О чем невозможно говорить, о том следует молчать
Epicrisis
Автор: Creatеress
Бета: Не в этот раз, увы
Рейтинг: NC-17
Размер: миди
Пейринг: Уилсон/Хаус
Жанр: Drama, Romance
Отказ: Ну, я бы написала, что все мое - но вы же все равно не поверите, правда? Так что, персонажи, события и места, чьи названия покажутся вам знакомыми, принадлежат тем, кому принадлежат
Цикл: Historia Morbi [6]
Фандом: House MD
Аннотация: Проводится расследование случая гибели пациентки Хауса.
Комментарии: Тайм-лайн: вскоре после третьего развода Уилсона.
Канон, соответственно, учитывается частично.
Все медицинские случаи взяты из практики - очень редко моей, в основном моих преподавателей, кураторов и профессоров.
Epicrisis(лат.) - эпикриз. Раздел истории болезни, где формулируются представления о состоянии больного, о диагнозе, причинах возникновения и развитии болезни, об обосновании и результатах лечения. Завершает историю болезни.
Комментарии принимаются с благодарностью, здесь же или на е-мэйл
Предупреждения: слэш, OOC
Статус: Не закончен
Глава 3
Глава 3
Будильник обычно играл жизнерадостную, но спокойную мелодию, за исключением тех случаев, когда накануне до него успевал добраться Хаус. Уилсон просыпался, спихивал с себя чужие, не полегчавшие за ночь руки-ноги, зевал, вытягивал руки над головой, разминал суставы, позволяя Хаусу из-под полуприкрытых век рассматривать его чуть загорелое тело, встряхивал головой, сбрасывая остатки сна. Был он в этот момент очень похож на смешного щенка, который потягивается и сонно хлопает глазами под широкими бровями. Потом Уилсон лез в тумбочку и доставал какой-нибудь нестероидный противовоспалительный крем, и Хаус со вздохом открывал глаза, понимая, что притвориться спящим не прокатит. От каждого прикосновения к застывшим за ночь покалеченным мышцам боль вспыхивала бело-алым пламенем перед глазами и влажным жаром закладывала виски, так что Хаус, по возможности отвернувшись, закусывал губы или уголок подушки, чтобы не кричать. Постепенно от поглаживающих движений Уилсон переходил к разминающим, и тогда боль, осатанев, взвивалась еще сильнее, но потом утихала и к тому моменту, когда он начинал осторожно сгибать и вращать ногу Хауса, уже становилась вполне терпимой, только тихо ворчала и скалила зубы в напоминании.
Хаус закрывал глаза, смаргивая влагу с ресниц, и пару минут наслаждался наступившим облегчением. На выходных они обычно переходили потом к полусонному ленивому сексу. В будние дни просто лежали еще недолго рядом, баюкая совместное спокойствие перед новым днем.
Как правило, Уилсон вставал первым, а Хаус, пользуясь тем, что его годами взлелеянный имидж позволяет не разыскивать глаженную рубашку, подходящий галстук, не укладывать волосы и, конечно, не бриться, предпочитал еще поваляться, лениво надеясь, что Уилсон благородно забудет о том, чья очередь готовить сегодня завтрак. Уилсон, так и быть, забывал, чтобы потом вспомнить об этом вечером и уже с чистой совестью свалить на Хауса вечернюю готовку. С какого-то момента Хаус заподозрил, что это не случайность, а какой-то коварный план, потому что Уилсон ненавидит готовить ужин, но, к сожалению, оставалось непонятным, как это можно проверить.
В любом случае, где-то на уровне завтрака они умудрялись сравняться, и после еды уже Уилсон, полностью готовый, нервно барабанил пальцами по полке и периодически безнадежно поторапливал Хауса все более и более живописными фразами о том, как они опаздывают.
Сегодня же Уилсон проснулся за минуту до звука будильника и поспешно отключил его, чтобы не разбудить Хауса. После длительной и тактически сложной операции по перемещению неожиданно тяжелого спящего Хауса на соседнюю половину кровати, Уилсон встал, бесшумно пробрался в ванную, отказавшись от использования фена этим утром, потом как можно тише прокрался в гостиную, оделся в предусмотрительно оставленный там с вечера костюм и отправился на кухню. Ему пришлось пожертвовать тостами и позавтракать хлопьями с холодным молоком. Стив принес свою жертву ради спокойного сна своего хозяина – Уилсон вытащил из клетки бедной крысы колесо.
Впрочем, их самоограничения не имели смысла, что выяснилось, когда Уилсон со всеми возможными предосторожностями вышел в гостиную, чтобы там столкнуться нос к носу со злобно усмехающимся полностью одетым Хаусом.
Очевидно, в число уникальный талантов гения входила и способность приводить себя в порядок в мгновенье ока, хотя обычно Хаус ее на Уилсона не расходовал.
- Что ты делаешь? – все-таки спросил Уилсон, когда они подошли к машине и стало понятно, что Хаус ничего не планирует объяснять. – Ты же отстранен от работы?
- Но они ведь не могут запретить мне бывать в больнице, - парировал Хаус, а потом с беспокойством посмотрел на Уилсона. – Или могут?
- Не знаю, - раздраженно отмахнулся тот, кидая Хаусу ключи, - поехали уже, опять опаздываем.
*
На диагностическом отделении делать Хаусу было нечего, но он все же посидел немного в общей комнате, наслаждаясь неловкими попытками команды сделать вид, что все в порядке и он просто новый предмет интерьера, вроде кофеварки. Потом Хаус попробовал отловить Уилсона, но тот избегал его с мастерством Гудини. Хаус хотел, было, с трагическим видом потусоваться в кабинете Кадди, приняв наиболее покорный превратностям судьбы вид, но вовремя спохватился, что не стоит самостоятельно идти в пасть ко львице. Он изменил маршрут и засел перед телевизором в приемном отделении, что, с какой стороны ни крути, оказалось стратегически верным решением – особенно после того как удалось получить от Салливан банку леденцов.
Уилсона вместо Хауса отловили Утята.
- Доктор Уилсон, у нас проблема.
У Кэмерон было такое расстроенное лицо, что у Уилсона духу не хватило сообщить ей, что ему, в общем-то, сейчас и своих вполне хватает.
- Это мистер О’Райли. У него травма нижнего века… В общем, у нас проблема с дифференциальным диагнозом.
Уилсон внимательно посмотрел на нее, и Кэмерон не отвела взгляд, хотя глаза у нее были печальные и встревоженные.
- А Хаус…? – осторожно предположил Уилсон, но девушка только покачала головой.
- Мы не можем обратиться к нему сейчас, - кратко сказала она.
Уилсон лишь кивнул, хотя больше всего ему хотелось закрыть лицо руками и, возможно, слегка побиться головой обо что-нибудь подходящее. Похоже, что все менялось слишком сильно, чтобы легко вернуться на свои места, даже если им удастся пережить эту комиссию.
- А что вы хотите от меня?
