и прийти в себя, тот снова с головой уходит под воду.

Хаус тяжело поднимается, вцепившись дрожащими пальцами в края ванны, и снова по плечи погружает руки в остывшую воду. Он обхватывает Уилсона за талию и прижимает к себе. И словно в благодарность за это, ледяные губы снова дарят ему страшный поцелуй, на этот раз в щеку...

Хаус резко дергает непослушное тело вверх, ухитрившись извлечь его из ванной почти наполовину. Еще один рывок, и Хаус наконец- то вытаскивает Уилсона из воды целиком, но тот оказывается кошмарно... просто невообразимо тяжелым... Несколько напряженных секунд Хаус шатко балансирует на скользком полу, но потом не выдерживает и резко падает на спину, а Уилсон, конечно же, падает вместе с ним ... Его одежда мокра насквозь, а бедро, которое Уилсон, навалившись сверху, пригвоздил к полу, взрывается адской болью.

Но на это Хаус не обращает ни малейшего внимания. Он выбирается из- под Уилсона, приложив к этому немало усилий, потому что тот не просто навалился на Хауса мертвым грузом (плохое, плохое сравнение..), но сейчас он стал намного тяжелее, чем раньше из- за воды, заполнившей его желудок и легкие.

Стоя на коленях, Хаус переворачивает Уилсона на спину и струйка воды выплескивается из уголка его приоткрытых губ. Хаус глубоко вдыхает, набирая в легкие побольше воздуха, и пытается выдохнуть его в рот Уилсона, но только зря тратит силы. Его щеки надуваются, но вода, которой переполнено тело Уилсона, не дает воздуху проникнуть внутрь. Хаус резко выдыхает и сплевывает, потому что все- таки сумел вытянуть из горла Уилсона пару глотков жидкости..

.Он поворачивает его голову на бок и начинает с силой давить на его грудную клетку, не обращая внимания, на то, что по видимому только что сломал Уилсону пару ребер. Главное - заставить воду вылиться наружу... Но все бесполезно..

Хаус давит еще сильнее, снова чувствуя, как крошатся кости под его ладонями... Но все зря! Ему не удается выдавить больше ни капли воды...

- Да чтоб тебя, Уилсон, ну давай же!!!

В последней, отчаянной попытке освободить легкие Уилсона, Хаус встает во весь рост, приподнимает его за талию и нечеловеческим усилием переворачивает вниз головой. Ведь сила гравитации все еще действует?!

Но, видимо, в этот месте и в этот момент действуют совсем другие силы....Потому что и это не помогает. Хаус продолжает сжимать Уилсона в бесполезном объятии, не чувствуя, как струйка мочи сбегает вниз по его штанине оттого, что задница Уилсона безжалостно давит ему на живот...

[Smothered Hope]

Глава 5


"Смотрю тебе в глаза, мне бесконечно жаль-
Ты взгляда не поднимешь, а мог бы видеть даль... "(с) Murray Head, One Night in Bangkok

..Хаус просыпается рано утром, разбуженный грохотом мусороуборочной машины за окном.

Он снова весь мокрый с головы до ног, и поэтому сразу же ныряет в шкаф в поисках чистого белья. Безрезультатно.
Большая стирка у них обычно по четвергам, но на этой неделе ее придется устроить пораньше...А иначе ему придется, в конце концов, купить клеенку, чтобы подстелить под простыню, или еще того хуже- подгузники для взрослых. Это было бы даже смешно, если бы не было так грустно.

Вот, черт!

Он поедом ест себя за то, что не сумел справиться со сном, поджидая, когда заснет Уилсон.

Он распахивает дверь в ванную и на секунду останавливается на пороге...Вещие сны? Ерунда! Он никогда в них не верил.....Да и с координацией у Уилсона все в полном порядке, поэтому ему совершенно не о чем волноваться.

Тряхнув головой, чтобы выбросить из нее остатки ночного морока, Хаус включает душ и быстро моется. Быстро, потому что уже знает- стоит ему ненадолго расслабиться, Уилсон начнет колотить в дверь ванной и жаловаться, что он страшно опаздывает сделать что- то крайне важное,...для чего у него на самом деле есть целый день.

Когда он выходит из ванной, имея на себе из одежды только полотенце, обернутое вокруг бедер, Уилсон уже бодро топает ему навстречу.

- Уже не спишь? Еще рано... Все хорошо?

Хаус неопределенно пожимает плечами.

- Сначала долго не мог уснуть, потом не спалось...Обычное дело в последнее время.

Уилсон пару секунд подозрительно смотрит ему в глаза, но потом молча кивает и проскальзывает в ванную, захлопнув за собой дверь. А Хаус направляется было в сторону спальни, но что- то мешает ему просто так взять и уйти... какое- то смутное, неясное беспокойство...

Некоторое время он стоит столбом в узком коридорчике между спальней и ванной, а потом решительно поворачивает назад.

Он приваливается спиной к деревянной двери и чутко прислушивается...

Но поначалу все, что ему удается услышать- это шум льющейся из душа воды...Он чувствует, как его ладони начинают холодеть и лоб медленно покрывается испариной... но тут Уилсон вполголоса затягивает незатейливый мотивчик "Hey Big Spender", и Хаус, тихонько нервно рассмеявшись, сползает по стене на пол и усаживается там, похожий на огромного сторожевого пса, на которого какой-то шутник надел вместо ошейника махровое полотенце.

Только тогда, когда перестает шуметь вода, а вместо нее в дело вступает фен, Хаус с трудом поднимается и хромает в спальню, чтобы все- таки одеться.

..Весь день они проводят дома - сидят на диване перед телевизором, хрустят чипсами и один за одним смотрят старые черно- белые фильмы Хичкока. В конце концов, когда за окнами уже сгущаются теплые весенние сумерки, Хаусу это надоедает. Он отбрасывает пульт в сторону и достает со стеллажа шахматную доску.

- Сыграем?

Уилсон не любит шахматы и не умеет толком в них играть, но все же покорно кивает головой и начинает расставлять фигуры по клеткам...

[Smothered Hope]

..- Шах и мат!- объявляет Хаус, так и лучась самодовольством, и хлопает ладонью по доске,- может еще разок?

- Ты ведь уже побил меня три раза подряд, тебе не надоело?

- Ну, лишняя парочка выигрышей никогда не помешает!

- И чем тебе так нравятся шахматы?

Уилсону не хочется больше играть, но он знает, что Хаус все равно настоит на своем, и поэтому просто тянет время.

- Ну как тебе объяснить, чтобы ты понял?- Хаус видит, что Уилсон готов сдаться, но все- таки не может отказать себе в удовольствии поиздеваться над ним,- видишь ли...это интеллектуальная игра!

- Как и "Тривиал Персьют",- сопротивляется Уилсон.

- Ничего подобного! Сравнил тоже. Чтобы играть в эту ерунду, большого ума не надо...И потом, у меня есть только самая первая версия. Глупые старые вопросы, ответы на них уже сто лет никому не нужны.

Хаус злорадно ухмыляется и начинает заново расставлять фигуры по местам.

-Хорошо! Я предоставлю тебе право выбора: либо мы сейчас еще раз сыграем, либо будем смотреть по телеку "Мерфи Браун".

- Это будет уже две тысячи третий раз!

Уилсон страдальчески закатывает глаза и с неподдельным интересом спрашивает:

- Слушай, а если серьезно...Как ты развлекаешься, когда меня нет рядом? До посинения играешь сам с собой в шахматы?

- Почему нет? Всегда приятно иметь дело с искусным умелым противником. И к тому же всякий раз- гарантированная победа...правда, когда я играю с тобой, победа гарантирована точно так же...


И тут их ленивую болтовню прерывает стук в дверь. Уилсон вскакивает, обрадованный тем, что очередное унижение откладывается на неопределенный срок, и спешит открыть дверь, даже не потрудившись спросить у Хауса разрешения.

Распахнув ее настежь, он на мгновение застывает на пороге...Вот неожиданность! Это миссис Майерс, мать одного из онкологических пациентов Уилсона. Кто сказал ей, где его найти?...

-Э-э-э-э...Здравствуйте,- выговаривает он наконец, нервно засовывает руки в карманы брюк и тут же вынимает обратно,- Что- то случилось? Что- то срочное? Проходите в дом...

- О нет, благодарю,- голос миссис Майерс звучит добродушно и немного устало,- ничего срочного. Я просто уже давно собиралась зайти к вам и поблагодарить за все, что вы делаете для моего Рикки. Вы так нам помогаете, я даже представить себе не могу, что бы мы без вас делали!

Уилсон застенчиво улыбается и заливается легким румянцем.

- Ну, что вы,- он снова засовывает одну руку в карман, а другой начинает тереть затылок, как делает всегда, когда сильно смущается,- ваш Рикки отличный парень и заслуживает самого лучшего.

- Я принесла вам кое- что в знак благодарности,- миссис Майерс протягивает Уилсону низкую широкую кастрюльку, от которой поднимается аппетитный парок,- это куриная запеканка, я сама ее приготовила. Старинный семейный рецепт, вам понравится.

Уилсон осторожно принимает кастрюльку из ее рук и приподнимает крышку:

- М-м-м-м... пахнет изумительно. Спасибо! Давайте договоримся: я принесу ее на работу в понедельник, когда вы придете за новым рецептом для Рикки, и вы сможете ее забрать.

- О, не думаю, что она вновь понадобится мне так скоро,- миссис Майерс лукаво подмигивает в ответ,- всего доброго, доктор Уилсон.

Он поворачивается и уходит, а Уилсон закрывает за ней дверь и несет подарок на кухню.

- Эй, как насчет куриной запеканки? Есть хочешь?- кричит он Хаусу, гремя столовыми приборами,- выглядит вполне неплохо!

- Не-а!- также громко кричит Хаус в ответ,- пусть даже ребята из Слим Джим меня за это осудят!

