Я готов предугадывать мысли людей и собак. Но мышление устриц - это какой-то мрак.
1 часть. Как все это случилось или синопсис
2 часть. Ящик комода
3 часть. Изоляция от Бога
Название фанфика: I want you to be happy
Рейтинг: R
Пейринг: Хаус/Чейз
Жанр: angst, романс
Таймлайн: 01-08 серии 7 сезона
Примечания: названия глав - названия серий
Дисклеймер: все права на героев принадлежат создателям сериала.
читать дальшеИ что теперь?
Кофе. Много-много кофе. Еще не начался рабочий день, еще не собралась команда. Солнце уже встало, но еще висит слишком близко к горизонту.
Пятнадцать часов назад: всех врачей вызывают в больницу. Упал кран в центре Трентона. Скорые, хирурги, медсестры – нужны все. И срочно. А у меня был полный рабочий день – хочется спать, но нужно снова ехать в больницу. Главное не уснуть, вытаскивая частицы бетона из ран и вправляя переломы.
Кофеварка послушно жужжит, горячий черный кофе льется в чашку.
Двенадцать часов назад: у меня трясутся руки, и я жду телефонного звонка, жив ли Хаус. Был второй обвал. Меня тошнит от страха. Сон уходит от волнения, но от недосыпа гудит голова.
У меня в руках ложка с сахаром. Интересно, какая по счету? Пробую кофе на вкус – слишком горячо. Дую. Прислоняюсь спиной к стене. Глаза закрываются – еще немного и просто упаду на пол. Забывшись, судорожно делаю первый глоток и обжигаю язык и горло. Чтоб не стоять на месте, начинаю ходить по кабинету. Захожу к Грегу. Нужно чем-то занять себя, и я начинаю перебирать бумаги на его столе. Письмо от Тринадцать?
Десять часов назад: пациентке Хауса все-таки собираются ампутировать ногу. А потом он приедет, мы быстро зашьем пациентку и уедем домой. В кой-то веки думаю о том, как мы пойдем домой, и не думаю при этом о его губах и ладонях – мы просто уснем вповалку. Под все еще не перекрашенным за Алваресом зеленым потолком. Ванную уже переделали. А потолок в спальне собирались на выходных...
Язык потерял чувствительность на ближайшие полчаса-час, поэтому я продолжаю пить, не чувствуя вкуса: оно и к лучшему, потому что кофе получился сладким до тошноты. Переложил сахара, я вспомнил сколько: пять ложек. Точно не усну. Хотя с таким недосыпом нужен кофеин в таблетках.
Письмо уже вскрыл на пару над чашкой с кофе и заклеил назад – просит отпуск. Ну и пусть едет, куда хочет, мне ведь все равно. Или нет? Мне должно же быть хотя бы интересно. Просто я ничего не чувствую. Я сплю там – внутри.
Шесть часов назад: приехали. Она умерла. Хаус творит черт-те что.
Пять часов и сорок минут назад: какой сон? Я даже думать об этом могу. Срочно бежать за Грегом. Не бежать – лететь. Только бы я успел. Как гонка.
Отхожу снова в диагностический. Иду вдоль стола, прохожу мимо доски. Останавливаюсь. Смотрю на корешки книг в стеллаже, но не вижу их. Глаза слипаются – хоть вставляй спички. Интересно, если я усну, будет ли мне сниться что-нибудь? Кое-что? Кое-кто?..
Пять часов назад: я врываюсь в квартиру. Я бросаюсь на тебя, я бьюсь, как птица в стекло. Я режусь об осколки, я собираю по кускам тебя, я… нужно продезинфицировать плечо. Спирт в аптечке. Салфетки там же? Да.
Хотел бы впасть в спячку. В эмоциональную спячку. Я не хочу просыпаться. Не хочу снова чувствовать, не хочу снова думать о… не хочу. Потому что четыре часа назад…
Четыре часа назад: светает. Рука не только перепачкалась в крови, но и занемела от неудобной позы. Глаза просто не могут больше. Сутки – без сна, неизвестно сколько времени – слезы. Просто не могут. Встать. Домой.
Я снова думаю о Греге. Голова яснеет – действуют кофе и сахар. Значит, нужно начинать отвлекаться.
Я повернулся и столкнулся взглядом с Форманом. Он стоял, склонившись над столом Хауса, и читал письмо из разодранного конверта. Судя по вороватому взгляду, он поглядывал на мою спину, стараясь не спалиться с конвертом в руках. Я рассмеялся и махнул рукой. Он усмехнулся в ответ и, вернув письмо на место, подошел ко мне.
- Как Хаус?
Я понял, что кофе было на пользу – иначе я попросту выложил бы все. Совсем все. «Говорить правду легко, а ложь – процесс творческий».
- Понятия не имею.
- Ты не смог попасть к нему?
- У дома даже мотоцикла не было. Гулял где-то.
- А чего тогда такой невыспавшийся?
- Соседи затопили под утро.
- Ясно. – Форман явно занервничал. Надеялся на другие новости. – А что с рукой?
Я посмотрел на перебинтованную ладонь и дернул ею, мол, пустяк.
- Бокал разбил. Порезался.
Наш разговор прервал Тауб. Пришел, шмякнул на стол гору папок из скорой. Мы приветственно пожали друг другу руки и уселись разбирать их.
***
- А вот интересное – мужчина, двадцати пяти лет. Онемение и покалывание в ногах, нарушение речи, три…
Я усиленно зарывался в дела возможных пациентов и вполуха слушал Тауба. Все просто: нужно найти интересный случай, упасть туда с головой – и забыться. Кажется, Хаус так отвлекался от ноги? Ну что ж – значит, я учился у него не только новым позам и вождению на мотоцикле.
Но Форман, который с самого утра ходил дерганный, вернул нас с Таубом в мир реальный:
- Кто-нибудь видел Хауса?
- Десять утра: было бы странно, будь он здесь. – Тауба не сбить. А еще он выспавшийся и быстро придумывает ответы. Спасибо ему за это. – Двадцать пять лет…
- Вчера он был не в себе, - да что с Форманом сегодня такое? – У него пациентка умерла.
Да, естественно, мы такие бесчувственные, а нам есть о чем беспокоиться – ведь наш босс собирался накачаться наркотой... Ах, он же бывший наркоман! Ему нельзя даже близко подходить к пузырькам, на которых написано «викодин»! Но! Но вам не стоит бояться – ведь к нему прилетел супергерой Чейз, спас его и сдал на руки главной героине, которая после слезливой, то есть, пардон, пронзительной сцены признания в любви занялась с ним жарким сексом.
Смотрите в кинотеатрах с первого января: новый блокбастер «Трость и любовь – 3».
Примерно так я и ответил:
- Они и раньше умирали. У нас у всех. Он большой мальчик.
- Ты его не видел.
Я глянул на Формана исподлобья. Он ответил мне таким же взглядом в упор. Ну да-да, я совершенно не знаю, что с несчастным Хаусом, и так легкомысленно отношусь к его состоянию.
Интересно, я продержусь до конца дня, не врезав никому?
Хотя пусть уж лучше Форман злится на меня за безучастность, за то, что не нашел Хауса вчера. Потому что иначе он бы точно задался вопросом – а какого черта я вообще за ним рванул.