Мистер О’Райли был очень худощавым человеком среднего возраста, выглядевшим заметно старше своих лет, с неопрятными седыми волосами и сильным расходящимся косоглазием. На скуле и нижнем веке, не затрагивая, впрочем, глазного яблока, у него красовалась шикарная глубокая царапина неприглядного вида, с грануляциям на дне и сильно разошедшимися отечными краями. Зрелище было не самым приятным, но Уилсон не видел причин, по которым мистер О’Райли был не в руках хирургов, а на попечении диагностов. Именно это он и сказал.
- Как вы думаете, сколько времени этому повреждению? – спросил Форман, пока Кэмерон как можно незаметнее вытирала внезапно покрасневший нос платком.
Уилсон покачал головой, он изрядно подзабыл гнойную хирургию.
- Дня три-четыре…
- Со слов жены пациента оно появилось три недели назад. И с тех пор ситуация то улучшается, то ухудшается, но никаких признаков заживления нет.
- Что значит «появилось»? – уточнил Уилсон, осторожно надавливая на отечный край.
В рану выступил белые густой гной. Вторичное инфицирование уже имеющейся раны?
- Так они оба говорят. Никакого ранящего агента. Оно просто возникло.
- Некротизирующий стафилококк? – предположил Уилсон, вспомнив о знаменитом виновнике нерукотворных ран, стигмат, – микробе, способном «пожирать» человеческую плоть буквально на глазах.
- Мы тоже так решили, - кивнул Форман. – Но посевы из гноя ничего не выявили. Эта рана стерильна. Однако имеются признаки системного поражения – у него лихорадка, увеличение печени, селезенки, гнойные отсевы по внутренним органам. Но из крови ничего не высевается тоже – это не сепсис.
- Срыв защитных сил организма?
Предположение Уилсона было банальным, но нелишенным смысла – должна была быть причина, по которой царапина не заживала.
- Нет, - с усилием выговорила Кэмерон, у которой сильно слезились глаза. – Все показатели иммунитета в норме.
Уилсон присел рядом с пациентом, задумчиво глядя на домашнюю хламиду, в которую тот был обряжен. На застиранном дешевом трикотаже, бывшим когда-то черным, отчетливо виднелись все прилипшие шерстинки и соринки. Онколог, надев латексные перчатки, осторожно развел края раны, коснулся грануляций, на которых тут же выступила кровяная роса.
Мистер О’Райли слегка дрогнул, скосив, ну или попытавшись, взгляд на руки Уилсона, и тут же снова отвел глаза.
- Базалиома? – со вздохом спросил онколог.
- Так мы подумали, - выдавила из себя Кэмерон и чихнула. – Прошу прощения.
Уилсон мрачно кивнул. Это относительно благоприятный тип рака кожи, учитывая, что среди них вообще мало приятного. Тем не менее, слово «базалиома» легко могло гарантированно стереть улыбку с лица онколога.
- А чем я могу вам помочь? Вы сделали биопсию?
Это было нелогично, но задавать такой вопрос оказалось очень противно. Вероятно, слово «биопсия» еще долго будет отдаваться в ушах Уилсона похоронным колоколом, а учитывая, что этот метод диагностики считается единственно пригодным в онкологии, ближайшее будущее доктора виделось совсем не радужным.
- Материал мы взяли, но сейчас праздники, и нам сказали, что ответ будет не раньше, чем через три недели – онкология не входит в число экстренных тестов. А нам бы хотелось решить вопрос побыстрее.
Форман тактично ткнул в анализ крови, приклеенный к истории болезни. Уилсон с первого взгляда поняла, что тот хотел сказать – системное поражение явно прогрессировало.
- Мы можем начать лечение от базалиомы?
Это был один из вопросов, входящих в тройку лидеров личного «списка ненавистных вопросов» Уилсона. Немного уступал «Доктор, сколько мне еще осталось?», но уверенно обгонял «Ну, так как там у тебя с личной жизнью?».
Вот так, с ходу, он бы скорее ответил нет. Интуиция, вырастающая из миллиона мелочей, которые незаметно для себя запоминает врач после просмотра тысячного пациента с тем или иным диагнозом, яростно протестовала против базалиомы. Системное поражение с гнойными отсевами, определенно, не свойственно онкологии. С другой стороны, базалиома подобной локализации это потенциальное прорастание костей черепа, и, учитывая не заживающую стерильную рану и увеличенные твердые лимфоузлы на шее, Уилсон не мог просто ответить «нет» и уйти по своим делам.
Знакомое чувство захватило его: почти стоящая перед глазами картинка того, как, пока они тут болтают, крошечные раковые клетки попадают в кровь и текут с ней, небыстро, но неудержимо, чтобы осесть где-нибудь, пустить там корни и уже остаться навсегда.
Он взял из рук Формана историю болезни и снова перелистал ее, чтобы выиграть время.
Внезапно телефон в его кармане завибрировал, и Уилсон, не глядя, сбросил вызов. Перезвонили практически сразу же, и, глянув на экран, Уилсон извинился перед пациентом и нажал кнопку.
- Хаус, я занят.
Хаус, которому так ответили, был опасен, но и в половину не настолько, насколько игнорируемый Хаус, особенно учитывая, что, по подсчетам Уилсона, тот уже дошел до критического уровня скуки.
- Я съел все леденцы в приемном покое, мороженое, купленное дурной мамашей ребенку с паратонзиллярным абсцессом, и коробку жевательных конфет, которую мне согласился выдать без оплаты автомат. Теперь пришло время тебе купить мне сэндвич.
- Купи сам, ты все равно вытащил мой бумажник из кармана еще по дороге сюда.
- Во-первых, я не могу пройти в столовую – мне запрещено появляться на отделениях, во-вторых, там нет денег.
- Нет, конечно, ты слишком часто это делаешь, чтобы я продолжал тебе их там оставлять. Правда, в среднем отделении там лежат пастилки от укачивания – можешь съесть еще и их, - Уилсон уже перенес палец на «отбой» и вдруг остановился. – Хаус, а чисто гипотетически, если, например, у больного имеется асептическая рана…
Он кратко описал клинический случай, сразу отметя несостоятельные версии.
На том конце провода долго молчали, так что Уилсон, было, решил, что Хаус оставил свой телефон и ушел-таки за сэндвичем, но потом понял, что тот просто дожевывает пластинки от укачивания.
- А что это Кэмерон так чихает? – спросил вдруг Хаус, как будто все остальное было абсолютно ясно. – Она готовится к получению Нобелевской премии за открытие, что во время секса кроме пятнадцати инфекций, передающихся половым путем, можно заразиться еще и гриппом?
- По-моему, у нее аллергия, - предположил Уилсон, протягивая Кэмерон свой платок, потому что ее собственный уже явно пришел в негодность.
- У нее аллергия только на кошачью шерсть.
- Да, именно так, - подтвердил Уилсон, машинально касаясь ворота одежды пациента, украшенной шерстинками минимум трех разных цветов. Шерсть усеивала ткань так густо, что та казалась почти пушистой.
- Ты меня пугаешь. Вы дружно подались в ветеринары? Я соглашусь жить с ветеринаром, только если ты мне купишь пони.