[Smothered Hope]

Уилсон пожимает плечами с "я-тебе-предлагал-а-ты-отказался-сам-виноват" видом и накладывает себе солидную порцию.
Когда он возвращается с полной тарелкой в гостиную, шахматные фигуры уже снова расставлены по боевым позициям и, кажется, предвкушают очередное его поражение.

- Твой ход,- Хаус широким жестом указывает на доску,- какая интрига! Кто же победит на этот раз? Может, сделаем ставки?

- Уймись ты!- Уилсон цепляет на вилку кусочек запеканки, внимательно оглядывает его со всех сторон и еще немного поколебавшись, отправляет в рот. На его лице немедленно появляется выражение " черт-возьми-я-действительно-впечатлен" , и он поспешно, не глядя, передвигает пешку на одну клетку вперед, чтобы без помех насладиться едой.

- Сбавь обороты, Уилсон, ты сейчас проглотишь тарелку. Ты вряд ли сможешь ее переварить, твой обмен веществ уже не тот, что раньше!

Но Уилсон только отмахивается от него вилкой.

- Ты что? В первый раз за неизвестно сколько времени мне в руки сама пришла нормальная вкусная еда, которую мне не нужно было готовить, за которую мне не пришлось платить и которую никто не пытается у меня отнять! Нет уж, дудки! За нее я буду драться когтями и зубами.

Хаус весело хмыкает, делает ход своей пешкой, и снова нетерпеливо указывает Уилсону на доску. Тот шумно вздыхает и передвигает коня на свободную клетку.

- А это не та женщина, у которой сын в терминальном состоянии?

- Ну, да. Ему осталось три, в лучшем случае- четыре месяца...Слушай, ты правда не хочешь попробовать? В самом деле очень вкусно - и такой интересный привкус... ореховый, по- моему.

Уилсон блаженно жмурится и снова набивает рот до отказа.

- Ты не перестаешь меня удивлять,- Хаус поднимает брови, раздумывая над следующим ходом, а потом решительно двигает вперед слона,- когда я говорю пациенту, что он умирает, он как правило пытается дать мне по морде и иногда ему это удается...А когда ты говоришь пациентке, что умирает ее ребенок, она не только не пытается тебя убить, но наоборот- забрасывает тебя куриными запеканками собственного изготовления. Да еще и заморачивается тем, чтобы передать тебе гостинец лично в руки прямо перед ужином, предварительно разузнав, где ты живешь. Черт, да я бы на ее месте сыпанул тебе в картофельное пюре хорошую порцию стрихнина!

Но Уилсон не обращает на его брюзжание ни малейшего внимания. Он довольно вздыхает и отставляет тарелку в сторону.

- Не смеши мои тапочки, Хаус. Просто она такая милая леди...Она фунтами носит медсестрам Рикки домашнее печенье и самодельный мармелад, и как ни странно, все они еще живы и...ох, черт! У тебя ведь где- то был аспирин, да? А то мне что- то...у меня почему- то очень...голова разболелась...

Уилсон страдальчески жмурится и начинает тереть виски ладонями.

Хаус негодующе фыркает в ответ:

- В шкафчике, в ванной, там же где и всегда. Ходи давай!

- Что?...

- Ходи, говорю. Твоя очередь.

Уилсон приоткрывает глаза, берет свою королеву и передвигает ее прямо под удар Хаусовой ладьи, а потом с трудом встает и нетвердой походкой направляется в ванную.

- И что за игру ты затеял?- кричит Хаус ему вслед,- если ты надумал сдаться без боя, это совсем не так интересно, как тебе кажется.

- А… Что?..- снова переспрашивает Уилсон, опускаясь на диван с пузырьком аспирина в руках. Он вытряхивает на ладонь пару таблеток, закидывает их в рот и запивает глотком пива.

- Ничего!- сердится Хаус,- ты хоть видишь, что делаешь? Ставь свою королеву на место и ходи заново.

- Хаус...- Уилсон прижимает руку ко лбу,- я плохо..., ох!...мне.. что- то...нехорошо...доиграем завтра...

- Не юли! Я тебя насквозь вижу, ты просто не хочешь признать свое поражение. Твой ход!

- Нет, я правда....

И тут Хаус словно в замедленной съемке видит, как Уилсон несколько раз судорожно хватает ртом воздух, вцепляется изо всех сил в воротник собственной рубашки, тщетно пытаясь расстегнуть его, пытается встать, держась одной рукой за спинку дивана...а потом закатывает глаза и падает на пол в глубоком обмороке.

Хаус выходит из оцепенения, бросается рядом с ним на колени и изо всех сил, наотмашь, бьет его по лицу.

-Уилсон! Прекрати валять дурака! Я же пошутил насчет отравы! - он закатывает Уилсону еще одну оплеуху, пытаясь привести его в чувство,- ну, давай! Очнись же! Зачем принимать так близко к сердцу всю эту психосоматическую чушь..

[Smothered Hope]

Но Уилсон не реагирует, и вот тут Хаусу становится по- настоящему страшно.

Хаус прижимает начинающие дрожать пальцы к его шее и пытается сосчитать пульс. Бесполезно. Ему не удается удержать пальцы на одном месте, потому что Уилсона начинают бить судороги.

- Блядь!

Хаус торопливо переворачивает Уилсона на бок и наваливается на него сверху, стараясь посильнее прижать к полу, чтобы не дать ему разбить голову о ножку кофейного столика. Но необходимость в этом сразу же отпадает, потому что Уилсон вдруг перестает дергаться и безжизненно обмякает под Хаусом. Хаус снова прикладывает пальцы к его шее в отчаянной попытке найти пульс... тщетно. Пульса нет.

Хаус резко встает на колени, переворачивает Уилсона на спину и начинает непрямой массаж сердца. Делает несколько сильных, уверенных движений, на секунду останавливается и накрывает его губы своими, пытаясь вдохнуть в него хоть немного воздуха... и тут он чувствует на губах Уилсона вкус...горького миндаля.

- Уилсон!!! Ты чертов идиот!!! Какой, на хуй, ореховый привкус?!!!

Он молниеносно выхватывает из кармана мобильник и, не попадая трясущимися пальцами по кнопкам, все- таки ухитряется набрать девять-один- один.

- Срочно нужна скорая! Бейкер- стрит, 221Б. Нужны нитрит амила, нитрит натрия, и тиосульфат натрия. У пациента острое отравление цианидом.

Хаус швыряет мобильник на пол, всхлипывает, на секунду закрывает лицо ладонями...



..И резко открывает глаза. Он лежит на диване, голова покоится на коленях у Уилсона...слава Богу, живого и невредимого... Хаусу становится немного неловко, когда он обнаруживает, что на штанах Уилсона медленно увеличивается влажное пятно от его слюны. Но того это, кажется, нисколько не беспокоит. Он безмятежно уставился на экран телевизора, на котором герои ужастика Джона Карпентера сражаются с монстрами, порожденными туманом...

- Ты почему меня не разбудил?

С трудом приняв сидячее положение, Хаус сонно моргает и смотрит на Уилсона укоризненным взглядом.

- Ну, если не ошибаюсь, в последние дни у тебя были проблемы со сном,- пожимает плечами Уилсон,- я подумал, что не будет ничего страшного, если ты малость обслюнявишь мне штаны. Если это поможет тебе спать спокойно, мои колени всегда к твоим услугам... а штаны можно и постирать, если что.

Уилсон выключает телевизор, потягивается и зевает.

- Слушай, у меня у самого уже глаза слипаются. Да и ты явно еще не выспался. Так что давай- ка, бегом в кровать.

Послушно кивнув, Хаус с кряхтеньем поднимается с дивана и хромает в спальню за чистым полотенцем.
Он слышит, как Уилсон идет по коридору в ванную, и по его спине вдруг пробегает предательский холодок... вот хлопает, закрываясь, дверь и включается душ.. Хаус хватает полотенце и штаны с футболкой, опрометью бросается в коридор и прислоняется спиной к стене рядом с дверью...настороженно прислушивается, пытаясь унять подступающую панику...
Но Уилсон и вправду очень хочет спать. Он выходит почти сразу же, нечаянно толкнув Хауса плечом, желает ему спокойной ночи и устало бредет в гостиную.

Хаус видит, как он ложится на диван, укрывается одеялом и, кажется, тут же засыпает.

Успокоенный, Хаус быстро чистит зубы, принимает душ и тоже отправляется на боковую...

.. А после полутора часов, проведенных в безуспешных попытках уснуть и превратив свежие, отлично отглаженные простыни в кучу мятых тряпок, Хаус встает, прокрадывается в гостиную и тихонько садится в кресло подле Уилсона...Чтобы до самого утра, не отрываясь, смотреть, как медленно и спокойно поднимается и опускается его грудь.



Продолжение следует

[Гость]

Пора бы Хаусу привычненько уже навестить добрых дядей в белых халатах - клиническая картина типична для синдрома повышенной тревожности по типу панических атак)))
А если серьезно, обнаружилось, что мне уже по фиг, когда Уилсон в очередной раз умирает, и это немного пугает... Ждем бомбу, когда очередной раз окажется всерьез, а Хаус решит, что это сон и ничего предпринимать не будет))). Сколько всего глав в фике?

[Jain15]

Две главы сразу!!!!!!!!! С ума сойти! Девчонки, респект вам и уважуха форэва!
Да уж, у Хауса явная уилсономания в тяжелой форме. Нужно срочно назначить лечение, выписать рецепт: живой, любящий, заботливый Уилсон ежедневно, в любой форме и любых дозах. Лекарство дорогое, в аптеках не продается, но по большому блату достать можно. Зато выздоровление гарантировано. (с надеждой в глазах на обещанный сиквел)

[Эйни Птичка-Синичка]

ВАААААААА!!!!!
Неужели весь фик так и будет продолжаться один и тот же сценарий? Не спорю, ново, красиво, эмоционально...но надоели уже смерти Уилсона изредка прерываемые на описание их совместного быта
И еще-переносить настолько несчастного Хауса очень сложно....(а обмочившегося Хауса тем более...)особенно с учетом того, что вы прямо намекнули на неХЭ!!! Как ножом по сердцу-не знаешь, что там будет дальше, но точно уверенна, что ничего хорошего....
Вобщем, соглашусь с гостем-БОМБУ!!!!!
(милые переводчики, камень не в ваш огород, разумеется. Хотя, Ребекка, говорила, что грудью будет защищать этот фик от любых нападок....)