- Для него лучшее лекарство – новая головоломка.
Спасибо, Тринадцать. К делу. Интересно, она подозревает?..
- А значит мой мужчина двадцати пяти лет…
Кстати Тринадцать… Поговорим-ка о ней: стопроцентно уйдем от Хауса и всего с ним связанного.
- Но ты одна сидишь без папки с делом.
- Я пока ничего не нашла.
- А я думал, это потому что ты попросила отпуск, и у тебя нет на это времени.
О, как она посмотрела на Тауба – все-таки я понимаю Хауса. Понимаю, за что он взял Тринадцать. В ней очень много мужского. Сильного. Вон и Тауб сразу оправдывается, как нашкодивший ребенок:
- Я ничего не говорил.
Надо спасти его от гнева Хэдли:
- Это не он. Увидел конверт с твоим именем на столе Хауса… и я его вскрыл на пару, - легкий взмах бровей и гримаса «обоже-что-же-я-наделал». Кажется, я все-таки научился у Грега куда большему, чем сам подозревал.
- Что с тобой такое? Тайком вскрываешь письма? – как Тауб-то взъелся: за свою шкуру испугался что ли? Или у него глаз на Тринадцать? В обострившееся чувство справедливости верилось слабо.
От вспылившего Криса меня спас Форман:
- Зато я просто вскрыл конверт. Скажешь, куда едешь?
Бедная Тринадцать. Какая подстава. Хэдли обвела нас всех ошарашенным взглядом: тут и Тауб изменился в лице – ну конечно, любопытство перевешивает всегда. Мы же команда Хауса.
- Все уже поняли, что нет.
Дотянувшаяся до мобильника рука автоматически набирает номер кого-нибудь из коман… Роберт? Нет, не надо звонить ему!
- Алло.
Поздно. Ладно. Играем.
- Любопытный момент. Ты не знал, что если в больнице нет нейрохирурга, щенки могут беспрепятственно давиться младенцами?
- Да. Вас ждет письмо от Тринадцать, – сухой голос. Начинаю перебирать папки, чтоб занять руки, и делаю голос безэмоциональным. Даже механическим.
Естественно, он услышит. Естественно, он поймет, почему. Но лучше так, чем слезы несколько часов назад – этого он не увидит, не услышит, не узнает. Никогда. Ни-ког-да. Да, я все видел – но мне ведь безразлично. Конечно, я обижен, но это пройдет со временем. И в самом деле: на что обижаться временному увлечению?
- Почему у нас нет хотя бы пяти нейрохирургов?
- Было трое, но Габор ушел на пенсию, а Николсон уехал к дочери на свадьбу.
- Хорошие новости: ближайшие шестнадцать часов ты новый нейрохирург.
Я рассмеялся. «Дай угадаю, Грег, ты – делаешь приятное Кадди? Теперь ты решаешь и административные проблемы больницы? Завтра в клинику пойдешь работать?» - естественно, все это невысказанным комом застряло в горле, а я ограничился сухим и емким:
- Я не нейрохирург.
- Что было бы важно, если бы пришлось делать операцию на мозге.
- Хаус, это больница. Шанс операции на мозге выше, чем где-либо, - я до сих пор могу огрызаться. Жалко, бездарно и лишь на автопилоте, с дурацкими нотками в голосе, но могу.
- Если соберутся привезти травму головного или спинного мозга – отправь их в другую больницу. Нужно только числиться, чтоб не закрыли операционную. Проблема административная, а не медицинская.
Этот невозможный голос. Как же мне плохо от него, если бы Грег только знал. И тут никакая наркота не спасет – она лишь обострит ощущения. Не могу я разыгрывать обиженного любовника, который все забудет через пару дней. То есть разыграть могу, но мне легче не будет – ведь на самом деле все не так.
Вдох перед прыжком – и в ледяную воду.
- Хаус, где вы пропадаете?
Никакой откровенности. Во-первых, могут услышать. Во-вторых, он решит, что у меня истерика. А так – может быть, ему даже послышится подколка?..
Хотелось бы верить.
- Супер! Рад, что ты согласен.
Короткие гудки.
А я пошел к секретарю Кадди. Не могу отказать боссу. Не могу отказать Грегу.
Мальчик пытается играть роль обидевшегося увлечения. Будто ему не больно, а просто ноет задетая гордость. Знает, что себе легче не сделает. Но так отчаянно хочет заставить своего бывшего любовника поверить в эту чушь... И ведь так хочется поддаться – сразу можно обидеться самому. Забыть и захлопнуться, как моллюск в раковине. Но увы, слишком хорошее знание людей, а в особенности Роберта – играет не на руку. Себе не соврешь.
И слишком хорошее знание себя, да.
И прекрасное понимание того, что произошло и кто виноват.
В ванну летела уже пятая ложка ароматической соли.
Он долго не берет трубку. А потом берет и говорит шепотом. То есть еще и скрывается от Кадди? Спасает больницу тайком от нее – истинный супергерой. Что-то много нас тут расплодилось…
- Ну что?
И главное – делает это моими руками.
- Помощник Кадди решил задействовать свой мозг. Интересно, кто ему это внушил?
- Тоже последуй этому совету.
Ладно, первому звонку мне есть объяснения – у меня ординатура по нейрохирургии. Но почему он сбросил Формановский звонок, но ответил на мой? Просто не мог подойти тогда, а сейчас вдруг смог? Ладно, остановимся на этом варианте.
- Он известил власти, что в больнице нет нейрохирурга. Сказал – положено по закону. И это правда.
- То есть ты взял ситуацию под контроль.
Почему говорит только со мной, почему заставляет меня слушать его голос, выполнять его приказы и выставлять его молодцом в глазах Кадди? Чего он хочет от меня? Сейчас? Когда я либо засыпаю на ходу, либо не могу не думать об этой ночи?
- Нет, не взял. И вы это знаете, – начинаю срываться. – Когда прибудут из минздрава – операционную закроют. И ничего уже не поделаешь, Хаус.
- Супер, верю, что ты сможешь решить проблему.
Он сбросил, а на меня уже вопросительно смотрел подошедший Тауб. Я молча кивнул на кабинет.
Сначала усталость. Затем повторное и уже бесповоротное осознание произошедшего. Потом попытка отгородиться. И вот наступает очередь злости. А затем придет либо желание выслужиться, обратить на себя внимание, либо неверие в то что это случилось.
И что будет потом, Роберт? Что будет с тобой? Как ты себя поведешь?
Интересно.
И что теперь… будет со мной?
- Обзвонила всех нейрохирургов в радиусе сорока пяти миль – ничего.
Тринадцать устало взмахнула листами с распечатанными контактами хирургов. Я прислонился к шкафу, вяло буркнув:
- А может быть, Хаус нас проверяет?
- Он всегда нас проверяет.
- В любом случае, это проблема. – Да Форман сегодня вообще с ума сошел! Что ж ему надо до всего докопаться-то?
А меня наоборот захлестывало раздражение. Голова не болела, но гудела как будто ее сдавили – таблетка ибупрофена не взяла. Надо было больше спать и меньше трахаться позавчера ночью перед работой. Ну что ж – теперь у меня с этим будет все в порядке. Спасибо, добрый дядя Санта-Хаус.