- У пациента дома живет кошка. Четыре кошки, - уточнил Уилсон, поправленный возмущенным мистером О’Райли.
- Хм… У него увеличены лимфоузлы? Посмотри, не покраснела ли кожа над ними.
Уилсон отогнул воротник от заросшей темной щетиной шеи пациента.
- Да, это так.
- Спроси, месяц назад его царапала за лицо кошка?
- Да, - подтвердил Уилсон.
- Мне послышалось или он назвал кошку «пусечкой»? Ладно, не уверен, что хочу знать. Уилсон, вы меня, правда, пугаете. У больного, которого три недели назад оцарапала кошка, вновь открывшийся, незаживающий дефект кожи, откуда ничего не сеется, увеличены и воспалены лимфоузлы рядом с раной и есть многочисленные гнойные отсевы.
- Болезнь кошачьей царапины.
- Джим, задумайтесь, может вам остаться ветеринарами? В конце концов, говорят, у кошки девять жизни. Вряд ли ваш пациент может похвастаться тем же.
- Я должен тебе сэндвич, - признал Уилсон.
- Ты должен мне оргазм, - заявил Хаус и разорвал соединение.
Уилсон опустил телефон в карман и вернул Форману историю болезни.
- Это доброкачественный лимфоретикулёз, - сообщил Уилсон. – Инфекция заносится через кошачьи царапины, инкубационный период до трех недель, болезнь развивается, когда первичная рана уже зажила, воспаление начинается на том же месте, не склонно к заживлению и быстро генерализируется.
- Но это бактериальная инфекция, - пробормотала в платок Кэмерон. – Почему она не высеялась?
- И не могла, - покачал головой Уилсон. – Бактерии, вызывающие болезнь кошачьей царапины, не растут на стандартных средах. Пусть лаборатория закажет специальную и сделает новый посев. И ради бога, Кэмерон, пойдем со мной, я дам тебе тавегил1.
Уилсон сдал Кэмерон на руки медсестрам, чтобы те поставили капельницу, дорысил до столовой, купил сэндвич и выловил рядом с комнатой для курения доктора Салливан.
- Доктор, - воскликнула она, - скажите, что такое решила доктор Кадди? Хаус с утра сидит у нас в приемнике! Если не считать того, что большинство врачей готово убиться или убить его, это вообще возможно просидеть четыре часа, не вставая перед нашим телевизором? У нас, между прочим, настроен только телемагазин! Даже картонный человечек, на котором нарисованы варианты заражения ВИЧ, и тот уже готов сбежать. Если Хаусу ничего не разрешено делать, почему ему нельзя просто уйти домой? Это какое-то особое наказание для промывки мозгов?
- Пейдж, - перебил он, мягко беря ее за локоть, - мне очень нужна ваша помощь. Это сэндвич. Передайте его, пожалуйста, Хаусу, пока он не начал грызть мой бумажник из свиной кожи.
Салливан подняла на Уилсона глаза, покусывая короткий желтоватый от сигарет ноготь на левой руке.
- Доктор…
Уилсон, спохватившись, мягко улыбнулся.
- Пейдж, пожалуйста.
Она с еле слышным вздохом сдалась.
- Давайте сюда сэндвич.
Диван в приемнике был продавлен тысячами и тысячами задниц, перебывавшими на нем за время работы Принстон Плейнсборо. Хаус прикрыл глаза под расслабляющий рассказ о наборе уникальных ножей, которые готовы разрезать все от мраморной плиты над могилой Кеннеди до крылышка мотылька в полете. Он немного поиграл с мыслью, как можно было бы всадить эти ножи – один за другим, от поварского с тяжелой рукоятью до ножа-декоратора с зубчиками на лезвии – в собственное бедро, просто чтобы немного отвлечься.
Салливан подошла к нему почти неслышно, словно к потенциально опасному хищнику. Она посмотрела на его руки, явно автоматически повторяющие одно и то же движение, будто что-то вертели в пальцах, и слегка нервно протянула сэндвич.
- Может быть, я выключу телевизор? – предложила она, чтобы хоть что-нибудь сказать.
- Нет, я могу бесконечно смотреть, как чудо-пояс заставляет вибрировать жир на животе этого толстяка. А что это ты пришла? Работы нет? Вы уже уморили всех пациентов на сегодня?
- Я прячусь от доктора Рэддерса, - ответила Пейдж, машинально потирая губы и сглатывая накопившуюся слюну, как бывает у курильщиков в момент голодания по очередной сигарете. – У моей пациентки опять кожные высыпания.
- Что значит «опять»? – спросил Хаус, откусывая от сэндвича с острым соусом. – Ты работаешь в приемнике – это сортировка: труп сюда, труп туда, о, а этот еще трепыхается – его к диагностам.
- Она наркоманка, бездомная… героинщица – и я не понимаю, откуда она берет деньги на очередную дозу, - Салливан примолкла, вспоминая грязные красные руки пациентки, которые та беспрестанно терла одну об другую – еще одно фантомное движение.
- Мой вопрос, - напомнил Хаус, - звучал как «Что за пациентка?», а не «Твои представления о социальном устройстве мира в картинках».
- Да. Короче, она часто попадает к нам – с воспалением легких, с побоями, с травмами, с ломкой – но никогда с сыпью. И каждый раз, когда я отправляю ее на отделение – на кожных покровах они находят обильные высыпания.
- Под грязью ты пропускаешь их, как…
- Нет, - перебила она поспешно, не желая, чтобы Хаус озвучил, что она пропустила в последний раз. – Мы проводим полную санобработку, и я описывала кожные покровы после того, как ее уже помоют.
Хаус задумался, глядя на уникальный воск для машины, после которого на ее капоте без особого ущерба можно было жарить барбекю – если кому-то может понадобиться готовить барбекю в таком странном месте.
- А что за сыпь?
- Розовая такая… и чешется.
Он закатил глаза, сильнее сжимая баночку викодина в кармане, вертя ее в пальцах, словно восточные шары для релаксации.
- Ты сейчас высказала квинтэссенцию всей дерматологии: там все сыпь, все розовое и все чешется. И лечат все дерматологи одинаково: начинают с крайней правой баночки с верхней полочки и по очереди мажут всем до крайней левой баночки на нижней полочке – после чего говорят, что это не по их части и отправляют пациента к диагностам.
- Да, наша жизнь тяжела и ужасна, - внезапно сказал подошедший сзади Форман. - Все уже в курсе. Вас к адвокату вызывают.
Салливан тяжело вздохнула и растворилась в окружающем пространстве, как умеет растворяться только незамужняя тридцатилетняя женщина, стремящаяся всеми силами уходить от конфликтов.
Хаус состроил гримасу – не довольную и не недовольную, просто гримасу.
- Встречайте Формана – черного, бритого Удивительного Бескрылого Почтового Голубя.
- Аминь, - мрачно откликнулся Форман. – Они вам звонили восемнадцать раз.
- Я подарил звонок своего телефона какой-то проститутке на Рождество, потому что она была хорошей девочкой в этом году. Теперь не могу им пользоваться. Тебя это волнует?