[Rebekka_L]

Гость ukfd ukfd - 15)))

Пора бы Хаусу привычненько уже навестить добрых дядей в белых халатах - клиническая картина типична для синдрома повышенной тревожности по типу панических атак)))

да не мешало бы конечно)

обнаружилось, что мне уже по фиг, когда Уилсон в очередной раз умирает,

ну тут уже дедо- то и не в этом))) ну умирает и умирает) Мне нравится изобретательность автора в этом вопросе) А что дальше- то будет)))
Jain15, спасибо большущее)

живой, любящий, заботливый Уилсон ежедневно, в любой форме и любых дозах.

Ради такого лекарства я бы тоже чем- нибудь приболела)))

Эйни Птичка-Синичка

И еще-переносить настолько несчастного Хауса очень сложно....(а обмочившегося Хауса тем более...)

еще как сложно!) Но в этом и прелесть на мой взгляд)Реально жалко человека, ну это я про себя, конечно, сейчас)
А грудью- то! И защитю, ага))). Никогда еще я ничего такого по Хаусу не читала и поэтому сейчас довольна, как кошка на печке)))

[Pretty Rat]

Эйни Птичка-Синичка

И еще-переносить настолько несчастного Хауса очень сложно....(а обмочившегося Хауса тем более...)особенно с учетом того, что вы прямо намекнули на неХЭ

не соглашусь, это как раз-таки лучшее в фике)) я б даже сказала, ради этого и читаем) ну люблю я мрачные длинные детальные и физиологичные фики, ничего не могу с собой поделать. правда любимых фиков у меня всего парочка и они по другим фэндомам, но я не теряю надежду)
Вот конкретно в этом фике, я считаю, смерти Уилсона - просто фон для нарастающей паранойи Хауса. Я воспринимаю это не как рассказ про отношения Хаус/Уилсон, а скорее, про Хауса и его подсознание.
Smothered Hope
Rebekka_L
Вы так быстро переводите! здорово)

[Rebekka_L]

Pretty Rat спасибо! И, кстати, вы сказали за меня. Вот беда, вне фикового пространства я совершенно не умею связно выражать свои мысли( Все эти смерти и физиологические подробности, как я думаю, призваны подчеркнуть основную идею: собственное сознание, ну и подсознание конечно, способны творить с нами ужасные вещи. Вся эта мрачная, тяжелая атмосфера ночного кошмара, имеющего продолжение наяву....передана просто прекрасно( это мое глубоко продуманное мнение). И еще- мне очень нравятся именно сцены их совместного быта- вот так и кажется, что все уже хорошо, все наладилось, милые домашние хлопоты и все такое...но стоит только ночи вступить в свои права...) и начинается. Я уже просто мечтаю о сиквеле)

[Гость]

Rebekka_L, да-да, и очень хочется, чтобы в сиквеле, они ночью уже чем-нибудь другим уже занимались)))

[Вишня Доброе Деревце]

Спасибо переводчикам, молиться на вас надо!! невероятное удовольствие читать на самом красивом в мире родном языке! вы такие молодцы, что у меня слов нет!

а что до самого фика, он и вправду утомляет своей тяжестью. но я уже смирилась, теперь просто наслаждаюсь и изо всех сил надеюсь на сиквел)))

Rebekka_L,

мне очень нравятся именно сцены их совместного быта- вот так и кажется, что все уже хорошо, все наладилось, милые домашние хлопоты и все такое...

мне тоже очень нравится, как будто так и надо, и всё на своих местах, и вот они по шажочкам приближаются и приближаются друг к другу, и ждёшь, и ждёшь... и пусть пока только сны и мрачный слеш, я всё равно жду))

[Smothered Hope]

Гость
Сколько всего глав в фике?
15)
Эйни Птичка-Синичка
И еще-переносить настолько несчастного Хауса очень сложно....(а обмочившегося Хауса тем более...)особенно с учетом того, что вы прямо намекнули на неХЭ!!!
Есть такое(... Атмосфера фика действительно даваящая.
Но в этом-то и "соль": как Хаус переживает экстремально тяжелую ситуацию, в которой он оказался.


Pretty Rat , вот буквально ппкс, прямо ППКСище!

CherryBill, Jain15, спасибо огромное!))))))

[Smothered Hope]

Глава 6

Я не стану больше спорить:
Или будешь сам готовить,
Или лучше не перечь,
Просто сядь, заткнись и ешь! (с) Weird Al Yankovic, Eat It


.. Фрукты и овощи - самые свежие, спелые, аппетитные, только с деревенского рынка.
В них нет ни капли пестицидов, заботливые руки вырастили их абсолютно естественным способом.
Он с медицинской скрупулезностью моет их щеточкой под струей горячей воды, чтобы быть стопроцентно уверенным: на них не осталось ни одной частички грязи, а потом еще раз пристально разглядывает, нет ли повреждений, через которые она могла бы все- таки проникнуть внутрь раньше. Он аккуратно снимает тонкую кожицу с помидоров и тщательно чистит шампиньоны, удаляя пленочку вокруг ножки.
Пока он занимается этим, сосиски, подрумянивающиеся на сковороде в чистейшем оливковом масле, начинают аппетитно шкворчать и брызгать соком.
Паста готова уже давно - так же, как и чесночные хлебцы, терпеливо дожидающиеся своего часа в духовке. Он снимает крышку с кастрюльки, в которой начинает закипать томатный соус, зачерпывает немного ложкой, пробует.... пожимает плечами, а потом, немного поколебавшись, добавляет в него еще щепотку тимьяна и несколько горошин душистого перца.

Пробует снова, удовлетворенно кивает головой и снимает кастрюльку с огня...
Теперь очередь спагетти. Он осторожно сливает кипящую воду через дуршлаг и снова ставит на плиту - чтобы не остыли.
Он режет хрустящие, нежно зеленые листья салата на длинные полоски, перемешивает их со сладким перцем, и сбрызгивает сверху оливковым маслом и уксусом.

Теперь сервировка...Специальными щипцами он выкладывает спагетти в глубокое блюдо, щедро сдабривает их соусом..., а сверху, доводя свой шедевр до полного совершенства, укладывает жареные сосиски.
На столе уже расстелена белоснежная скатерть, солонка и перечница тоже на месте...осталось только расставить тарелки, разложить вилки и ножи... и довершить дивную картину парой бутылок пива, как раз охладившихся в морозилке до нужной температуры.

...Теперь все готово? Да, все!

Он высовывает голову в коридор и громко кричит Уилсону, который читает "Ланцет", удобно устроившись на диване в гостиной:

- Пиццу заказывали?

А потом проверяет, выключена ли духовка, и усаживается за стол.

Через минуту Уилсон, с журналом в руках, заглядывает в кухню и недоуменно распахивает глаза:

- Хаус! Это что...еда? Не гамбургеры, не пицца, не хотдоги...настоящая еда?!

- А ты как думал.

- Льняные салфетки...скатерть...Не пугай меня так! Скажи честно: ты просто пролил на стол этот чертов кленовый сироп и решил, что проще будет постелить сверху скатерть, а не вымыть...?

Не глядя на Уилсона, который, продолжая оглядывать открывшееся его взору великолепие, в конце концов решается расстаться со своим журналом и сесть за стол, Хаус старательно накладывает салат себе на тарелку:

- Ты видишь меня насквозь! Только сироп был не кленовый, а клубничный. А бумажные салфетки кончились еще вчера.

Он насаживает на вилку листик латука и отправляет в рот, подозрительно поглядывая на Уилсона, отламывающего себе кусочек чесночного хлеба.

Тот осторожно пробует салат и хлеб, несколько секунд медленно жует, глотает..... и неслышно вздыхает про себя.

Хлеб слишком соленый, в салатной заправке уксус явно преобладает над остальными ингредиентами...к тому же уксус не яблочный, а обычный.

- Ну, что скажешь? Это съедобно?

Хаус изо всех сил делает вид, что ему совершенно все равно, что ответит Уилсон, но тот отчетливо видит тень неуверенности и надежды в его глазах, и поэтому, у него не хватает духу выпалить "Нет!"

- Для первого раза вполне нормально,- отвечает он, скрестив под столом пальцы. Он цепляет на вилку еще один салатный листик... Черт! Может, если заесть хлебом, будет хоть чуточку терпимее?...Нет. Заключает он, спустя еще одну секунду и еще один мучительный глоток. Не будет!

[Smothered Hope]

Ладно, Бог с ним с салатом, может, повезет со спагетти? Нужно очень сильно постараться, чтобы суметь хреново приготовить спагетти...хотя, еще пару минут назад он был свято уверен в том, что невозможно хреново приготовить салат.

Уилсон снова мысленно вздыхает, и, стараясь жевать как можно быстрее, стремительно доедает салат, а последний кусочек хлеба просто проглатывает, запивая пивом, чтобы поскорее смыть этот вкус.

Стремясь покончить со всем этим как можно быстрее, он решительно подвигает к себе блюдо со спагетти и накладывает для начала просто микроскопическую порцию. При этом он старательно игнорирует тревожный взгляд Хауса, который смотрит на него все с той же мучительной жаждой одобрения в глазах. Но есть принципы, которыми Уилсон просто не в состоянии поступится...и хорошо, что в этот раз это всего лишь еда...