А держать себя в руках, когда все звуки кажутся слишком громкими, коридоры – холодными, а свет – ярким, очень трудно. У меня уже не получалось:
- Но не наша. И не Хауса тоже.
- А где вообще Кадди? Нам надо либо сообщить – и тогда полбольницы закроют, либо прикрыть это дело и рискнуть закрытием всей больницы. – Форман, спасибо, мы без тебя никогда догадались бы.
- Или вернуть Ричардсона, - и снова Тринадцать. Видимо, решила взять от любимой работы по максимуму перед отпуском.
- Он болен.
- А мы врачи. Мы лечим людей. – Несмотря на то, что она, как и Форман, констатировала очевидное, от нее это прозвучало почти как от Грега. Черт, снова… пора переучиваться назад и называть его Хаусом. Невыносимо.
Тауб посмотрел на нас с Эриком и предложил самый лучший способ выбора того, кто поедет с Хэдли.
- Камень, ножницы, бумага?
Скинулись. Я проиграл. Демонстративно вздохнул и пошел в раздевалку. Не-хочу-никуда-ехать. Хочу-домой. Спать.
Хотя, если учесть, что такой возможности у меня нет – прогуляться с Тринадцать не худший вариант. Заодно можно прощупать, догадалась ли она.
Ричардсон выпил лекарство и снова заперся в туалете. Я уселся на кровать и, опершись локтями о колени, устало прикрыл ладонями глаза.
- Не выспался? – Хэдли придирчиво рассматривала корешки стоящих на полках книг.
- Угу.
- А ты ведь все-таки попал сегодня ночью к Хаусу?
Я поднял голову, хмурясь. Тринадцать снисходительно улыбнулась, вытаскивая себе какую-то книгу и пролистывая ее
- Видела вчера, как ты рванул за ним. А судя по твоему состоянию, ты явно знаешь, где он пропадает сейчас.
Я криво усмехнулся и потер пальцами лоб, уставившись в пол.
- Дома он. С Кадди.
Реми поставила книжку на полку и повернулась.
- Он…
- Не надо. Реми, не надо.
- Хорошо. - Она взяла с полки коробку с шахматами. – Сыграем?
Я кивнул и подвинулся. Тринадцать плюхнулась рядом и расставила фигуры. Мы сделали несколько ходов, а я все никак не мог отделаться от мысли, что все так странно: найти понимающего тебя человека под боком и… никогда не думал, что буду говорить с красивой молодой девушкой о сексе и отношениях, но не о наших с ней. А о моих с другим… да еще и с мужчиной. Нда. Но с последним я уже давно смирился.
Молчание затянулось, и я решил начать с очевидного:
- Прочла сколько там побочных эффектов? А вдруг снизится давление?
- Звука падения я не слышала. Думаю, он все так же спокойно блюет.
Прямота. Мне казалось, что когда она пришла на то командное собеседование три года назад, она была не такой. Та, боявшаяся собственного диагноза, прячущаяся за разбитной образ жизни, девушка и эта – сильная, прямая. И по моим представлениям, намного более лесби, чем тогда – потому что теперь я совсем не вижу рядом с ней мужчину. Она слишком доминирует. Она слишком много взяла от нашей работы.
- Может стать хуже.
- Смотри шире: больнице будет лучше. Ему полегчает, он вернется в больницу, и там мы сделаем все анализы. Подбери сопли и ходи.
Да, я именно об этом. Она взяла многое от работы и, пожалуй, от Хауса. От него мы все берем, но она впитала как губка. Ой, чует мое сердце, надула она нас с этим Римом – слишком легко было. Нашли в шкафчике. Да после того, как мы вскрыли ее письмо…
Она истолковала мое молчание иначе:
- Хочешь спросить меня об исследовании по Гентигтону и ненавязчиво дать совет?
Давно заметил – выдаю себя вздохами. Набираю в грудь побольше воздуха, чтоб сказать, но не решаюсь в первый раз и маскирую вздохом. А потом все же спрашиваю. Она уже просекла этот момент. Наблюдательная… достойная ученица. Хаус должен гордиться.
Интересно, насколько далеко зайдет ее желание помочь?
- Нет. Есть другой вопрос. Не хочешь со мной переспать?
И в кой-то веки я застал ее врасплох.
- Что?
- Ну как я понял, ты скоро уезжаешь. Я нацеливался на длинную игру, а теперь сроки поджимают.
Тринадцать даже не нашлась, что ответить. Она только удивленно приоткрывала рот, поджимала губы и неверяще сверлила меня взглядом. И вот только она собралась мне ответить, как по всем законам жанра дверь туалета открылась.
На пороге стоял весьма бодрый Ричардсон.
- Надо же… хорошее лекарство!
Но побочные эффекты все-таки появились… Всю дорогу назад в больницу мы с Тринадцать были заняты Ричардсоном.
- Он под кайфом! – работник минздрава посмотрел на нас, как на сумасшедших.
- Нет, он совершенно…
- У вас, конечно же есть объяснение, но меня это не касается. В больнице должен быть врач, способный проводить операции на мозге. Вы больше не принимаете травмы по скорой. Начинайте обзванивать другие больницы, чтобы отдать им пациентов из АИТ. АИТ и операционная закрыты.
А я стоял, слушал этот приговор больнице, и чувствовал, как каждое слово кладет по новому камню на мои плечи. Я не оправдал Его доверия. Я не смог.
Как школьник! Нельзя же так… Я же еще два часа назад злился. Куда все ушло?
Я откинулся на стену. Боже, когда же уже закончится этот день? Когда я лягу спать? Да – потом я проснусь, и недосып не будет притуплять чувства и помогать их маскировать. Да, придется решать, как по-тихому забрать вещи у Грэга. И оставаться ли мне в этой больнице вообще?
Хотя на последний вопрос я мог ответить и сейчас. Надо. Бежать надо. Но я никуда не уйду.
Не смогу.
Буквы складываются в слова сами по себе.
- Дизайн на пять очков.
- Есть.
- Слух?
- Есть, оба раза.
- Любовь?
Я облизнул губы. Это слово вертится в голове уже часов двенадцать. Но тебе об этом знать не стоит.
- Ты не увидел любовь? – ты так удивляешься. Сейчас переведешь разговор на что-нибудь романтичное.
- Зачем так переживать из-за моей неспособности к настольным играм?
- Почему ты не сказал, что ты меня любишь? – я так и знал.
- Как сказала одна мудрая женщина примерно два часа назад: «Зачем нужно разбирать все до молекул? Почему нельзя просто наслаждаться?»
- Я сказала, что я тебя люблю. Ты в ответ этого не сказал. Разве это не причина для беспокойства? – неприкрытое кокетство. Под видом моих любимых логическо-отношенческих выкладок прячется просьба «скажи мне это».
- Нет, потому что слова не важны, важны дела.
- Ты серьезно хочешь спорить? Не можешь сказать? – попытка взять на слабо. Я знаю не на шаг вперед – на десять.
- Нет.
- Почему?
Да потому что я даже Роберту этого не сказал! Потому что во фразе «все идиоты» исключений нет!
- Потому что…
А руки сами складывают буквы в строчку. Потому что ты бросила Лукаса. Потому что несмотря ни на что, я умею за себя отвечать. И я делаю вид, что ведусь на крючок, и мной завладевает романтичный порыв:
-… я забыл взять букву «б».