Форман мог поклясться, что его волнует вовсе не звонок. И вообще, вся больница напряглась в предчувствии комиссии, хоть и ожидала от нее разного.
Ну, вся кроме Хауса, разумеется – что тревожило Формана еще сильнее.
Кабинет адвоката Хаус ненавидел сразу по нескольким причинам, но готов был сознаться только в одной.
- У нее слишком пахнет духами.
- Она попытается, - заявил в ответ Форман, садясь рядом с Хаусом, - просто попытается, понимаете? – сделать так, чтобы вам не представили обвинение в уголовном преступлении и вы не отправились бы за решетку. Без права дальнейшей практики, работы, без лицензии и без диплома, разумеется. Вы не в том положении, чтобы привередничать, даже если она пить эти духи вздумает.
- И ты – Форман! – воскликнул Хаус, уязвленный таким небрежением к самому страшному преступлению против общества: сладким духам. – Я ранен в самое сердце.
- Хаус, мне противно вам говорить, что я вас предупреждал, но я предупреждал перед этой чертовой биопсией. Это был ваш выбор. Я даже свидетелем у вас не буду.
- Я и не жду, - отозвался Хаус, тоже перешедший от темы сладких духов совсем к другому.
- А чего вы ждете? Что на комиссии биопсию признают ненужной, вас вышвырнут с работы и хорошо, если не посадят? Что доктор Уилсон соберет манатки и бросится по всей стране искать то единственное место, где вас еще согласятся принять врачом, или будет носить передачи за решетку? Ну, так не волнуйтесь – я передам адвокату, что вы слишком заняты просмотром рекламы чудо-лифчика, чтобы прийти.
Реклама чудо-лифчика и впрямь была хороша и стала еще лучше, когда Форман ушел. Хаус стиснул баночку викодина так, что язычок на крышке глубоко вошел в подушечку пальца. Вот сейчас, еще одно касание, приложить еще капельку усилия, и с легким щелчком крышка сойдет с места, открывая внутренности пузырька.
Демонстрируя таблетки во всем их смертоносном великолепии.
С другой стороны, это не может быть так уж страшно – он не принимал их уже полгода и наверняка может просто посмотреть.
Головная боль, давно пульсировавшая где-то в затылке, внезапно усилилась до черных мушек в глазах, до тошноты, так что Хаусу просто пришлось встать-таки с анатомического дивана и отправиться в мужской туалет.
Он пару раз умылся, с удовольствием ощущая прохладную воду на горящем, шершавом от щетины лице. Глазные яблоки пульсирующе ныли, будто их что-то пыталось выдавить изнутри. Хаус оперся влажными руками о сероватый край раковины и долго, бездумно смотрел, как уходит вода в слив. Потом, когда боль немного отпустила, он отважился разжать одну руку и достать телефон.
- Доктор Салливан. Слушаю, - прошелестели на том конце провода.
- У пациентки аквагенная уртикария – непереносимость воды. Сыпь появляется каждый раз, когда вы моете ее, после контакта с водой, и исчезает, когда она возвращается к прежней грязной жизни на улице, - сказал Хаус и повесил трубку.
*
- Я тебя ненавижу, - с видимым удовольствием сказал Уилсон, глядя прямо в чужие глаза.
Стив Маккуин, которому эти глаза и принадлежали, тускло посмотрел на Уилсона в ответ. Во взгляде его читалось усталое, чисто крысиное, отвращение.
Уилсон отставил банку с крысой на стол и приступил к чистке клетки. Перед отъездом из больницы он позвонил Хаусу, надеясь забрать его домой, но диагност уперся, что должен отбыть свою вечернюю смену в клинике, даже если ему нельзя вести прием, а Уилсон был так утомлен, расстроен и встревожен тем, как все складывается, что даже не стал спорить и уехал из больницы один. В приступе необходимости занять чем-то руки он вычистил клетку крысы, хотя обычно этим занимался Хаус. Уилсон поставил колесо Стива на место и засыпал корма в кормушку, а потом с опаской посмотрел на банку.
Хаус часто повторял, «порядочная патриотичная американская крыса в клетку лезет сама» и действительно умел как-то наклонить банку так, что Стив самостоятельно переходил из нее на свое положенное местожительства, однако Уилсону этот прием никак не давался. Вот и сейчас Стив уперся всеми четырьмя лапами в горлышко банки, словно вообразив себя морской звездой. Уилсон плюнул и, как всегда, схватил крысу рукой, чтобы пересадить ее насильно. Стив, очевидно решивший, что для него приготовлена страшная пытка, пискнул и попытался вывернуться, и человек машинально стиснул его сильнее.
Вот тут Уилсон это и ощутил. Крупное, бугристое твердое образование у крысы в животе под негустым мехом.
С сильно бьющимся сердцем он осторожно пропальпировал крысиный живот, коснулся мордочки с ледяными ушами и губами, а потом пихнул зверька в клетку и буквально упал за стол, зарываясь пальцами в волосы, забыв даже помыть руки.
- О, Господи, - выдохнул он, - господи, только этого еще не хватало…
Крыс он действительно не любил, но так одно к одному – это было уже слишком.
С ужасом он подумал еще об одном человеке, которого эта новость, конечно, ранит гораздо сильнее.
Уилсон торопливо набрал телефон, опасаясь передумать, но малодушно надеялся, что Хаус не ответит.
Тот, однако, взял трубку сразу же.
- Хаус, - сказал Уилсон, стараясь, чтобы голос у него звучал нормально. – Крупное, твердое образование в брюшной полости, с выраженной дольчатостью, спаянное с брюшиной и сопровождаемое асцитом.
- Уилсон, - лениво отозвался Хаус, изрядно поднаторевший за этот день в заочной диагностике, - ты меня пугаешь. Неоперабельная лимфосаркома.
- Да, я тоже так подумал, - ответил Уилсон, глядя на Стива, который мелко дрожал в своей неаккуратной шубке, не обращая внимания даже на свежую морковку в кормушке.
- И что? Тебе просто хотелось услышать мой голос?
- Хаус… приезжай домой…
Наверное, интонации у него все же изменились, потому что Хаус уже без прежней расслабленности переспросил:
- Что случилось?
*
- Ну что? – слегка нервно спросил Уилсон, словно надеявшийся, что Хаус сотворит чудо.
- Ничего, - ровно ответил Хаус. – Все точно.
Он немного помолчал, протягивая Стиву кусочек морковки, который тот пару раз куснул без особого энтузиазма.
- Ну, - снова заговорил Хаус, - он уже стар для крысы… и все его сородичи в группе риска по онкологии, так что ничего удивительного… У него уже асцит, дальше он начнет задыхаться.
- Я позвоню ветеринару? – предложил Уилсон.
Например, можно было сделать это завтра, когда Хаус будет в Принстон Плейнсборо.
- Не надо. Я привез с собой барбитурат.
Он достал шприц и сбросил лишнюю жидкость.