Но вопреки всем тревожным ожиданиям, дела со спагетти обстоят значительно лучше. Уилсону легко удается расправиться с ними, даже не поморщившись. Единственное, от чего его сразу же начинает слегка мутить, это то, что спагетти буквально утопают в жире от жареных сосисок...которые, к тому же, слегка пересушены. Да и сами спагетти следовало бы снять с огня намного раньше...тогда бы они не успели превратиться в кашу.
А вот соус оказался просто на удивление хорош... одна беда- Уилсону гораздо больше нравился "Хайнц", чем " Анкл Бенс".

Пока Уилсон доедает последние крошки, Хаус выжидающе смотрит на него, подперев голову рукой, а потом мягко спрашивает:

- Зачем же так мучиться... тебе ведь не понравилось, правда?

- Н-ну... не то чтобы совсем не понравилось,- тянет Уилсон, лихорадочно раздумывая над следующей фразой, - вполне неплохо, честное слово! Просто...я как- то уже привык, что... что паста обычно не такая мягкая...

Ох, вроде бы справился!

Стоило только чуть- чуть покритиковать, вполне, кстати, конструктивно, и его слова прозвучали уже не покровительственно, а просто по-дружески... Ведь так?

Видимо, не так...

Уставившись свирепым взглядом в свою тарелку, Хаус совершенно явственно пытается скрыть свое разочарование, но ему не удается... Внезапно он резко вскакивает, подхватывает со стола блюдо со спагетти и стремительно вываливает его содержимое в мусорное ведро.

- Какого черта ты делаешь?- Уилсон вскакивает из- за стола вслед за Хаусом,- зачем?!

- Затем, что на вкус это просто дерьмо!- огрызается тот.

- Что за чушь? Я все еще хочу есть!

- Ты сейчас врешь или шутишь?- взрывается Хаус и отправляет остатки салата вслед за спагетти,- да тебе сейчас впору вызывать девять- один- один! Ты ведь практически вдохнул латук и перец, вместо того, чтобы проглотить. Так что, твои легкие сейчас должны быть полны этой гадости, того и гляди наступит пневмоторракс! Хотя, тебе еще повезло, по крайней мере, ты не почувствовал этого сказочного вкуса!

- Я ел быстро, потому что было очень голоден!- не сдается Уилсон,- я и теперь страшно хочу есть, а все благодаря тебе!

- Расслабься, все нормально,- гнев в голосе Хауса мгновенно сменяется откровенной досадой,- как- будто я сам не знаю, что никогда не умел готовить по-человечески! Я просто хотел сделать для тебя что- нибудь приятное, но мне и это не удалось... Не понимаю, зачем я вообще все это затеял.

Последнюю фразу Хаус не произносит, а сердито выплевывает сквозь зубы, и Уилсон чувствует, что у него начинает кружиться голова от таких резких скачков его настроения. Пока он судорожно соображает, что бы такое тут можно было ответить, чтобы не испортить ситуацию еще сильнее, Хаус вылетает из кухни, громко хлопнув дверью. Уилсон только тяжело вздыхает и принимается убирать посуду.

[Smothered Hope]

*******

...На следующее утро, все еще немного подавленный сокрушительным фиаско со вчерашним ужином, застелив постель и приняв душ, Хаус тяжело хромает в гостиную. В его голове происходит мучительная борьба между гордостью и тревогой.

Он ни в коем случае не должен позволять Уилсону готовить самому... но нельзя же, в самом деле, совсем уморить его этой никудышной стряпней!

В гостиной он обнаруживает уютно устроившегося на диване Уилсона, но едва удостаивает его взглядом, поглощенный стоящей перед ним неразрешимой задачей.
Но у Уилсона есть на сегодня свои планы.

- Слушай,- нерешительно начинает он, опасаясь новых перепадов настроения Хауса,- я вот тут думаю...о том, что у нас случилось за ужином...ты все не так понял.

- Так перестань об этом думать! - раздраженно рычит Хаус,- подумай лучше о своих лысых детишках! Что с ними будет, если ты сыграешь в ящик, пытаясь переварить еду, к приготовлению которой приложил руку один из членов семейства Борджиа!

- Нет,- терпеливо и ласково отвечает Уилсон,- я просто подумал, что могу научить тебя готовить...Хочешь? Я же вижу, что для тебя это важно.

Важно! Гордость и тревога начинают в душе Хауса новое сражение.

Если я научусь готовить, так как ему нравится...я смогу быть уверен, что он будет есть только то, что сделаю я...и тогда с ним не случится ничего плохого...он не порежется, не обожжется, не забудет выключить газ на плите...не отравится, наконец, чем- нибудь несвежим...Но с другой стороны- если я соглашусь...это будет проявлением слабости...будто я чего- то не могу сделать сам! А я не должен быть слабым...ради него!

- Научишь?- Хаус невесело усмехается,- ты хочешь лишний раз поиздеваться над тем, что я не способен даже макароны сварить самостоятельно?

Но Уилсон не обращает на его брюзжание ни малейшего внимания.

- Я просто хочу тебе помочь, потому что знаю, как непросто научиться готовить самому. А вот когда кто- нибудь другой показывает тебе, как и что делать, все становится гораздо проще и...интереснее!

- А для кого тогда пишутся кулинарные книги?- фыркает Хаус,- я умею читать, и этого достаточно!

- Это далеко не то же самое,- уверяет Уилсон, - лучшим рецептам, которые я знаю, меня научила моя бабушка. Раньше, когда я был маленьким, и родители привозили меня к ней погостить, мы всегда готовили что-нибудь вместе. У меня был даже любимый полосатый фартук, представляешь?

- Еще как представляю! А на фартуке, видимо, было написано:"Поцелуйте повара". Картина, радующая душу и глаз,- огрызается Хаус,- как же я рад, что у тебя было такое счастливое детство!

И тут Уилсон испытывает настоящий прилив нежности и жалости, когда думает о том, что тот совершенно прав. У него было счастливое детство. А вот у самого Хауса?.. Жестокий, властный отец, жизнь почти по армейским правилам...какие уж тут бабушки и фартуки?

Уилсон осторожно, успокаивающе гладит его по руке.

- Хаус, я всего лишь пытаюсь сказать тебе, что совсем не сложно научиться смешивать салатную заправку и готовить пасту под мясным соусом. Ну, давай, я покажу тебе. Не понравится - в любой момент можешь сбежать в Макдональдс.

Тяжело вздохнув, Хаус нехотя соглашается, и они вместе отправляются на кухню, где уже через пару часов наслаждаются отлично приготовленным обедом из трех блюд, не считая мороженого. Голова Хауса уже не в состоянии вместить все тонкости приготовления ризотто, равиоли и соуса Болоньез, а его блокнот распух от рецептов и полезных советов, записанных под диктовку Уилсона...

...Когда за окнами становится совсем темно, где- то в самой середине очередной серии "Л- ворлд", Хауса начинает неудержимо клонить в сон. Он широко зевает и изо все сил старается справиться с охватывающей его дремой, но безуспешно. Он устраивается на диване поудобнее, и через пару минут начинает даже тихонько похрапывать. Уилсон нашаривает пульт где- то между диванных подушек и спиной Хауса и выключает телевизор.

- А ну- ка! Давай, двигай в кровать, ты ведь уже совсем спишь.

Хаус нехотя приоткрывает газа на долю миллиметра, бросает на Уилсона сонный взгляд и закрывает их снова.

- М-м-м-м...отстань...

Но Уилсон неумолим. Он наклоняется над Хаусом, берет его за плечо и пару раз встряхивает - резко, но не сильно, стараясь не разбудить до конца.

- Ну, вставай, я уже разобрал твою постель...слышишь?

- Не слышу, мне и здесь хорошо...

Хаус поворачивается на другой бок и утыкается носом в подушку Уилсона, пока тот соображает, что ему теперь делать.

- Учти, из-за тебя мне придется спать сидя!

-Какого черта...сидя...вали в мою комнату и дай мне, наконец, поспать...

Уилсон покорно вздыхает, укрывает Хаус своим одеялом и отчаливает в ванную, по дороге бурча себе под нос что- то о неизлечимой нарколепсии. Ладно, в конце концов, поменяться спальными местами на одну ночь- это совсем не страшно. Тем более, что несколько дней назад у дивана- и Уилсон готов в этом поклясться -неожиданно отросла какая- то новая деталь конструкции, немилосердно коловшая его в бок каждую ночь. И Хаус вроде бы спит спокойно...в последнее время это большая редкость.

...Но он сильно ошибается. Хаус не спит...он просто закрыл глаза и внимательно слушает...
...Шаркающие шаги по коридору - это Уилсон устало бредет в ванную...
...Шум воды...он умывается и чистит зубы...
...Снова шаги...Уилсон заворачивает в спальню...едва слышные шорохи...
...Хаус практически видит, как Уилсон переодевается в пижаму, ныряет под его одеяло и сворачивается там уютным клубком...
... и он начинает терпеливо ждать. Хаус следит за наручными часами. Прошло уже десять минут...интересно, хватило их Уилсону, чтобы заснуть? На всякий случай, он выжидает еще десять, и тихо- тихо прокрадывается в спальню.

Как он и надеялся, Уилсон уже крепко спит безмятежным сном, и Хаус, стараясь двигаться как можно более бесшумно и осторожно, проскальзывает к нему под одеяло. Пару минут он беспокойно ерзает, пытаясь найти удобное положение, и успокаивается только тогда, когда прижимается плечом к плечу Уилсона...
...А еще через полминуты он, словно в бездонный колодец, проваливается в крепчайший сон, на этот раз безо всяких сновидений...

[Smothered Hope]

...На следующее утро они просыпаются практически одновременно, крепко прижавшись друг к другу, и голова Хауса по какой- то странной случайности безмятежно покоится у Уилсона на плече. Но тот, кажется, совсем этому не удивляется, и они не говорят друг другу ни слова по этому поводу.

Уилсон привычно желает Хаусу доброго утра, а тот так же привычно бурчит что-то ему в ответ.