- В следующий раз избегайте ответственности. – Я строго смотрю на молодого человека и поворачиваюсь к Тринадцать. - Торт будешь? Тауб подготовил вечеринку, чтобы тебя проводить. Он порой так сентиментален.
- Зря я показала ему грудь.
- Кстати об этом…
Я потер ладонью о ладонь. Ты тут же улыбнулась – тебя так забавляет стеснение людей. Правда, в отличие от Хауса, ты умеешь стесняться сама. Редко, но умеешь. Я продолжил, стараясь говорить, как можно более прямо:
- Сегодня утром я спросил тебя про секс. Ты так посмотрела, что я решил, что это нет. Но с другой стороны, было бы глупо не уточнить этот момент. – Я обернулся к ней и улыбнулся. Пожалуйста, ну прошу. – Видишь? То же выражение. Но если в первый раз это не было отказом…
- Нет. – Она свела брови, продолжая улыбаться. – Нет-нет-нет. Нет. Нет-нет.
- Ладно, я не давлю.
- И что: этот метод работает?
Любой, кто пройдет мимо, подумает, что мы о моих девушках. Но она смотрит мне в глаза – и я знаю, что она спрашивает про Грега. Про мои трепетные пляски вокруг него. Про то, как я никогда ничего у него не просил.
- Один раз сработал.
Если говорить о сексе – он был. Работало.
Реми улыбнулась и подалась вперед, обнимая меня. Я чуть ошарашено нахмурился.
- Что-то я не понял.
Тринадцать тихо-тихо прошептала:
- Тебе это не нужно. – Аккуратно поцеловала в ухо. – Ты сильнее, чем думаешь. А я его не заменю.
Потом отстранилась, смаргивая слезы (или мне показалось?)
- Увидимся у торта.
Но она не пришла. Я был прав: она наврала про Рим. И исчезла. Просто исчезла. Но ее голос все так же звучал у меня в голове: не заменит. Не заменит.
А вдруг у Хауса было помутнение? Просто срыв? Так уже было – когда у Кадди не получилось удочерить ребенка, еще тогда, давно. А вдруг он придет, и все снова станет по-старому?
Что же ты Роберт, как по учебнику психологии сегодня пробегаешь? Все перепробовал: вытеснение, затем размазанная истерика по стадиям: отчаянье, агрессия, вымещение, следом отрицание… Что теперь? Что же тебя так мотает, что же ты не можешь отпустить?
Ну а вдруг?
Знаете, как настраивают гитары? Музыкант подкручивает колок и пробует струну. Потом снова подкручивает и крутит, крутит чертов колок. Струну можно натягивать долго-долго пока она не лопнет. В таком тягучем предвкушении: словно ты надуваешь воздушный шарик. С каждым выдохом стенки все тоньше - и вот-вот рваные ошметки разлетятся по всей комнате. Струна все тоньше, натяжение все больше, звук все выше…
А вдруг? А вдруг?..
Остаток дня я прожил исключительно на этом «а вдруг». А ночью я спал. Без снов.
(продолжение в комментах)
2 часть. Ящик комода
3 часть. Изоляция от Бога
Название фанфика: I want you to be happy
Рейтинг: R
Пейринг: Хаус/Чейз
Жанр: angst, романс
Таймлайн: 01-08 серии 7 сезона
Примечания: названия глав - названия серий
Дисклеймер: все права на героев принадлежат создателям сериала.
I want you to be happy
Don’t you want me?
Don’t you need my time?
Don’t you need me?
Don’t you feel alright?..
(Savage – Don't you want me)
Don’t you need my time?
Don’t you need me?
Don’t you feel alright?..
(Savage – Don't you want me)
читать дальшеИ что теперь?
Кофе. Много-много кофе. Еще не начался рабочий день, еще не собралась команда. Солнце уже встало, но еще висит слишком близко к горизонту.
Пятнадцать часов назад: всех врачей вызывают в больницу. Упал кран в центре Трентона. Скорые, хирурги, медсестры – нужны все. И срочно. А у меня был полный рабочий день – хочется спать, но нужно снова ехать в больницу. Главное не уснуть, вытаскивая частицы бетона из ран и вправляя переломы.
Кофеварка послушно жужжит, горячий черный кофе льется в чашку.
Двенадцать часов назад: у меня трясутся руки, и я жду телефонного звонка, жив ли Хаус. Был второй обвал. Меня тошнит от страха. Сон уходит от волнения, но от недосыпа гудит голова.
У меня в руках ложка с сахаром. Интересно, какая по счету? Пробую кофе на вкус – слишком горячо. Дую. Прислоняюсь спиной к стене. Глаза закрываются – еще немного и просто упаду на пол. Забывшись, судорожно делаю первый глоток и обжигаю язык и горло. Чтоб не стоять на месте, начинаю ходить по кабинету. Захожу к Грегу. Нужно чем-то занять себя, и я начинаю перебирать бумаги на его столе. Письмо от Тринадцать?
Десять часов назад: пациентке Хауса все-таки собираются ампутировать ногу. А потом он приедет, мы быстро зашьем пациентку и уедем домой. В кой-то веки думаю о том, как мы пойдем домой, и не думаю при этом о его губах и ладонях – мы просто уснем вповалку. Под все еще не перекрашенным за Алваресом зеленым потолком. Ванную уже переделали. А потолок в спальне собирались на выходных...
Язык потерял чувствительность на ближайшие полчаса-час, поэтому я продолжаю пить, не чувствуя вкуса: оно и к лучшему, потому что кофе получился сладким до тошноты. Переложил сахара, я вспомнил сколько: пять ложек. Точно не усну. Хотя с таким недосыпом нужен кофеин в таблетках.
Письмо уже вскрыл на пару над чашкой с кофе и заклеил назад – просит отпуск. Ну и пусть едет, куда хочет, мне ведь все равно. Или нет? Мне должно же быть хотя бы интересно. Просто я ничего не чувствую. Я сплю там – внутри.
Шесть часов назад: приехали. Она умерла. Хаус творит черт-те что.
Пять часов и сорок минут назад: какой сон? Я даже думать об этом могу. Срочно бежать за Грегом. Не бежать – лететь. Только бы я успел. Как гонка.
Отхожу снова в диагностический. Иду вдоль стола, прохожу мимо доски. Останавливаюсь. Смотрю на корешки книг в стеллаже, но не вижу их. Глаза слипаются – хоть вставляй спички. Интересно, если я усну, будет ли мне сниться что-нибудь? Кое-что? Кое-кто?..
Пять часов назад: я врываюсь в квартиру. Я бросаюсь на тебя, я бьюсь, как птица в стекло. Я режусь об осколки, я собираю по кускам тебя, я… нужно продезинфицировать плечо. Спирт в аптечке. Салфетки там же? Да.
Хотел бы впасть в спячку. В эмоциональную спячку. Я не хочу просыпаться. Не хочу снова чувствовать, не хочу снова думать о… не хочу. Потому что четыре часа назад…
Четыре часа назад: светает. Рука не только перепачкалась в крови, но и занемела от неудобной позы. Глаза просто не могут больше. Сутки – без сна, неизвестно сколько времени – слезы. Просто не могут. Встать. Домой.