- Хаус…
Тот не ответил, отпер клетку и осторожно опять достал Стива. Тот как порядочная патриотичная американская крыса послушно уцепился лапками за руку хозяина. Хаус посмотрел на него долгим взглядом перед тем, как вонзить иглу в хвостовую вену. Зверек дернулся, но тут же снова успокоился, а потом и вовсе обмяк. Закончив инъекцию, Хаус положил крысу на стол, где Уилсон предусмотрительно постелил полотенце, и безуспешно попытался пригладить топорщащийся на вздутых из-за асцита боках мех.
- Спокойной ночи, приятель, - негромко сказал он.
Уилсон молча смотрел на Хауса, который бездумно гладил белую шерсть, но потом, взглянув на оскаленные зубы мертвой крысы, вдруг спросил:
- А откуда ты взял барбитутрат?
- Из неврологии, - рассеянно ответил Хаус.
Он не хмурился, не морщился, просто продолжал разглядывать лежащего зверька, и Уилсон был в принципе готов посочувствовать, но вот только…
- Ты украл барбитурат из неврологии?! Ты хочешь быть уверенным, что тебя посадят на максимальный срок? Настоящие мужики не размениваются на мелочи?
Хаус не ответил, и Уилсон понял, что с него хватит. Как минимум на сегодня он спекся.
- Я иду спать, - сказал он и встал на ноги.
Уже устраиваясь в постели, непривычно большой для одного, он понадеялся, что Стив Маккуин видел хорошие сны.
Потому что сам Уилсон на них не рассчитывал.
~ ~ ~
1. Противоаллергический препарат
Глава 4
Глава 4
В кабинете адвоката, куда Хауса-таки заманил Уилсон, применив запретную технику зубозаговаривания, действительно сильно пахло духами, и были эти духи, в самом деле, очень и очень сладкими. Хаус уловил запах ванили, мускуса и, кажется, амбры.
- У вас есть что-нибудь присовокупить к делу? – излишне жизнерадостно поинтересовалась Хелена Кларк – неопределенного возраста крашенная блондинка с излишне темными бровями.
У Хауса было что присовокупить к делу, но даже он понимал: все присовокупленное станет уже последними гвоздями в крышку его гроба, поэтому ограничился тем, что сказал:
- Да. Сладкие духи – вечерний аромат, а сейчас одиннадцать утра.
Хелена расплылась в такой улыбке, что Хаус мог легко оценить ее зубы мудрости.
- Как мило, что вы заметили мои духи! Так вот, я хотела сказать, что если против вас выдвинут иск, нам придется его признать, - лучась счастьем проинформировала она Хауса. – Из лаборатории получена копия того анализа – так что факт подлога можно считать доказанным. Подлога, повлекшего… э… ряд осложнений, так?
- Ну, полагаю, легкий случай смерти определенно осложнил течение ее заболевания, - заметил диагност, - так что можно и так сказать, да.
- Вы знали реальное количество тромбоцитов? Вы были поставлены в известность о риске кровотечения? И после отказа хирурга вы подделали анализ?
На каждый из этих вопросов ответ был «да», и каждое следующее «да» - мрачнее предыдущего.
- Ну что? – поинтересовался Хаус. – Это дело даже хороший адвокат не выиграл бы?
- Именно, - все так же улыбаясь, подтвердила Хелена.
- А ты не прошла в коллегию адвокатов, даже когда конкурс был два места на человека?
- Точно, - согласилась она, не утратив своей радости ни йоту.
Хаус плюнул и сдался. Он откинулся в кресле, вперив взгляд в потолок, однако так запах стал словно еще сильнее.
- Доктор, а у вас есть еще какая-то специализация? – мимоходом поинтересовалась адвокат, перебирая документы.
Хаусу вживую виделось, как от каждого движения над поверхностью бумаги взвивается облачко аромата.
- Я хорошо читаю с листа на пианино, могу импровизировать на гитаре…
- В медицине?
- Секс со мной похож на карри. А что?
- Если комиссия не сочтет, что у вас были убедительные причины настаивать на биопсии, то она предпочтет лишить вас диплома без вариантов. Вы в курсе, сколько правил вы нарушили?
- Никогда, - открестился он. – Они меня раздражали – я их игнорировал.
- Надо не игнорировать, а бороться с тем, что тебя раздражает, - в лучших традициях американской мечты отозвалась Хелена.
- Меня раздражаешь ты. Можно я буду бороться с тобой? – попросил Хаус, но адвокат умудрилась и это пропустить мимо ушей.
- Скажите, а ваша наркозависимость не могла повлиять на принятие вами медицинских решений?
Хаус очень живо представил себе, как можно было бы схватить пузырек духов со стола и сунуть Хелене прямо в накрашенный алой помадой рот между лошадиными зубами, как яблоко рождественскому поросенку.
- От тебя так пахнет духами, что у нормального человека слезятся глаза, инструкция к полижинаксу засунута под стекло – упорный кольпит1, и я могу поспорить на трость, что твоя улыбка порождение прозака – это все могло повлиять на то, что тебя бросил уже второй муж?
Ее небрежно накрашенные губы округлились почти в правильную букву «о», но Хаус уже встал из кресла.
*
В тот день Уилсон испытал давно забытое ощущение, когда боишься взять телефонную трубку, чтобы не слышать, что тебе скажут. Однако, глядя на бесстрастные буквы на экране мобильного, гласящие, что звонит ни кто иной как Хазе, он все же переборол себя.
- Добрый день, - привычно растягивая гласные, поздоровался председатель комиссии.
Учитывая, по какому делу ему звонил Хазе, можно было предположить, что он найдет другой вариант приветствия, но Уилсон не стал спорить и подтвердил: бывали дни и похуже.
- Я полагал, вы еще в отпуске, сэр.
- Вернулся пораньше. Я думаю, нет смысла затягивать это дело, доктор Уилсон. Сумеете подготовить комиссию к среде?
Это была фраза с вопросительной интонацией, но Уилсон прекрасно знал, что на самом деле вариантов ответов тут не предполагается.
- Конечно.
- Хорошо. Доктор Леммон сказала, что сделает заключение. Что-то мы с вами слишком часто встречаемся последнее время, не находите?
Доктор Хазе мягко, бархатисто рассмеялся и повесил трубку.
Уилсон кинул телефон в карман и решительно вышел из кабинета.
*
Хаус дополз до собственного отделения и упал в кресло в диагностической комнате. Голова, разболевшаяся еще до визита в обитель Хелены, массированную атаку юридических заморочек и духов уже не перенесла и отзывалась яростной болью в темени на каждую попытку движения, словно Хаусу дали по макушке ледорубом. Перед глазами запрыгали темные пятна, перемежающиеся световыми всполохами, какие бывают, если слишком сильно нажать на глазные яблоки. Он огляделся по сторонам, но очертания предметов заметно расплывались, и от этого зрелища Хауса так замутило, что тошнота даже отдалась холодком во рту.
От внезапно вспыхнувшего электрического света, залившего комнату до самых краев, Хаус дернулся, зажмуриваясь изо всех сил, почти уверенный, что глаза у него вот-вот вытекут из глазниц.
- Хаус?