Сегодня Уилсону нужно идти на работу, потому что его вынужденный отпуск неожиданно закончился. И поэтому, он первый должен воспользоваться ванной комнатой, разве не так? Это срочно, ему нельзя опаздывать...Разумеется, настолько же срочно Хаусу нужно в туалет.
Они одновременно вваливаются в ванную, Уилсон раздевается и ныряет под душ, а Хаус в это время пытается почистить зубы и отлить . Закончив, он не решается смыть, израсходовав тем самым холодную воду и опасаясь, что в этот момент Уилсона может ошпарить кипятком.

Поэтому он просто закрывает крышку унитаза и садится на нее сверху.

- Я надеюсь, ты справишься тут один без меня?- кричит ему Уилсон из-за занавески,- а то мне как- то неспокойно...

- Ну, ма-а-а-а-ам,- тянет Хаус противным голосом,- я же уже большой! Я не испугаюсь остаться дома один.

Уилсон весело фыркает в ответ - он хотел засмеяться, но сразу же наглотался воды. Откашлявшись, он строго предупреждает:

- И смотри у меня! Чтобы никаких гулянок, девочек, и порнухи по платным каналам! А если я найду на полу хоть один окурок - на неделю можешь забыть о телевизоре. И еще: в десять вечера стакан горячего молока, и сразу в кровать!

Но Хаус только ехидно ухмыляется.

- Ты забыл: у тебя восьмичасовой рабочий день. Так что, тебе придется самому согреть мне молока и уложить в кроватку... Слушай, да успокойся ты. Мне давно уже не шесть лет!

Уилсон высовывает голову из- за занавески и скептически оглядывает его с головы до ног.

- Ты в этом уверен? Тогда сделай мне приятное: вытащи изо рта зубную щетку и слезай с унитаза.

Хаус послушно делает так, как он сказал и успокаивает его:

- Все будет прекрасно, не переживай. Я со всем справлюсь.

Уилсон снова забирается под душ и продолжает уже оттуда:

- Если тебе что- то понадобится, если ты вдруг почувствуешь себя хуже, обязательно звони! На сегодня у меня только бумажная работа, пациентов я не принимаю, только составляю расписания... так что как только закончу - сразу домой.

Домой! Услышав это, Хаус невольно вздрагивает, ощущая, как у него сладко заныло под ложечкой, и радуется, что Уилсон не видит его в этот момент.

- Ладно тебе, я серьезно. Я самостоятельный, взрослый человек...

- ...все еще восстанавливающийся после тяжелейшей черепно-мозговой травмы,- заканчивает за него Уилсон, выключая воду,- ты же сам знаешь, может случиться все, что угодно. А теперь убирайся отсюда и дай мне выйти.

-Ладно,- радостно соглашается Хаус, берясь за дверную ручку,- как только я забуду, как меня зовут, сразу же позвоню тебе.

Уилсон снимает с вешалки полотенце, оборачивает его вокруг талии и выбирается из душа, а Хаус хромает на кухню.

Он вытаскивает из холодильника пластиковый контейнер, в который еще с вечера заботливо упаковал ланч для Уилсона, и, когда тот уже собирается выйти из дома, заботливо укладывает к нему в портфель. В животе у Хауса стремительно холодеет, когда он понимает, что чувствует необъяснимое желание чмокнуть Уилсона в щечку и сморозить какую- нибудь слащавую глупость типа: " Удачного дня, милый!". И от этого ему становится смешно и тоскливо одновременно...

...Когда приходит время обеда, Уилсон выуживает из холодильника контейнер Tupperware, и, удивленно нахмурившись, начинает придирчиво изучать его содержимое.

Его новая секретарша удивленно приподнимает тщательно выщипанные брови: она хорошо знает, что доктор Уилсон не женат, и имеет на него свои виды.

- А...а что это,- она, наконец, решается спросить об этом, когда Уилсон осторожно пробует свой ланч.

- Ну,я думаю...это похоже на стручковую фасоль с курицей. Во всяком случае, мне так кажется, - Уилсон начинает задумчиво жевать, мимоходом отметив про себя, что блюдо получилось вполне съедобным,- Это Хаус делал для меня ланч, ему виднее...В последнее время готовит у нас он. Видимо, это запоздалое извинение за то, что он всю жизнь воровал у меня еду. Такое удивительное великодушие с его стороны можно только поощрять...

Вот кретин! Уилсон почти до крови прикусывает язык, прежде чем успевает разболтать новой секретарше странные на посторонний взгляд подробности их личной жизни. Вот что значит, уже чуть ли не месяц не разговаривать практически ни с кем, кроме Хауса! Хорошо, хоть вовремя остановился...

Но секретарша уже навострила ушки.

- Хаус? Это не тот, который...ну, вы знаете...,- с любопытством спрашивает она, многозначительно покрутив пальцем у виска.

- Хаус не сумасшедший,- обрывает ее Уилсон ледяным тоном,- ну, разве только совсем немного и то лишь по причине собственной гениальности. Но это не дает вам повода считать его психом!

Секретарша, имя которой Уилсон вот уже минут пятнадцать безуспешно пытается вспомнить, капризно надувает губки и снова приподнимает брови:

- Так это неправда? Просто слухи?...

- Да, это просто слухи и ничего более,- Уилсон резко хлопает ладонью по столу,- если вы рассчитываете задержаться здесь надолго, вам придется научиться не принимать за чистую монету все глупости, которые вам станут тут рассказывать.

Между ними повисает тревожная тишина, а лицо секретарши медленно вытягивается. Она никогда не видела доктора Уилсона таким... Уилсон берет себя в руки, тяжело вздыхает и извиняется перед ней.

Хаус, нормальный, привычный Хаус,а не теперешний, страдающий от бессонницы( и только от бессонницы), непременно начал бы издеваться над ним, утверждая, что это – патология: всегда и перед всеми извиняться вместо того, чтобы хорошенько наорать.

И тут вдруг, его осеняет неожиданная мысль. Уже очень давно, пожалуй, месяца три, а то и четыре, он не слышал от Хауса подобных комментариев. Он почти прекратил свои обычные издевки ...

Уилсон немедленно гонит прочь подступившее беспокойство. Какого черта? С Хаусом все в полном порядке...Ну, а бессонница...подумаешь, бессонница, с кем не бывает?

- И вы меня простите,- секретарша решает вернуть себе расположение доктора Уилсона,-Должно быть, вы с ним большие друзья. Я не хотела никого обидеть, просто в больнице говорят, что у него не все дома.

- С ним все нормально,- твердо заверяет ее Уилсон,- просто в последнее время он очень мало спит. Черепно-мозговая травма, которую он получил в аварии, а также последующее вмешательство в его мозг, чтобы спасти жизнь моей девушки, очень этому поспособствовали.

Давая понять, что разговор окончен, Уилсон нацепляет на лицо обычную маску доброжелательности и приветливости, деланно улыбается и снова принимается за свой ланч. А секретарша, укладывая в голове новые подробности из личной жизни своего шефа, выходит вон.

[Smothered Hope]

Уилсон пытается выгнать из головы тревожные мысли, но это у него плохо получается. Почему? Ведь с Хаусом все нормально. Ведь так? Конечно, так! А значит, думать тут просто не о чем. Вот, например, сегодня...Хаус благополучно и спокойно проспал всю ночь, и даже ни разу не вскрикнул во сне. Это значит, что все, наконец, стало налаживаться...А то, что они спят вместе...если вдуматься, тут тоже нет ничего особенного. В конце концов, одному Богу известно, со сколькими людьми в своей жизни ему приходилось делить постель...

*******

...А между тем, предмет его головной боли и тревожных раздумий сидит дома на диване перед телевизором, бездельничает и решительно не представляет, чем бы себя развлечь. Не то, чтобы с Уилсоном Хаусу было безумно весело..., но стоило тому уйти из дома на целый день, на него сразу же навалилась смертельная скука.

Он давно уже перечитал все книги, что в беспорядке стоят на полках стеллажа, а их там сотни...и большую их часть составляют медицинские справочники и сборники научных статей. Не перечитывать же их по десятому разу...Господи, хоть бы найти среди них какой- нибудь детектив или на худой конец фентэзи...Может, записаться в библиотеку?

Он садится за рояль и начинает бездумно наигрывать отрывки знакомых мелодий, просто чтобы размять пальцы, но быстро теряет к этому интерес.

Чем бы заняться?

Все домашние дела уже сделаны. Посуда вымыта и расставлена по местам..., ужин готов и ждет своего часа в духовке. Стиральная машина загружена и тихо урчит в ванной, слово большая кошка, доводя рубашки Уилсона и футболки Хауса до идеальной чистоты...

Раньше, если вдруг предоставлялась такая возможность, он очень любил подремать днем. Но теперь и это было недоступно...К тому же, как ни странно, вчера ночью он прекрасно выспался, и если ему даже удастся заснуть сейчас, ночью он совершенно точно снова будет мучиться бессонницей.

...Вот интересно, а чем целыми днями занимаются люди, которым не нужно каждый день ходить на работу? Как следует поразмыслив над этим вопросом, Хаус приходит к выводу, что они - либо дети, которые учатся в школе, либо старики, проводящие время с друзьями в кафе и парках на скамейках...

Люди же среднего возраста, такие, как и он сам, либо ходят друг к другу в гости, либо вместе выбираются в пешие походы, либо играют в гольф или бейсбол...как ни крути, ни один из этих вариантов ему не подходит...

А что, если просто сесть на мотоцикл и немного прокатиться? Он так давно не ездил на нем, да и погода стоит просто прекрасная. Но, немного подумав, он с громадным сожалением вынужден отказаться от этой мысли. Надеть шлем спустя всего месяц после аварии - это значит обеспечить себя, впридачу ко всему прочему, сильной головной болью на весь остаток дня, если не дольше...

Черт, но занять себя чем- то просто необходимо!