Я снова думаю о Греге. Голова яснеет – действуют кофе и сахар. Значит, нужно начинать отвлекаться.
Я повернулся и столкнулся взглядом с Форманом. Он стоял, склонившись над столом Хауса, и читал письмо из разодранного конверта. Судя по вороватому взгляду, он поглядывал на мою спину, стараясь не спалиться с конвертом в руках. Я рассмеялся и махнул рукой. Он усмехнулся в ответ и, вернув письмо на место, подошел ко мне.
- Как Хаус?
Я понял, что кофе было на пользу – иначе я попросту выложил бы все. Совсем все. «Говорить правду легко, а ложь – процесс творческий».
- Понятия не имею.
- Ты не смог попасть к нему?
- У дома даже мотоцикла не было. Гулял где-то.
- А чего тогда такой невыспавшийся?
- Соседи затопили под утро.
- Ясно. – Форман явно занервничал. Надеялся на другие новости. – А что с рукой?
Я посмотрел на перебинтованную ладонь и дернул ею, мол, пустяк.
- Бокал разбил. Порезался.
Наш разговор прервал Тауб. Пришел, шмякнул на стол гору папок из скорой. Мы приветственно пожали друг другу руки и уселись разбирать их.
***
- А вот интересное – мужчина, двадцати пяти лет. Онемение и покалывание в ногах, нарушение речи, три…
Я усиленно зарывался в дела возможных пациентов и вполуха слушал Тауба. Все просто: нужно найти интересный случай, упасть туда с головой – и забыться. Кажется, Хаус так отвлекался от ноги? Ну что ж – значит, я учился у него не только новым позам и вождению на мотоцикле.
Но Форман, который с самого утра ходил дерганный, вернул нас с Таубом в мир реальный:
- Кто-нибудь видел Хауса?
- Десять утра: было бы странно, будь он здесь. – Тауба не сбить. А еще он выспавшийся и быстро придумывает ответы. Спасибо ему за это. – Двадцать пять лет…
- Вчера он был не в себе, - да что с Форманом сегодня такое? – У него пациентка умерла.
Да, естественно, мы такие бесчувственные, а нам есть о чем беспокоиться – ведь наш босс собирался накачаться наркотой... Ах, он же бывший наркоман! Ему нельзя даже близко подходить к пузырькам, на которых написано «викодин»! Но! Но вам не стоит бояться – ведь к нему прилетел супергерой Чейз, спас его и сдал на руки главной героине, которая после слезливой, то есть, пардон, пронзительной сцены признания в любви занялась с ним жарким сексом.
Смотрите в кинотеатрах с первого января: новый блокбастер «Трость и любовь – 3».
Примерно так я и ответил:
- Они и раньше умирали. У нас у всех. Он большой мальчик.
- Ты его не видел.
Я глянул на Формана исподлобья. Он ответил мне таким же взглядом в упор. Ну да-да, я совершенно не знаю, что с несчастным Хаусом, и так легкомысленно отношусь к его состоянию.
Интересно, я продержусь до конца дня, не врезав никому?
Хотя пусть уж лучше Форман злится на меня за безучастность, за то, что не нашел Хауса вчера. Потому что иначе он бы точно задался вопросом – а какого черта я вообще за ним рванул.
- Для него лучшее лекарство – новая головоломка.
Спасибо, Тринадцать. К делу. Интересно, она подозревает?..
- А значит мой мужчина двадцати пяти лет…
Кстати Тринадцать… Поговорим-ка о ней: стопроцентно уйдем от Хауса и всего с ним связанного.
- Но ты одна сидишь без папки с делом.
- Я пока ничего не нашла.
- А я думал, это потому что ты попросила отпуск, и у тебя нет на это времени.
О, как она посмотрела на Тауба – все-таки я понимаю Хауса. Понимаю, за что он взял Тринадцать. В ней очень много мужского. Сильного. Вон и Тауб сразу оправдывается, как нашкодивший ребенок:
- Я ничего не говорил.
Надо спасти его от гнева Хэдли:
- Это не он. Увидел конверт с твоим именем на столе Хауса… и я его вскрыл на пару, - легкий взмах бровей и гримаса «обоже-что-же-я-наделал». Кажется, я все-таки научился у Грега куда большему, чем сам подозревал.
- Что с тобой такое? Тайком вскрываешь письма? – как Тауб-то взъелся: за свою шкуру испугался что ли? Или у него глаз на Тринадцать? В обострившееся чувство справедливости верилось слабо.
От вспылившего Криса меня спас Форман:
- Зато я просто вскрыл конверт. Скажешь, куда едешь?
Бедная Тринадцать. Какая подстава. Хэдли обвела нас всех ошарашенным взглядом: тут и Тауб изменился в лице – ну конечно, любопытство перевешивает всегда. Мы же команда Хауса.
- Все уже поняли, что нет.
***
Дотянувшаяся до мобильника рука автоматически набирает номер кого-нибудь из коман… Роберт? Нет, не надо звонить ему!
- Алло.
Поздно. Ладно. Играем.
***
- Любопытный момент. Ты не знал, что если в больнице нет нейрохирурга, щенки могут беспрепятственно давиться младенцами?
- Да. Вас ждет письмо от Тринадцать, – сухой голос. Начинаю перебирать папки, чтоб занять руки, и делаю голос безэмоциональным. Даже механическим.
Естественно, он услышит. Естественно, он поймет, почему. Но лучше так, чем слезы несколько часов назад – этого он не увидит, не услышит, не узнает. Никогда. Ни-ког-да. Да, я все видел – но мне ведь безразлично. Конечно, я обижен, но это пройдет со временем. И в самом деле: на что обижаться временному увлечению?
- Почему у нас нет хотя бы пяти нейрохирургов?
- Было трое, но Габор ушел на пенсию, а Николсон уехал к дочери на свадьбу.
- Хорошие новости: ближайшие шестнадцать часов ты новый нейрохирург.
Я рассмеялся. «Дай угадаю, Грег, ты – делаешь приятное Кадди? Теперь ты решаешь и административные проблемы больницы? Завтра в клинику пойдешь работать?» - естественно, все это невысказанным комом застряло в горле, а я ограничился сухим и емким:
- Я не нейрохирург.
- Что было бы важно, если бы пришлось делать операцию на мозге.
- Хаус, это больница. Шанс операции на мозге выше, чем где-либо, - я до сих пор могу огрызаться. Жалко, бездарно и лишь на автопилоте, с дурацкими нотками в голосе, но могу.
- Если соберутся привезти травму головного или спинного мозга – отправь их в другую больницу. Нужно только числиться, чтоб не закрыли операционную. Проблема административная, а не медицинская.
Этот невозможный голос. Как же мне плохо от него, если бы Грег только знал. И тут никакая наркота не спасет – она лишь обострит ощущения. Не могу я разыгрывать обиженного любовника, который все забудет через пару дней. То есть разыграть могу, но мне легче не будет – ведь на самом деле все не так.
Вдох перед прыжком – и в ледяную воду.
- Хаус, где вы пропадаете?
Никакой откровенности. Во-первых, могут услышать. Во-вторых, он решит, что у меня истерика. А так – может быть, ему даже послышится подколка?..
Хотелось бы верить.