В голосе Чейза явственно превалировала вопросительная интонация, будто он в самом деле мог перепутать своего начальника с кем-то.
- Его здесь нет, - отозвался Хаус, не открываясь глаз и изо всех сил пытаясь уговорить собственный желудок, что нет никаких причин расставаться с завтраком.
- А что вы тут вообще забыли в воскресенье?
- Дома Уилсон. Туда нельзя вызвать проститутку, - ответил Хаус, готовый поделиться информацией о встрече с адвокатом только под сывороткой правды.
Чейз поджал губы и покачал головой, но выражение его лица тут же стало серьезным и даже подозрительным.
- Вы ведь не со вчерашнего дня тут сидите?
Хаус все-таки рискнул приоткрыть глаза и кинул на Чейза взгляд полный отвращения.
- Я не принимал викодин, и у меня нет передозировки, - сразу отрезал он, отметая все промежуточные звенья диалога.
Чейз не выглядел успокоенным, но Хаус уже снова сомкнул веки, и перед мысленным взором его тут же встали матово-поблескивающие белые таблетки. Даже удивительно насколько это, непритязательное в общем-то, зрелище могло выглядеть притягивающим.
- А ты здесь что делаешь, Златовласка? – выдавил из себя Хаус.
Голос для него самого прозвучал этаким карканьем.
- Я дежурил, - отозвался Чейз, судя по звукам наливающий себе кофе. – В терапии лежит миссис Бэйбс. Делали тесты на малярию.
- Правильно, так им и надо. Я тоже терпеть не могу наших терапевтов.
- Хотелось бы знать, кого вы можете терпеть, - еле слышно пробурчал себе под нос Чейз и добавил уже громче: - А я предполагаю, что это эндокардит.
- Это волчанка, - непререкаемо объявил Хаус.
На мгновенье Чейз с изумлением уставился на него, но тут же возразил:
- Это не волчанка! Нет никаких признаков системного пораже…
Тут он осекся, осознав, что даже при всей гениальности Хаус вряд ли может поставить диагноз, исходя из одной только фамилии больной, и это, очевидно, розыгрыш.
Хаус дернул уголком губ, просто потому что было приятно слышать, как Чейз не соглашается с ним из чистого автоматизма.
Но, проклятье, как же все-таки голова болит!
- Я не хочу с вами спорить, но…
- Напрасно. Если ты не будешь спорить со мной, то растеряешь последние остатки мозгового вещества.
- Да вы меня разделываете, стоит мне рот открыть! – воскликнул Чейз, которого тяжелая бессонная ночь весьма сподвигла на откровенность.
Хаус пожал плечами, с удовлетворением ощущая, что голову, кажется, слегка отпускает.
- Подбирай аргументы так, чтобы было не подкопаться. В этом и смысл.
- А это возможно? Хаус, вас нельзя переиграть, когда вы спорите просто из желания спорить, поэто… Черт, да у вас же кровь носом идет!
Хаус смахнул щекочущее ощущение с лица и с каким-то пустым удивлением посмотрел на собственные окровавленные пальцы.
Чейз слетал за тонометром и, как ни препятствовал Хаус, заглянул в монитор.
- 160 и 110. Голова болит?
- Нет, я морщусь и тру висок просто, чтобы быть похожим на Роберта де Ниро.
- Хаус, да у вас гипертонический криз.
- Серьезно? А я думал, что мы уже не Канзасе и передо мной просто разворачивается дорога из желтого кирпича. Может, принесешь мне клофелина или поболтаем еще, пока мои мозги не размажет по черепной коробке?
- Хаус, вас надо госпитализировать на отделение… - увещевательно начал молодой человек и тут же замолчал, потому что его начальник закрыл глаза и устроился в кресле поудобнее.
Чейз сдался.
*
Духи Хелены врезались в память Уилсона уже давно и так крепко, что он мог бы в любое время сгенерировать фантом этого аромата в головном мозгу, будь он склонен к мазохизму, например. Был один медленный танец на каком-то корпоративе много лет назад, когда к нему прижималось ее податливое тело, да… Однако куда сильнее этот запах въелся в его память за последний год, пока он выписывал Хелене прозак без рецепта.
- Великолепно выглядите, эта прическа замечательно подчеркивает прекрасную форму ваших ушей, - разулыбался Уилсон, и адвокат рассмеялась в ответ, встряхивая головой.
Красивые крашенные волосы блеснули и легли такой же правильной тщательно уложенной волной.
Расчет был верен – хорошая стрижка и укладка приносят много комплиментов от всех, а вот «прекрасная форма ушей» - это высший пилотаж.
- Был у вас Хаус?
- Заходил, - не стала отпираться Хелена.
Уилсон, все еще улыбаясь, нарочито расслаблено сел в кресло.
- Ну и какие перспективы?
Хелена кокетливо покачала головой, снова демонстрируя новую укладку.
- Джеймс, я не могу вам сказать.
Уилсон кивнул, слегка нервно прокручивая ручку с ее стола в пальцах.
- Послушайте, речь ведь о Хаусе. Даже если не принимать во внимание, что его собственная социализация уже давно привела бы его в тюрьму, если бы я не вмешивался, это же... – он сделал паузу, подбирая правильные слова, а потом прибегнул к испытанному приему – растопил нервозность в улыбке. – Я собираюсь когда-нибудь все-таки уговорить Хауса вступить со мной в брак. И если у него неприятности, действительно серьезные неприятности, я имею в виду, то, пожалуй, я сделаю это прямо сейчас.
Адвокат заколебалась.
- Вы же знаете – по правилам разговоры с адвокатом полностью конфиденциальны.
- О да, - согласился он и машинально потер заднюю сторону шеи. – К сожалению, всем приходилось иногда нарушать правила… выписывать прозак без рецепта, например.
Это было не слишком-то этично, но Уилсон уже давно был близок, опасно близок, к отчаянию.
Повисло молчание. Уилсон пообещал себе больше не давить, но эта тишина явно действовала на Хелену еще сильнее.
- Можете заказывать кольца, - ответила она, наконец.
*
Хаус уютно вытянулся в кресле, стараясь не двигать лежащей на столе рукой, в которую была воткнута игла капельницы. Чейз еще раз поправил стойку которая в этом не нуждалась и сел в соседнее кресло недалеко от доски для дифдиагноза.
- Хаус, - вдруг сказал он, - а что если сказать, что анализ исправили не вы?
- Они не поверят в прижизненного призрака Фрэнка Эбигнейла2, - отозвался Хаус, прижимая языком к нижнему небу таблетку клофелина.
- Скажите, что это был я. В крайнем случае, меня просто уволят – а вы заведующий отделением, вам такое определенно еще припомнят в дальнейшем.
Хаус усмехнулся и открыл светлые глаза.
- Нет, Чейз. Меня в любом случае никуда дальше заведующего отделением никогда не пошлют уже, - он помолчал, а потом, не глядя на собеседника, спросил: - Это идея Кэмерон?
- Мы все волнуемся, - уклончиво ответил молодой человек.
Хаус снова опустил голову на спинку кресла.