Он обводит комнату рассеянным взглядом, который вдруг неожиданно останавливается на клетке с крысой. Ну, вот, хоть что- то...Он достает Стива МакКуина из клетки, чистит ее, а потом где- то с полчаса играет с ним, лениво развалившись на диване.

Это то, что надо, Стива он любит.

Когда Хаус был маленьким, у него никогда не было домашних животных. Семья вечно переезжала с места на место, поэтому они не могли позволить себе завести питомца, которого нужно было бы держать в клетке. С переездами и так всегда сплошная морока, а тут еще это...

На кошачью шерсть у его отца была аллергия, поэтому вопрос о кошках даже не обсуждался...А большинство домов, в которых им приходилось жить, были слишком малы для того, чтобы завести собаку , о которой Хаус мечтал тогда так же страстно, как и любой другой мальчишка.

...Хотя, нет! Все- таки один питомец у маленького Хауса был, хотя и очень недолго.

Когда ему было двенадцать лет, он нашел в парке птенца малиновки, выпавшего из гнезда. Грег хотел было вернуть его обратно, но дерево оказалось слишком высоким даже для него, здорового, сильно мальчика. Поэтому он отнес малиновку домой, и мама разрешила ему оставить ее у себя.
Он ухаживал за ней так заботливо, как только мог, целую неделю...Но потом птенец умер. Видимо, он все- таки был еще слишком мал, чтобы пережить усилия двенадцатилетнего мальчика спасти ему жизнь.
И тогда Грег отнес птенца обратно в парк, вырыл маленькую ямку и похоронил - под тем же деревом, что и нашел.
Он плакал в тот день, потому что жалел малиновку, и, пожалуй, это был последний раз, когда он жалел кого- то до слез...последний, до этой нелепой, страшной аварии, которая перевернула всю его жизнь... потому что, когда он пришел домой, отец сказал ему в качестве утешения:

-Не будь размазней! Это всего лишь дурацкая птица. Они умирают каждый день, какой смысл хлюпать над ними носом? Этим ты ее не вернешь.

- А я? Если умру я,- все еще вздрагивая от рыданий, спросил тогда Грег, утирая слезы,- ты не будешь плакать?

- Не глупи!- сердито ответил Джон, отвесил ему легкий подзатыльник и повторил:

- Это всего лишь дурацкая птица.

Но Хаус знал тогда, как знает и сейчас, что отец был неправ...

...Хаус возвращает Стива обратно в клетку и от души насыпает в его кормушку хрустящего крысиного лакомства, а потом берет трость, надевает пиджак, и все- таки отправляется на улицу. Прогуляться в парке.

[Smothered Hope]

.В парке многолюдно, несмотря на будний день. Сейчас он полностью принадлежит детям и их мамам, которые зорко приглядывают за своими Кэтти, Майклами и Джонни, или неспешно шествуют по зеленой траве, толкая перед собой детские коляски.

Хаус останавливается возле детской площадки и задумчиво разглядывает мальчиков и девочек, играющих там...Ему вдруг становится очень интересно: какими могли бы быть его собственные дети? Конечно, если бы они у него были. Наверное, едва выйдя из младенческого возраста, они бы стали еще более несчастными, чем он сам...несчастными и одинокими...
Тем не менее, в глубине души Хаус уверен, что не все его детство было таким уж беспросветно печальным, ведь его отец был военным, и его часто не было дома. Тогда они оставались вдвоем с мамой, и это были хорошие дни. Плохие дни случались, когда отец возвращался ...

А вот в чем он уверен абсолютно точно, так это в том, что лучше было вообще не иметь никакого отца, чем иметь такого, как у него. Ни один ребенок в мире не заслуживает подобной участи... а вот он ухитрился заслужить, можно сказать, и то, и другое.

И в кого он превратился в результате?...

Он шумно вздыхает, потирая лоб, и тяжело опускается на скамейку.

Парочка юных мамашек, смерив его подозрительным взглядом, подхватывает на руки своих ребятишек и уходит от греха подальше....Он снова вздыхает, ощущая непривычную, странную грусть. Что плохого, спрашивается, он может сделать детишкам? Черт, да совсем наоборот! В один прекрасный день они вполне могут привести их к нему сами, умоляя спасти им жизнь... и в этом не будет ничего необычного.

Наверное, хорошо, что у меня нет детей...вот только, они служат пропуском в парк... по крайней мере- днем... может быть, мне нужно было все- таки оставить Гектора у себя... тогда никто не смотрел бы на меня косо...а Стив тут вряд ли подойдет...

Однако Хаус вовсе не собирается просто так взять и просто уйти только из- за того, что кому- то не понравился. Поэтому он откидывается на спинку скамейки, подставляя лицо теплым солнечным лучам, и проводит так где- то с полчаса, с каждой минутой все сильнее ощущая, что какая- то его часть испытывает смутное желание повиснуть на турнике или влезть на детскую горку...

...И тут он слышит, как у него за спиной под чьими- то быстрыми шагами мягко шуршит гравий. Наверняка, это осмелела какая- нибудь бойкая мамочка, и сейчас грозно спросит у него, уперев руки в бока и гневно сверкая глазами: какого такого черта он здесь делает, уже почти час безостановочно пялясь на ее драгоценный божий дар?

Хаус начинает мысленно готовиться к обороне, как вдруг на скамейку рядом с ним плюхается... Уилсон.

- Привет,- он заботливо заглядывает Хаусу в глаза, убеждается, что все нормально, и сразу расслабляется,- решил прогуляться?

Хаус молча кивает и бросает взгляд на часы. Всего два. В это время Уилсону полагается сидеть у себя в кабинете, по уши зарывшись в медкарты и расписания приемов.

- Ты чего не на работе?

Уилсон только пожимает плечами и тоже откидывается на спинку скамейки, сладко жмурясь под ласковым летним солнцем.

- Я звонил тебе, просто хотел спросить, как у тебя дела... А ты не ответил. Ну, я и рванул домой, а пока торчал в пробке, увидел тебя здесь.

Снова это слово... "домой. Хауса опять охватывает странное чувство - радость с примесью непонятной тоски. Он начинает лениво шарить по карманам.

- Я забыл взять с собой мобильник,- он поднимает взгляд на Уилсона,- езжай обратно, у меня все в порядке.

- Не-а! - беззаботно отвечает тот, помотав головой,- я уже практически сделал все, что намечал на сегодня. Не вижу смысла возвращаться... поедем домой?

- Да ну, тут же совсем рядом, всего-то пара кварталов. Я и так все время сижу перед телевизором, а тут отличный повод пройтись пешком.

С этими словами Хаус поднимается на ноги, и, держась за спинку скамейки, выгибается назад, чтобы немного размять уставшую спину.

- Давай, езжай, увидимся дома.

Он поворачивается к Уилсону спиной и идет к выходу из парка по дорожке, выложенной цветными камешками.

Пару секунд, Уилсон стоит неподвижно, глядя ему вслед, а потом быстро догоняет его.

- Ты прав, в такую дивную погоду лучше пройтись пешком. А машину заберу завтра.

Хаус улыбается уголками губ, кивает, и они бок о бок, не спеша, шагают домой.

[Гость]

Боже, какая прелесть! Просто бальзам на душу после всех этих ночных кошмаров Хауса. Даже боюсь читать следующие главы. Только все начало налаживаться, но ведь хэппиэнда то не будет. Блин, что делать?
Smothered Hope, Rebekka_L, спасибо. Вы как всегда молодцы.
Эпиграф классный.

Он высовывает голову в коридор и громко кричит Уилсону

Я сто пудов была уверенна, что это Уилсон все готовил, а тут такой поворот: оказывается, это был Хаус. И думаешь: так он еще и готовить умеет? А потом выясняется, что на вкус еда отвраная. Здорово!

Привет,- он заботливо заглядывает Хаусу в глаза, убеждается, что все нормально, и сразу расслабляется,- решил прогуляться?

Так и знала, что Уилсон до конца рабочего дня не выдержит.

"Это было бы даже смешно, если бы не было так грустно".
Знаете, это мне Лермонтова напомнило: "Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно".)))

[Эйни Птичка-Синичка]

но дерево оказалось слишком высоким даже для него, здорового, сильно мальчика
Извините. а случайно, не сильного?

Новая глава и впрямь порадовала некоторой оптимистичностью по сравнению с предыдущими, хотя зреют смутные, а может быть уже и параноидальные, догадки, что Хаус уснул-таки на скамейке, и в следующей главе нас ждет очередной выход на бис персональной Уилсоновской старухи с косой...(((
Насчет комментариев к предыдущей главе:
Е-мае! Все так глубоко анализируют этот фик,хотя соглашусь, что он этого и впрямь достоин, пишут про всякие психологические штуки...
Я тут одна что-ли продолжаю наивно и тупо ждать старого-доброго Хилсона с очаровательным под двойной тяжестью своего страдания и гениальности Хаусом?
*чувствуент себя инфантильной имбицилкой*

[Вишня Доброе Деревце]

читаю, и сердце плакает... Т__Т так ведь у них всё хорошо, такая волнующая и по-семейному домашняя идиллия, и всё равно знаешь, что вот сейчас, ну ещё чуть-чуть, и опять всё будет очень плохо. а потом ещё хуже, потом обманчиво хорошо, как сейчас, а потом опять плохо. и в конце опять плохо. мне вот интересно, вдруг не-хэппи-энд - это психушка? я бы не удивилась. =(
и ведь всё равно сижу и жду нормального, настоящего хилсона не во сне. и потом длинное-длинное, тёплое и сладкое, как майский денёк, продолжение))...

Эйни Птичка-Синичка,

Я тут одна что-ли продолжаю наивно и тупо ждать старого-доброго Хилсона с очаровательным под двойной тяжестью своего страдания и гениальности Хаусом?