- Супер! Рад, что ты согласен.
Короткие гудки.
А я пошел к секретарю Кадди. Не могу отказать боссу. Не могу отказать Грегу.
***
Мальчик пытается играть роль обидевшегося увлечения. Будто ему не больно, а просто ноет задетая гордость. Знает, что себе легче не сделает. Но так отчаянно хочет заставить своего бывшего любовника поверить в эту чушь... И ведь так хочется поддаться – сразу можно обидеться самому. Забыть и захлопнуться, как моллюск в раковине. Но увы, слишком хорошее знание людей, а в особенности Роберта – играет не на руку. Себе не соврешь.
И слишком хорошее знание себя, да.
И прекрасное понимание того, что произошло и кто виноват.
В ванну летела уже пятая ложка ароматической соли.
***
Он долго не берет трубку. А потом берет и говорит шепотом. То есть еще и скрывается от Кадди? Спасает больницу тайком от нее – истинный супергерой. Что-то много нас тут расплодилось…
- Ну что?
И главное – делает это моими руками.
- Помощник Кадди решил задействовать свой мозг. Интересно, кто ему это внушил?
- Тоже последуй этому совету.
Ладно, первому звонку мне есть объяснения – у меня ординатура по нейрохирургии. Но почему он сбросил Формановский звонок, но ответил на мой? Просто не мог подойти тогда, а сейчас вдруг смог? Ладно, остановимся на этом варианте.
- Он известил власти, что в больнице нет нейрохирурга. Сказал – положено по закону. И это правда.
- То есть ты взял ситуацию под контроль.
Почему говорит только со мной, почему заставляет меня слушать его голос, выполнять его приказы и выставлять его молодцом в глазах Кадди? Чего он хочет от меня? Сейчас? Когда я либо засыпаю на ходу, либо не могу не думать об этой ночи?
- Нет, не взял. И вы это знаете, – начинаю срываться. – Когда прибудут из минздрава – операционную закроют. И ничего уже не поделаешь, Хаус.
- Супер, верю, что ты сможешь решить проблему.
Он сбросил, а на меня уже вопросительно смотрел подошедший Тауб. Я молча кивнул на кабинет.
***
Сначала усталость. Затем повторное и уже бесповоротное осознание произошедшего. Потом попытка отгородиться. И вот наступает очередь злости. А затем придет либо желание выслужиться, обратить на себя внимание, либо неверие в то что это случилось.
И что будет потом, Роберт? Что будет с тобой? Как ты себя поведешь?
Интересно.
И что теперь… будет со мной?
***
- Обзвонила всех нейрохирургов в радиусе сорока пяти миль – ничего.
Тринадцать устало взмахнула листами с распечатанными контактами хирургов. Я прислонился к шкафу, вяло буркнув:
- А может быть, Хаус нас проверяет?
- Он всегда нас проверяет.
- В любом случае, это проблема. – Да Форман сегодня вообще с ума сошел! Что ж ему надо до всего докопаться-то?
А меня наоборот захлестывало раздражение. Голова не болела, но гудела как будто ее сдавили – таблетка ибупрофена не взяла. Надо было больше спать и меньше трахаться позавчера ночью перед работой. Ну что ж – теперь у меня с этим будет все в порядке. Спасибо, добрый дядя Санта-Хаус.
А держать себя в руках, когда все звуки кажутся слишком громкими, коридоры – холодными, а свет – ярким, очень трудно. У меня уже не получалось:
- Но не наша. И не Хауса тоже.
- А где вообще Кадди? Нам надо либо сообщить – и тогда полбольницы закроют, либо прикрыть это дело и рискнуть закрытием всей больницы. – Форман, спасибо, мы без тебя никогда догадались бы.
- Или вернуть Ричардсона, - и снова Тринадцать. Видимо, решила взять от любимой работы по максимуму перед отпуском.
- Он болен.
- А мы врачи. Мы лечим людей. – Несмотря на то, что она, как и Форман, констатировала очевидное, от нее это прозвучало почти как от Грега. Черт, снова… пора переучиваться назад и называть его Хаусом. Невыносимо.
Тауб посмотрел на нас с Эриком и предложил самый лучший способ выбора того, кто поедет с Хэдли.
- Камень, ножницы, бумага?
Скинулись. Я проиграл. Демонстративно вздохнул и пошел в раздевалку. Не-хочу-никуда-ехать. Хочу-домой. Спать.
Хотя, если учесть, что такой возможности у меня нет – прогуляться с Тринадцать не худший вариант. Заодно можно прощупать, догадалась ли она.
***
Ричардсон выпил лекарство и снова заперся в туалете. Я уселся на кровать и, опершись локтями о колени, устало прикрыл ладонями глаза.
- Не выспался? – Хэдли придирчиво рассматривала корешки стоящих на полках книг.
- Угу.
- А ты ведь все-таки попал сегодня ночью к Хаусу?
Я поднял голову, хмурясь. Тринадцать снисходительно улыбнулась, вытаскивая себе какую-то книгу и пролистывая ее
- Видела вчера, как ты рванул за ним. А судя по твоему состоянию, ты явно знаешь, где он пропадает сейчас.
Я криво усмехнулся и потер пальцами лоб, уставившись в пол.
- Дома он. С Кадди.
Реми поставила книжку на полку и повернулась.
- Он…
- Не надо. Реми, не надо.
- Хорошо. - Она взяла с полки коробку с шахматами. – Сыграем?
Я кивнул и подвинулся. Тринадцать плюхнулась рядом и расставила фигуры. Мы сделали несколько ходов, а я все никак не мог отделаться от мысли, что все так странно: найти понимающего тебя человека под боком и… никогда не думал, что буду говорить с красивой молодой девушкой о сексе и отношениях, но не о наших с ней. А о моих с другим… да еще и с мужчиной. Нда. Но с последним я уже давно смирился.
Молчание затянулось, и я решил начать с очевидного:
- Прочла сколько там побочных эффектов? А вдруг снизится давление?
- Звука падения я не слышала. Думаю, он все так же спокойно блюет.
Прямота. Мне казалось, что когда она пришла на то командное собеседование три года назад, она была не такой. Та, боявшаяся собственного диагноза, прячущаяся за разбитной образ жизни, девушка и эта – сильная, прямая. И по моим представлениям, намного более лесби, чем тогда – потому что теперь я совсем не вижу рядом с ней мужчину. Она слишком доминирует. Она слишком много взяла от нашей работы.
- Может стать хуже.
- Смотри шире: больнице будет лучше. Ему полегчает, он вернется в больницу, и там мы сделаем все анализы. Подбери сопли и ходи.
Да, я именно об этом. Она взяла многое от работы и, пожалуй, от Хауса. От него мы все берем, но она впитала как губка. Ой, чует мое сердце, надула она нас с этим Римом – слишком легко было. Нашли в шкафчике. Да после того, как мы вскрыли ее письмо…
Она истолковала мое молчание иначе:
- Хочешь спросить меня об исследовании по Гентигтону и ненавязчиво дать совет?
Давно заметил – выдаю себя вздохами. Набираю в грудь побольше воздуха, чтоб сказать, но не решаюсь в первый раз и маскирую вздохом. А потом все же спрашиваю. Она уже просекла этот момент. Наблюдательная… достойная ученица. Хаус должен гордиться.