- Думаешь, из ваших отношений выйдет что-то хорошее? – спросил он через какое-то время таким тоном, каким собеседнику явно дают понять, что сами придерживаются противоположного мнения.
Чейз молчал так долго, что Хаус заподозрил, будто тот решил подремать слегка после дежурства.
- Думаю, нет, - последовал, наконец, ответ. – Поэтому я решил влюбиться в нее только до нового года. Потом я приду в себя. Но сегодня всего лишь двадцать восьмое декабря.
Улыбка у него вышла совсем не веселой, но Хаус все равно успокоился. Если до нового года, то ладно.
Он почти не удивился, увидев Уилсона на пороге, да и тот не выглядел пораженным, словно такую картину и ожидал увидеть.
- Чейз, иди домой, отдохни. С капельницей тут я сам разберусь.
Уилсон пробрался в соседнее с Хаусом кресло и, как только дверь за Чейзом закрылась, Хаус сделал характерное движение рукой.
- Капельницу хочешь?
- Спасибо, как-нибудь обойдусь, - ответил Уилсон, и было что-то такое усталое в его голосе, что Хаус не выдержал, протянул свободную руку, коснулся мягких волос, зарылся пальцами в завитки на затылке и притянул к себе.
Уилсон, не сопротивляясь, прижался виском к его плечу, позволяя сухим горячим пальцам касаться своего лба, век, губ, подбородка и снова гладить по волосам.
Ни слова между ними сказано не было.
~ ~ ~
1.Воспаление влагалища
2. Легендарный американский мошенник, прототип главного героя фильма "Поймай меня, если сможешь".
Глава 5
Глава 5
Мэгги – милейшее, миниатюрное создание со взбитыми пепельными кудряшками – была новой старшей медсестрой на отделении онкологии, и Уилсон ровным счетом ничем не мог на нее пожаловаться, если не считать того, что она как минимум три раза уже срывала его в больницу, когда он был дежурящим на дому врачом. Когда же он был в больнице, Мэгги и вовсе появлялась в его кабинете с регулярностью клоуна, выскакивающего из шкатулки. Уилсон допускал, что Хаус мог быть прав, подозревая, что приверженность Мэгги к общению с заведующим отделением не лишена сексуального подтекста, однако старшая медсестра ровно с таким же энтузиазмом дергала и всех остальных врачей, доводя их до истерик реальными и вымышленными симптомами у пациентов.
- Да… да, - китайским болванчиком кивал он. – Нет, я верю, что у миссис Холистер затруднение дыхания. Это вполне возможно, потому что она поступила с опухолью пищевода, а та может пережимать трахею.
- Доктор, вы должны обязательно пойти посмотреть! У нее хрипы, и ей приходится есть только жидкую пищу, потому что…
«… потому что у нее опухоль пищевода», - про себя закончил Уилсон со смиренным вздохом.
- И я вызвала ее лечащего врача, и он позвонил рентгенологам и попросил сделать анализ на концентрацию газов крови, там все в порядке…
«Так какого же черта ты тогда меня к ней вызываешь?» - мысленно вопросил онколог, не переставая улыбаться.
- Я никогда такого не видела, это…
- Это простейший случай, - оборвал ее Хаус, вставший в дверях. – У вас на отделении есть успокоительное, феназепам, например?
- Да, доктор, - активно закивала Мэгги, глядя на него во все глаза.
- Две таблетки, пожалуй.
- Дать ей прямо сейчас?
Хаус покачал головой, подходя к столу.
- Ей вообще не надо. Выпейте сами.
Уилсон не удержался от улыбки, прикрывая глаза, а когда открыл их, то они уже были с Хаусом вдвоем в кабинете.
- Мне кажется, я не получу от нее новогоднего подарка, - высказал предположение Хаус, задумчиво водя набалдашником трости по полировке стола.
- Полагаю, она еще и рождественским эльфам наябедничает, и тебя занесут в реестр плохих мальчиков, - согласился Уилсон. - Не говоря уже о том, что доктора Хейстака заставили прервать отпуск, чтобы он вышел ответственным врачом на отделение хирургии вместо Камалы, так что он тебя в ближайшее время тоже не возьмет на экскурсию с другими детьми…
- Не уложит спать, не подоткнет одеяло на ночь… Да и в неврологии мне не рады сегодня – у них пропал барбитурат, и они почему-то злятся на меня.
- Я точно не уверен, но может это потому, что ты его украл? – предположил Уилсон.
- Украл, конечно, но они-то об этом вроде как не знают.
- Ну, тогда это, наверное, потому что две недели назад ты заявил их ведущему специалисту, что у нейрохирургов должны быть такие огромные мочевые пузыри, что для головного мозга места уже не остается, несмотря на крошечные желудки?
Хаус хмыкнул, исподлобья глядя на Уилсона.
- Какие они злопамятные, эти нейрохирурги.
Несмотря ни на что, вдвоем в этом кабинете, где они за этот год уже ссорились, мирились, швыряли вещи со стола и занимались сексом, им было тепло.
«Это оно», - подумал Уилсон. – «Это то самое, ради чего люди связывают свои жизни вместе. Чтобы столкнуться с проблемами не просто держась за руки, но каждое мгновенье чувствуя тепло друг друга».
- Замени меня на занятии со студентами, пожалуйста, - попросил он, поднимаясь на ноги. – Это третий курс, просто посмотри с ними рентгенологические снимки.
- Уилсон, я похож на человека, который добровольно пойдет заниматься с неандертальцами из медицинского колледжа? Кроме того, я занят.
- Интересно, чем? Форман забрал диагностическое отделение себе. Кроме того, если ты не пойдешь, нам придется поменяться: я отправлюсь заниматься с неандертальцами, а к тебе я пришлю Кадди и Хелену. Последняя уже съела свою сегодняшнюю дозу прозака – тебе даже вывести из себя ее не удастся.
- Ладно, по рукам, - поспешно согласился Хаус. – Пойду узнаю, где пряталось такое количество довольно крупных существ, пока питекантропы развивали центральную нервную систему.
- Под сенью твоего непомерного самомнения, - отозвался Уилсон и коротко обнял его, перед тем как Хаус открыл дверь.
Разговор с Кадди ожидался тяжелым и именно таким он и был.
Когда она закончила обрисовывать их безрадостные перспективы и в упор посмотрела на Уилсона, тот только и сказал:
- Если его уволят, но сохранят лицензию, то мне придется уйти тоже. В Принстоне ему работу больше не найти.
Кадди откинулась на стуле, опираясь подбородком о сцепленные пальцы.
- Я думала, что ты что-нибудь такое скажешь. А если лицензию аннулируют?
- Тогда не знаю, - искренне ответил Уилсон.
Представить Хауса без медицины, это было что-то за гранью. Как солнце, которое всходит, но не светит.
Хаус, которого он крайне редко видел с каким-нибудь медицинским инвентарем и никогда в белом халате, был в его сознании прочно спаян с профессией врача.
- Ты говорил с Хазе?
- Хазе хочет крови.
Кадди вздохнула, даже не пытаясь скрыть тревогу, затаившуюся в глубине ее блестящих глаз.