не одна, совсем-совсем не одна)))

[Rebekka_L]

Гость, это точно, глава такая замечательно флаффная, вот так и кажется, что все будет теперь хорошо- хорошо...) А что делать- то?) Крепиться духом, еще больше половины осталось. Надеюсь, что вы будете читать нас и дальше. По собственному опыту могу сказать, что чем больше я погружаюсь в этот фик, тем труднее от него оторваться- просто Гимпенская трясина). Завораживающая вещь!Правда ведь, уважаемый переводчик?)

Эпиграф классный.

А вот это мне особенно приятно слышать)))


Эйни Птичка-Синичка , конечно "сильного"))) Меа кульпа).

Е-мае! Все так глубоко анализируют этот фик,хотя соглашусь, что он этого и впрямь достоин, пишут про всякие психологические штуки...

Но согласитесь, поанализировать тут есть что))) просто анализируй- не хочу). Штука- то серьезная, настоящий роман. Мрачный и готичный. Так что, как мне самой ни греет душу старый добрый хильсон, боюсь, что тут он был бы не совсем уместен. А вот такой- душераздирающий, нерводробительный, в самый раз.
CherryBill , ну не надо..* успокаивающе гладит по голове* а то я сейчас тоже заплакаю). Но вы и сами можете отлично написать настоящий, несонный хильсон, позитивный и радостный) . А это все- таки драма. И еще какая драма! Просто всем драмам драма, за что она нам со Smothered Hope так понравилась. И я верю, что не только нам)). Разнообразие- это основа жизни на земле). Но бросить читать этот фик на самой середине было бы просто обидно, ведь правда?) как тогда продолжение читать?)А ведь мы и его переведем, да,Smothered Hope *усиленно подмигивает обеими глазами сразу*

Duchess de Bloodstained , ну лермонтова это вам не случайно напомнило). Спасибо, что читаете нас)))

ну лермонтова это вам не случайно напомнило).
Я так и думала))

Спасибо, что читаете нас)))
Это кто еще кому спасибо говорить должен))

[Smothered Hope]

Rebekka_L


Завораживающая вещь!Правда ведь, уважаемый переводчик?)
Этот фик меня заворожил так, что я левередж бросила))))))
(сильно надеюсь все же на Lee и Magestic)
А ведь мы и его переведем, да,Smothered Hope *усиленно подмигивает обеими глазами сразу*

Ну, а то ж)))
Назвался груздем (с)...)))))))))
Совсем немного осталось))

Эйни, Черри, вы нас так радуете своими змечательными, позитивными, талантливыми хилсон-фиками , пока мы с Ребеккой представляем тут ангстовый Hilson-darkside))))

Гость,
Я сто пудов была уверенна, что это Уилсон все готовил, а тут такой поворот: оказывается, это был Хаус.
Я когда в свое время эту главу начала читать, точно также решила
Спасибо за озыв

Duchess de Bloodstained - обалденнейший ник

[Smothered Hope]

Ну, вот и первая сильно слэшная глава. Надеюсь, что некоторые сцены не сильно шокируют..

Глава 7

" На спидометре - полсотни.
Жми на газ - иначе сдохну!" © Sammy Hagar, I Can’t Drive 55



... Хаус, не открывая глаз, глухо стонет в этот горячий, жаждуще приоткрытый рот, впивается дрожащими пальцами в обнаженные плечи, ласкает нетерпеливыми, жадными движениями эту атласно гладкую кожу... Теплые руки нежно скользят по его груди, завораживая мягкими, ласковыми прикосновениями...но тут же сжимают, дразня и мучая сладкой пыткой, его вдруг ставшие необычайно чувствительными соски...

А потом...Господи!...Эти губы, обжигающие кожу влажным жаром, опускаются ниже... покрывают его шею легкими, короткими поцелуями,...еще ниже.. снимают капельки пота с его судорожно вздымающейся груди...напряженного живота...движутся дальше, заставляя его выгибаться и сжимать руки в кулаки... и смыкаются вокруг головки его пульсирующего в агонии члена...язык ласкает ее нежно, но настойчиво...

... Он кончает сразу же, даже не пытаясь сдержаться и продлить мучительное удовольствие... Яростно толкнувшись бедрами вперед и вверх, он стремительно изливается прямо на этот податливый язык ...путается пальцами в темных шелковистых волосах...и снова стонет, теперь уже в полный голос, от облегчения и наслаждения, настолько острого, что от этого становится почти больно...

...И просыпается, разбуженный собственным стоном.

Пару секунд он лежит неподвижно, пытаясь понять, что именно только что произошло, отдышаться и унять бешено стучащее сердце, а потом потихоньку возвращается в реальный мир... и с ужасом обнаруживает себя тесно прижавшимся к Уилсону, который лежит, повернувшись к нему спиной. И, что самое паршивое, он только что кончил прямо ему на поясницу, как раз в том месте, где задравшаяся во сне футболка приоткрыла обнаженную кожу.

В полном ступоре он смотрит на конец своего еще твердого члена, торчащего наружу из пижамных штанов, и в припадке бессильного отчаяния сжимает руками свою гениальную голову.

Блядь! Блядь, что я делаю?!

Очень медленно и осторожно, стараясь двигаться совершенно бесшумно, он выбирается из постели и хромает в ванную. Там он смачивает теплой водой махровое полотенце, и так же тихо возвращается назад.

Он подходит к кровати, склоняется над неподвижно лежащим Уилсоном и, затаив дыхание, чуть дрожащей рукой, вытирает его спину и смахивает несколько белых капель с простыни. Потом принимает холодный душ, чтобы окончательно успокоиться и взять себя в руки, переодевается и возвращается в постель к Уилсону, где тут же проваливается в сон... и не видит, как тот, почувствовав, что Хаус заснул, просовывает руку под резинку штанов, ладонью, влажной от пота, обхватывает член и начинает ласкать себя, кусая губы, чтобы не застонать, ...пока не содрогается с головы до ног в беззвучном оргазме.

На следующее утро Хаус, впервые за время их знакомства, просыпается раньше Уилсона.

Он спокойно проспал всю ночь ну, хорошо, почти всю ночь, а потому только ли поэтому? чувствует себя как никогда бодрым и даже немного удивляется собственному хорошему настроению.
Насвистывая сквозь зубы нескладный веселый мотивчик, который сочиняет на ходу, он ставит на плиту кофейник, поджаривает на раскаленной сковороде несколько прозрачных ломтиков бекона и заливает их парой яиц.
Что- нибудь еще? Завтрак- это самая важная еда за день! Может, блинчиков с джемом?

Он слышит, как за дверью раздаются шаги Уилсона, который, наконец, проснулся и направляется в ванную. Хаус наливает кофе в любимую кружку Уилсона, ту на которой изображен медведь Тедди с глупой улыбкой, и ставит на стол, а сам тем временем начинает готовить сандвичи: грудка индейки и зеленый салат - то, что нужно, чтобы утолить голод и сохранить сосуды здоровыми.
Он укладывает сандвичи в контейнер и ставит его в холодильник.

А вот и Уилсон, заглядывает в кухню - заспанный и встрепанный, как мокрый воробей. Он плюхается на стул и сонно хлопает глазами, намереваясь, по- видимому, продолжить спать прямо сидя за столом.

- Лишь с ароматом кофе "Якобс" восхитительно любое утро!- противным голосом тянет Хаус и сует ему под нос тарелку с утренней снедью. Уилсон морщится и утыкается в кружку с кофе.

- Хаус, он же просто льдом покрылся!

Недоуменно нахмурившись, Хаус забирает у него кружку и делает большой глоток.

- По- моему нормально. Ты вечно так торопишься проглотить все, что ни попадет тебе в рот Господи, о чем это я?, что даже не успеваешь почувствовать вкус, а не то, что температуру. Пей, не капризничай! А то пока мы тут обсуждаем теплые и холодные кофейные течения, яичница остынет. Она так и кричит: "Съешь меня!"

Уилсон закатывает глаза, берет вилку и вяло принимается за еду.

-Все равно холодный... Мог бы и разогреть, если уж ты сегодня решил быть моей доброй феей- крестной.

- Не будь занудой!- ворчит Хаус, но все- таки берет его кружку, и выливает немного кофе в раковину, а потом снова доливает ее доверху из кофейника, который по- прежнему стоит на плите.

- Держи, Золушка!- Хаус протягивает ему кружку,- и пей не спеша. Теперь хорошо?

Взглянув на Хауса с большим подозрением, Уилсон забирает у него кружку и делает глоток. Ну, да, кофе стал теплым...но не огненно горячим, как бы ему хотелось. Но разве Хауса переспоришь?

- А что, сахара в доме нет?- Уилсон решает все- таки попробовать отстоять свои права хоть в чем- то.

- Кончился!- радостно сообщает ему Хаус, но, немного поколебавшись, все же достает из сахарницы маленький пакетик и бросает ему в руки,- и учти, это тебе на весь день!

-Как скажешь, - вяло отвечает Уилсон и придвигает к себе тарелку с блинами.

..Когда Уилсон уже стоит на пороге, собираясь выйти из дома, Хаус вручает ему контейнер с сандвичами и твердо объявляет, что на ужин у них сегодня - паровые котлеты и пюре из брокколи.
Вздрогнув, Уилсон отгоняет мелькнувшее перед внутренним взглядом сказочное видение сочного поджаристого стейка, тихонько вздыхает, укладывает свой ланч в портфель и выходит за дверь.

[Smothered Hope]

****


Черт. Просто замечательно... я перебрался в постель к Хаусу, чтобы он мог спокойно спать по ночам...Зато теперь перестал спать я..

Уилсон ничего не может с собой поделать. Он чувствует эрекцию Хауса, которая упирается ему чуть ниже спины и, не в силах противиться самому себе, начинает тереться об нее..., но это не помогает.
Едва сдержав сдавленный всхлип, он отодвигается от Хауса - совсем чуть- чуть, только чтобы было место повернуться к нему лицом. Глаза Хауса двигаются под сомкнутыми веками, губы плотно сжаты, он напряжен так, что мускулы на лице периодически подергиваются.
Но он крепко спит, а значит...значит, можно попробовать... Уилсон опускает глаза ниже и у него перехватывает дыхание, когда он видит два твердых напряженных члена, буквально в нескольких сантиметрах друг от друга высовывающиеся из двух пар пижамных штанов.
Он делает одно медленное, осторожное движение вперед..., и тут же зажмуривается, вцепившись зубами в угол подушки, чтобы не застонать от еще большего возбуждения, вызванного одним только прикосновением Хауса, толкнувшегося бедрами ему навстречу.