Интересно, насколько далеко зайдет ее желание помочь?
- Нет. Есть другой вопрос. Не хочешь со мной переспать?
И в кой-то веки я застал ее врасплох.
- Что?
- Ну как я понял, ты скоро уезжаешь. Я нацеливался на длинную игру, а теперь сроки поджимают.
Тринадцать даже не нашлась, что ответить. Она только удивленно приоткрывала рот, поджимала губы и неверяще сверлила меня взглядом. И вот только она собралась мне ответить, как по всем законам жанра дверь туалета открылась.
На пороге стоял весьма бодрый Ричардсон.
- Надо же… хорошее лекарство!
Но побочные эффекты все-таки появились… Всю дорогу назад в больницу мы с Тринадцать были заняты Ричардсоном.
***
- Он под кайфом! – работник минздрава посмотрел на нас, как на сумасшедших.
- Нет, он совершенно…
- У вас, конечно же есть объяснение, но меня это не касается. В больнице должен быть врач, способный проводить операции на мозге. Вы больше не принимаете травмы по скорой. Начинайте обзванивать другие больницы, чтобы отдать им пациентов из АИТ. АИТ и операционная закрыты.
А я стоял, слушал этот приговор больнице, и чувствовал, как каждое слово кладет по новому камню на мои плечи. Я не оправдал Его доверия. Я не смог.
Как школьник! Нельзя же так… Я же еще два часа назад злился. Куда все ушло?
Я откинулся на стену. Боже, когда же уже закончится этот день? Когда я лягу спать? Да – потом я проснусь, и недосып не будет притуплять чувства и помогать их маскировать. Да, придется решать, как по-тихому забрать вещи у Грэга. И оставаться ли мне в этой больнице вообще?
Хотя на последний вопрос я мог ответить и сейчас. Надо. Бежать надо. Но я никуда не уйду.
Не смогу.
***
Буквы складываются в слова сами по себе.
- Дизайн на пять очков.
- Есть.
- Слух?
- Есть, оба раза.
- Любовь?
Я облизнул губы. Это слово вертится в голове уже часов двенадцать. Но тебе об этом знать не стоит.
- Ты не увидел любовь? – ты так удивляешься. Сейчас переведешь разговор на что-нибудь романтичное.
- Зачем так переживать из-за моей неспособности к настольным играм?
- Почему ты не сказал, что ты меня любишь? – я так и знал.
- Как сказала одна мудрая женщина примерно два часа назад: «Зачем нужно разбирать все до молекул? Почему нельзя просто наслаждаться?»
- Я сказала, что я тебя люблю. Ты в ответ этого не сказал. Разве это не причина для беспокойства? – неприкрытое кокетство. Под видом моих любимых логическо-отношенческих выкладок прячется просьба «скажи мне это».
- Нет, потому что слова не важны, важны дела.
- Ты серьезно хочешь спорить? Не можешь сказать? – попытка взять на слабо. Я знаю не на шаг вперед – на десять.
- Нет.
- Почему?
Да потому что я даже Роберту этого не сказал! Потому что во фразе «все идиоты» исключений нет!
- Потому что…
А руки сами складывают буквы в строчку. Потому что ты бросила Лукаса. Потому что несмотря ни на что, я умею за себя отвечать. И я делаю вид, что ведусь на крючок, и мной завладевает романтичный порыв:
-… я забыл взять букву «б».
***
- В следующий раз избегайте ответственности. – Я строго смотрю на молодого человека и поворачиваюсь к Тринадцать. - Торт будешь? Тауб подготовил вечеринку, чтобы тебя проводить. Он порой так сентиментален.
- Зря я показала ему грудь.
- Кстати об этом…
Я потер ладонью о ладонь. Ты тут же улыбнулась – тебя так забавляет стеснение людей. Правда, в отличие от Хауса, ты умеешь стесняться сама. Редко, но умеешь. Я продолжил, стараясь говорить, как можно более прямо:
- Сегодня утром я спросил тебя про секс. Ты так посмотрела, что я решил, что это нет. Но с другой стороны, было бы глупо не уточнить этот момент. – Я обернулся к ней и улыбнулся. Пожалуйста, ну прошу. – Видишь? То же выражение. Но если в первый раз это не было отказом…
- Нет. – Она свела брови, продолжая улыбаться. – Нет-нет-нет. Нет. Нет-нет.
- Ладно, я не давлю.
- И что: этот метод работает?
Любой, кто пройдет мимо, подумает, что мы о моих девушках. Но она смотрит мне в глаза – и я знаю, что она спрашивает про Грега. Про мои трепетные пляски вокруг него. Про то, как я никогда ничего у него не просил.
- Один раз сработал.
Если говорить о сексе – он был. Работало.
Реми улыбнулась и подалась вперед, обнимая меня. Я чуть ошарашено нахмурился.
- Что-то я не понял.
Тринадцать тихо-тихо прошептала:
- Тебе это не нужно. – Аккуратно поцеловала в ухо. – Ты сильнее, чем думаешь. А я его не заменю.
Потом отстранилась, смаргивая слезы (или мне показалось?)
- Увидимся у торта.
Но она не пришла. Я был прав: она наврала про Рим. И исчезла. Просто исчезла. Но ее голос все так же звучал у меня в голове: не заменит. Не заменит.
А вдруг у Хауса было помутнение? Просто срыв? Так уже было – когда у Кадди не получилось удочерить ребенка, еще тогда, давно. А вдруг он придет, и все снова станет по-старому?
Что же ты Роберт, как по учебнику психологии сегодня пробегаешь? Все перепробовал: вытеснение, затем размазанная истерика по стадиям: отчаянье, агрессия, вымещение, следом отрицание… Что теперь? Что же тебя так мотает, что же ты не можешь отпустить?
Ну а вдруг?
Знаете, как настраивают гитары? Музыкант подкручивает колок и пробует струну. Потом снова подкручивает и крутит, крутит чертов колок. Струну можно натягивать долго-долго пока она не лопнет. В таком тягучем предвкушении: словно ты надуваешь воздушный шарик. С каждым выдохом стенки все тоньше - и вот-вот рваные ошметки разлетятся по всей комнате. Струна все тоньше, натяжение все больше, звук все выше…
А вдруг? А вдруг?..
Остаток дня я прожил исключительно на этом «а вдруг». А ночью я спал. Без снов.
(продолжение в комментах)
@темы: слэш, команда Хауса, грегори хаус, фанфики, роберт чейз, хаус/чейз, 7 сезон
-
-
27.12.2010 в 14:07И иногда задница даже важнее сисег))А волосы могут и отрасти)) Ну и вообще, подтянутая попа Робби посимпатичнее каддинской будет)))
Я сама чуть ли не в первую очередь на попы таращусь-
-
11.01.2011 в 21:12Я тоже фанат ХЭ) +100))
Диран сроду хейзы не читала, но вы похоже подсадили меня на них
-
-
11.01.2011 в 21:34-
-
24.01.2011 в 13:35Большое спасибо за этот фик!
Я совсем недавно (точнее со вчера) начала читать по этому пейрингу, да и по всему Хаусу, и даже представить не могла, что найду такую потрясающую вещь!
Очень давно я не могла оторваться от прочтения фика настолько, что даже забила на работу, ибо уснула в шесть утра, ещё и прорыдалась в подушку (честно пыталась держаться, но после момента в лифте не смогла
-
-
24.01.2011 в 13:55Всегда пожалуйста))
-
-
04.02.2011 в 14:38-
-
12.02.2011 в 10:23-
-
02.03.2011 в 00:33-
-
02.03.2011 в 10:47-
-
02.03.2011 в 20:12теперь показывают продолжение и оно безусловно укладывается в эту историю
и я очень надеюсь скорее увидеть написанным то, что там показывают)
Чейз стал куда спокойнее
-
-
30.07.2011 в 17:46-
-
31.07.2011 в 16:46-
-
17.09.2011 в 15:37-
-
17.09.2011 в 15:45-
-
14.11.2011 в 13:05-
-
14.11.2011 в 13:19-
-
14.11.2011 в 14:54-
-
14.11.2011 в 14:57-
-
14.11.2011 в 15:05*громко радуется*
-
-
14.11.2011 в 19:33-
-
02.07.2012 в 06:22-
-
02.07.2012 в 10:08Вывод: это не попало в ваш фанон.
-
-
02.07.2012 в 10:53-
-
02.07.2012 в 10:59к общему числу подписчиков сообщества не так уж велико, чтобы именоваться "огромным".
Среди подписчиков есть люди, которые вообще не открыли этот текст, потому что
а)не читают фанфикшн
б)предпочитают хаус/кадди
в) ну и конечно же львиная доля - предпочитающих хаус/уиллсон.
Ваш метод оценки процента людей, давших положительную оценку сводится к вопросу: а "давайте спросим у вегетарианца, что вкуснее: свинина или баранина?" Мы не в сообществе любителей хейзов.
-
-
02.07.2012 в 11:04-
-
02.07.2012 в 11:21А вот схема "Для большинства не ООС, значит в шапку ООС не пойдет, так как введет большинство в заблуждение" должна иметь место, потому как шапка - она не для автора, она для читателей.
-
-
02.07.2012 в 11:27-
-
02.07.2012 в 11:31Но затем, если большинство считает, что шапка в чем-то некорректна (уберите ООС, поставьте ООС, повысьте рейтинг, у вас рейтинг ниже заявленного, а нон-кон надо бы вынести в предупреждения и т.д.) то шапку стоит поменять. Если же большинство солидарно с автором - значит, его шапка именно такая, как нужна)
-
-
02.07.2012 в 14:51Я так и замер будто кролик перед удавом, смотря в эти голубые глаза, пытаясь понять, что он чувствует, о чем думает, что сейчас скажет… Хотя, кому я вру? Единственное, что я хотел там увидеть – какую-то надежду для себя.
Хаусотерапия хаусозависимостью от хаусофобии.
И вообще, я еще даже не знаю, зачем она приехала, а уже боюсь какого-то слишком серьезного и болезненного разговора
Я был готов, что в любой момент он откроет глаза, спихнет меня с кровати, ударит, подомнет под себя и будет избивать,
Я прикрыл влажнеющие глаза, чувствуя, как дрожат губы, чтобы сдержаться.
Можно было бы подумать, что ты о нем забыл – прошло уже несколько лет! – но это же был ты… Ты не мог забыть. Ровно как и брать свои слова назад – та предпочитал зависать в таких ситуациях между двух краев, игнорируя пропасть под ногами. Ну и что оставалось бедной пропасти?..
- Ты еще спрашиваешь? Ты его бросаешь, предлагаешь и мне его предать? Только чтоб ты себя не чувствовал такой сволочью? – я срывался на крик, чувствуя, как внутри все закипает от злости
Почему, почему я здесь, я ничем не могу помочь… Я должен был поехать туда, с ним! Плюнуть, как он, на указания Кадди и поехать. Тогда бы я мог не сидеть здесь, в пустом больничном коридоре, борясь с глухой истерикой, а помогал бы разгребать завал. Вот этими руками, которые сейчас сводит от бесполезности…
Она могла бы лечь еще одним предметом на твой алтарь. Мой Бог оказался явно из языческого пантеона: ему нужна была кровь. Ему не хватало простой веры. Ему… Мой Бог оказался…
Губы распухали от бессмысленных прикусываний – сдерживать рыдания, которых не можешь унять больше десятка минут, – глупо. Но и остановиться уже не можешь. Все так же хлопаешь влажными ресницами, судорожно вдыхая воздух, и кусаешь, кусаешь, кусаешь.
Естественно, он услышит. Естественно, он поймет, почему. Но лучше так, чем слезы несколько часов назад – этого он не увидит, не услышит, не узнает. Никогда. Ни-ког-да. Да, я все видел – но мне ведь безразлично. Конечно, я обижен, но это пройдет со временем. И в самом деле: на что обижаться временному увлечению?
А я стоял, слушал этот приговор больнице, и чувствовал, как каждое слово кладет по новому камню на мои плечи. Я не оправдал Его доверия.
Я просто поднимаю на тебя глаза, плюнув на все – просто не могу сдержаться. На тебя смотрят все: и Уилсон, и команда – но в их глазах шок, удивление… а в моих, скорей всего усталость и отчаянье. В них ошметки разодранных в клочья струн.
Когда нервничаю, всегда много говорю. Как хорошо, что сейчас, есть о чем. А то совсем идиотом выглядел бы. А он, наверно, меня и так им считает. Ведь все идиоты, а меня не выделяют из остальной массы.
А мне нужно учиться уже сейчас. Учиться жить без Грега. Умел же я как-то раньше? Спокойно работал, не ежась от каждого взгляда и не вздрагивая от прикосновений. Да и пережил же я это в первый раз. Когда Хаус без объяснений меня уволил и тем самым бросил? Пережил, да. Но тогда у нас была интрижка. Я и тогда привязался сильнее, чем надо было, но все равно – просто интрижка. Да и закончилось все равно тем, что я снова оказался в его кровати.
Но, если я не смогу держать себя в руках, то потеряю эту работу. А этого я допустить не мог. Лучше пусть все будет так, чем совсем без Грега.
Мой бог-наркотик
Разумеется, автор прав: вслушиваясь в эту непрекращающуюся истерику, никто в здравом уме не сочтет персонажа фика оосным
-
-
02.07.2012 в 15:31в
Хаусотерапия хаусозависимостью от хаусофобии.
я не вижу истерики или иных сильных чувств.
а эта цитата
И вообще, я еще даже не знаю, зачем она приехала, а уже боюсь какого-то слишком серьезного и болезненного разговора
выдернута из контекста.
Вам текст кажется ООСшным? Ок. На вкус и цвет все фломастеры разные, у вас в голове другой Чейз. Многим, например, суровый и буддистски настроенный Чейз последнего сезона (изменился как внешне, так и внутренне, причем радикально) совершенно выбил из головы канонный образ милого блондинчика: трусливого, эмоционального, каким он был ранее.
Я принял ваше мнение к сведенью, вам советую закрыть странику и не жрать кактусы. Проводите времяза чтением приятных вам текстов, а не за перекапыванием ненравящихся.
Я и большое количество читателей как здесь, так и на других ресурсах, не видим текст ООСшными, поэтому менять что-то в шапке из-за вашего мнения я не буду.