Уилсон задыхается и кусает губы, но не сводит взгляда с лица Хауса, когда, не в состоянии больше сдерживаться, усиливает нажим.
Его движения становятся все более резкими, он уверен, что Хаус вот- вот проснется, но остановится сейчас - это выше его сил.
По собственному опыту он знает, что во сне кожа приобретает особую чувствительность, и это не должно занять много времени, по крайней мере, для Хауса.
Не прекращая двигаться, Уилсон нашаривает под подушкой носовой платок, который сам же и припрятал там несколько дней назад, потому что уже тогда был уверен, что...он рано или поздно понадобится.

Все еще пристально вглядываясь в лицо Хауса, он кладет платок на простыню между ними ...и вовремя. Буквально через пару мгновений Хаус стискивает во сне зубы, глухо стонет и кончает на клетчатую ткань.
Не сумев на этот раз удержать в себе стон, Уилсон сворачивает платок так, чтобы из него ничего не капало на пол, крепко зажимает его в кулаке и скатывается с постели... на цыпочках крадется в ванную...

...Трясущейся рукой он торопливо закрывает за собой дверь, подносит руку с зажатым в ней платком к лицу и делает глубокий вдох...Его начинает бить крупная дрожь, когда неловко управляясь одной рукой, он стаскивает с себя штаны.
Он оборачивает платок вокруг конвульсивно дергающегося члена, прислоняется спиной к двери и делает несколько грубых, резких движений...Он маструбирует быстро и яростно, и поэтому не проходит и минуты, как он кончает все в тот же платок, покрывая его еще одним слоем спермы.
А потом, отдышавшись и спохватившись, что Хаус наверняка сейчас проснется, почувствовав, что его нет рядом, прячет его в глубине корзины для грязного белья.

Я в этом не виноват...не виноват... твердит он про себя, точно заклинание...он же следит за мной, как ястреб, двадцать четыре часа в сутки...Черт, да я даже подрочить спокойно не могу! А мне тоже нужно выпустить иногда пар...

Эти мысли гоночными болидами носятся в его голове, пока он моет руки и член, но успокоения не приносят. Ни на йоту.

Стараясь производить как можно меньше шума, он возвращается в спальню, а когда укладывается в постель, даже задерживает дыхание... Но все зря. Хаус мгновенно просыпается, резко садится в кровати и смотрит на него во все глаза:

- Где ты был?

- В ванной! - выпаливает Уилсон слишком уж быстро,- мне нужно было отлить. Второй стакан молока перед сном был явно лишним.

- А-а-а, - тянет Хаус, успокаиваясь,- мне показалось, что ты вышел из дома...наверное, это был сон.

- Конечно, сон,- успокаивающе отвечает Уилсон,- я здесь и никуда не уйду.

Пару секунд Хаус внимательно изучает его лицо, словно пытаясь уличить в подвохе, а потом кивает, снова ложится и закрывает глаза.

- Да, во сне чего только не приснится,- он натягивает на себя одеяло и сонно бормочет вполголоса,- мне вот приснилось, что ты куда- то пропал. Я слышал, как от дома отъехала машина..

- Может и правда отъехала,- Уилсон пожимает плечами и взбивает повыше свою смятую подушку,- мало ли машин на улице.

А потом он тоже залезает под одеяло, устраивается поудобнее и ласково добавляет:

- Не волнуйся, все нормально. Спи дальше.

[Smothered Hope]

*****

- Эй, ты там не утонул?- кричит Уилсон Хаусу через дверь в ванную,- я ушел! Ты слышишь?

Его немного тревожит, что приходится снова оставлять Хауса одного, учитывая, что в последнее время он снова начал плохо спать из-за меня? Хотя выглядит он при этом прекрасно и ведет себя совершенно нормально.


- Слышу!- кричит Хаус ему в ответ,- иди-иди. И задай там жару медсестрам и опухолям.

Уилсон успокоено улыбается и выходит в коридор.
Он привычно протягивает руку к тумбочке, на которой вчера, как обычно, оставил ключи от машины...но их там нет.
Он хмурится, вспоминая, где мог потерять, шарит по карманам пиджака и плаща, тщетно перетряхивает содержимое портфеля...возвращается в гостиную, заглядывает под диванные подушки и разгребает завалы из журналов и газет на столике...ничего! И на кухне тоже.

Уилсон останавливается, задумывается на минутку, и, потирая шею рукой, спрашивает вошедшего на кухню Хауса:

- Ты нигде не встречал моих ключей от машины?

- Было дело,- невозмутимо отвечает Хаус. Он наливает себе чашку кофе и закидывает в рот первую за день пару таблеток викодина.

Несколько секунд Уилсон терпеливо ждет продолжения, но потом понимает, что дальнейших разъяснений не последует.

Он мысленно считает до десяти, тяжело вздыхает и мирно интересуется:

- Ну так, где они?

Хаус смотрит на него, как на полного идиота - слово он сморозил сейчас ужасную глупость.

- Ты и в самом деле думаешь, что я тебе скажу? И какой же тогда был смысл их прятать?

Уилсон резко, до боли, сжимает пальцами переносицу, прилагая немыслимые усилия, чтобы оставаться спокойным.

- Хаус, куда ты спрятал мои ключи? Давай, скажи мне. Я и так уже опоздал.

- Что сказать?...- Хаус удивленно приподнимает бровь,- Ах, да, ключи...Видишь ли, есть такая игра- в прятки. Напрягись и вспомни, наверняка и ты играл в нее в детстве со своими кошерными приятелями. Да ладно, ты не можешь не помнить! Смысл там такой: я прячусь, а ты меня ищешь.

Хаус накладывает в свою миску кукурузные хлопья и заливает их молоком.

- Вот только прятаться мне не так уж просто, нога, знаешь ли...Так что, вместо того, чтобы прятаться самому, я спрятал твои ключи. И тебе приятно - ты все- таки получаешь удовольствие от процесса поиска, и мне не больно. Просто и гениально!

Победно улыбнувшись, Хаус принимается за свой завтрак.

А Уилсону кажется, что его сейчас разорвет от раздражения и возмущения.

- Какие еще, к черту, прятки?! Ты совсем спятил?

Глупейший вопрос! Как он мог спятить совсем? Это наверняка случилось еще очень задолго до нашего знакомства..это просто его очередная дурацкая игра...шутка, чтоб его!
Как в тот раз..., когда он опустил руку спящего Уилсона в тазик с холодной водой... Хотя тогда от этой каверзы больше пострадал сам Хаус - ему пришлось сушить диванные подушки и покупать себе новую трость...
Какое-то время Уилсон всерьез размышляет, чем бы заменить его викодин в качестве акта возмездия.
Но потом отказывается от этой мысли. Хватит уже игр, больше он на это не поведется.

- Хаус, ну, в самом деле, заканчивай. Если хочешь, продолжим эти забавы вечером. Я уже опоздал на работу, и опоздаю еще больше, если ты...

- Нет!

И тут Уилсон понимает, что шутки кончились. Это не "Нет!", сказанное упрямым ребенком, в надежде на то, что взрослые сдадутся и не заставят это делать что- то, чего он делать не хочет. Это спокойный твердый ответ взрослого, уверенного в себе человека.

- Сегодня я отвезу тебя на работу. Буду готов через пятнадцать минут.

Уилсон все- таки предпринимает еще одну отчаянную попытку:

- Перестань! Я давно уже должен быть в своем кабинете, у меня через полчаса консультация в детском отделении, а потом встреча с...

- И ты везде успеешь во время, если прямо сейчас перестанешь меня доставать.

Уилсон хмурится и протягивает в его сторону открытую ладонь:

- Ключи! Быстро!

- Обойдешься.

Хаус невозмутимо приканчивает свой кофе, полностью игнорируя Уилсона, и тот, наконец, сдается.

Спокойно. Это всего лишь очередная глупая игра...я не злюсь...не злюсь... не злюсь!

Проклиная про себя все на свете, Уилсон выходит из дома и останавливается возле машины, поджидая Хауса, который сразу же догоняет его. Он крутит на указательном пальце брелок с проклятыми ключами, и игриво подмигивает:

- Ну что, дорогуша? Прокатимся с ветерком?

- Прокатимся?! Да это же моя чертова машина!- взрывается Уилсон.

Но Хаус только ухмыляется в ответ:

-Ну, раз твоя, садись в нее скорей. Чего встал, как вкопанный?

И пока Уилсон возмущенно подыскивает слова для ответа, он ныряет в машину и заводит двигатель. Уилсону только и остается, что мысленно чертыхаться, усаживаясь на пассажирское сиденье.

Черт возьми! Где же он все- таки прятал мои ключи? Ладно, это уже неважно. По крайней мере, до больницы доберемся быстро.

И в самом деле: своеобразная манера Хауса ездить так, как-будто на дороге он единственный водитель, а таких пустяков, как пешеходы, полицейские и другие машины, не существует вовсе, сейчас пришлась весьма кстати...То есть, пришлась бы...

Хаус осторожно, словно пятнадцатилетний паренек, без спросу взявший папашину машину, выруливает на дорогу, и Уилсон терпеливо ждет, когда же он, наконец, ударит по газам.

Надо будет засечь время. Интересно, как быстро мы доедем?

Но к его огромному удивлению, Хаус словно никуда не торопится. Машина продолжает ползти по дороге со скоростью...Уилсон бросает недоверчивый взгляд на спидометр...двадцать миль в час.

Да что с ним такое?!