- Комиссия послезавтра – ты сумеешь держать Хауса в узде хотя бы во время нее?
Уилсон сделал отрицательный жест.
- Никто не способен держать Хауса в узде, кроме самого Хауса, и только тогда, когда он этого захочет
- Тогда, - ответила Кадди, - тебе лучше сделать так, чтобы он захотел.
Она была, конечно, права, но положа руку на сердце, Уилсон думал не об этом, пока шел от кабинета главврача по коридорам больницы. Он остановился перед учебной комнатой, на внутренних окнах которой не опустили жалюзи, и стал молча наблюдать за Хаусом, перелистывающим снимки перед студентами.
- Треугольная тень в легких.
- Тромбоэмболия легочной артерии? - предположил кто-то, и Хаус согласно кивнул.
- Тромбоэмболия ветвей легочной артерии, мои дорогие мартышки, если уж точно. Хотя то, что к третьему курсу вы научились читать по букварю - это приятно. Тромбоэмболию самой легочной артерии вы на снимках не увидите.
- Она не отображается на рентгене?
- Просто трупам его обычно не делают.
- А в одиночку реально откачать человека с сердечным приступом на улице? – выкрикнул очень высокий, худой, бритый мальчишка с последней парты.
- Реально, - кивнул Хаус, неприметно опуская руку под стол, чтобы стиснуть шрам на бедре через джинсы. Он предсказуемо отозвался болью, но она хотя бы локализовалась теперь только под пальцами. – Реально, если это молодой здоровый человек с асистолией. Только молодые здоровые люди нечасто падают на улице с асистолией.
- А прекордиальный удар1 делать нужно? – уточнила темноглазая девушка с копной ярко-оранжевых косичек-афро.
- Ну, - задумчиво ответил диагност, - если вы этого человека давно знаете и ненавидите, и годами мечтали безнаказанно садануть ему кулаком в грудь, то – да, можно сделать прекордиальный удар, пока он валяется без сознания. В остальных случаях – необязательно.
Он перелистнул снимок в проекторе. Для человека, ненавидящего учить заведомых «врачей для приличия», он получал от этого слишком большое удовольствие.
Хаус и сам не видел снимков до этого, так что с не меньшим интересом посмотрел на изображение грудной клетки, где практически вся правая ее половина была залита ровным белым цветом, словно пленка оказалась бракованной или засвеченной.
- Да тут вообще нет одного легкого, - воскликнул светловолосый мальчишка, вскинув золотистые брови. – Пульмонэктомия2?
Хаус неопределенно махнул рукой.
- Вон виден легочный край на самом верху. Это тотальная правосторонняя пневмония.
После такого заявления они все с уважением уставились на снимок, включая даже парня с прической под летчика первой половины двадцатого века, который большую часть занятия тихо продремал с открытыми глазами.
Девочка, сидящая одна за первым столиком, по-мышиному дернула остреньким носиком.
- Господи, а ему дышать не трудно было?
Хаус оглядел их всех и, повернувшись к снимку, повысил голос:
- Скажите, вам дышать не трудно было?
Он замер, слегка склонив голову к плечу, будто в самом деле ожидая ответа, а Уилсон, наблюдающий все это через стекло не смог удержаться от улыбки.
- Молчит, не отвечает, - с видимым разочарованием в голосе произнес Хаус и, поворачиваясь, встретился на мгновенье взглядом с Уилсоном.
Это длилось всего секунду, а потом Хаус вернулся к своей благодарной публике, а Уилсон, приняв, наконец, решение отправился дальше по коридору.
Студенты вовсю скрипели ручками, описывая снимки, и Хаус получил несколько минут передышки.
Взгляд Уилсона не шел у него из головы.
Он понимал, на самом деле, понимал, что у него проблемы, хотелось ему это обсуждать или нет. И его никогда не смущала вероятность того, что его действия принесут проблемы другим людям. Но не такие проблемы, и не Уилсону. Эта мысль, настойчиво отгоняемая последние дни, впилась ему-таки в мозг. Забывшись, Хаус попытался положить ногу на ногу.
Боль была словно раскаленное шило, вонзившееся сквозь мышцы прямо в кость, рванувшее по нервам в спинной мозг, а потом по позвоночному каналу в голову, где распорола туго натянутый между висками канат выдержки.
Рука крепко сжала баночку викодина и палец поиграл с защелкой крышки, тем специфическим движением, похожим больше всего на поглаживание головки члена при онанизме. Хаус прикрыл глаза, и перед мысленным взором буквально встала россыпь белых таблеток, словно видение раскаленными иглами выбитое на внутренней поверхности век. Он воочию почувствовал гладкую поверхность таблетки языком, ее горечь, переплавляющуюся в специфическое чувство онемения, ее неловкую величину, когда сглатываешь, пытаясь всухую протолкнуть в покрытое наждаком горло. А потом тягостные моменты ожидания и затем…
Облегчение, которое прокатывается по всему телу и на несколько времени…
От этих мыслей рот у него наполнился густой слюной, словно у голодающего. Желание было почти нестерпимым.
- Мы закончили, - заметила девушка с плохо замазанными тональником прыщами и глубоко посаженными умными глазами. – Доктор?
- Веселье никогда не утихает, - пробормотал Хаус и перелистнул снимок.
Сделав это, он поднял глаза и снова посмотрел в окно аудитории, но Уилсона там не было.
*
Камала ударила по клавише Enter изо всех сил, и Уилсон почти поверил, что клавиатуру расколет пополам.
- Привет, - тихо вклинился он между пулеметными очередями печати.
Женщина подняла на него взгляд и тут же снова уставилась в экран ноутбука. Если она была рада сегодня видеть Уилсона, то скрыла это безо всякого труда.
Ему не хотелось приходить, но, пожалуй, ради Хауса Уилсон был готов использовать все шансы.
- Ты не был на конференции в Риджерсе вчера, - не выдержав тишины, все же заговорила первой Магнер.
- Я хоронил крысу.
- Ты все-таки прикончил Хауса?
- Настоящую крысу. Четвероногую, - уточнил Уилсон.
Камала одарила его долгим утомленным взглядом, а потом вернулась к компьютеру.
- Не люблю крыс.
- Стив был довольно умным животным. И очень любил Хауса.
- Ммм? Ну, хорошо, что его хоть кто-то любит.
Уилсон дождался очередного перерыва в стаккато клавиатуры и вставил:
- Знаешь, Хаус сам себе злейший враг.
- Нет, - оборвала его Магнер, лихорадочно закусывая сигарету и роясь в ящике стола, чтобы найти зажигалку. – Пока я жива, определенно не злейший.
Уилсон вдруг мягко вытащил сигарету из ее полных губ, переломил между пальцев и бросил в пепельницу. Камала с мгновенье просто смотрела на него, а потом, словно сорвавшись, со всей силы швырнула зажигалкой куда-то в угол кабинета. Уилсон проводил этот полет взглядом и вернулся к разговору.
- Он, конечно, козел. Никто в этой больнице лучше меня не знает, каким козлом он может быть…
- Но хороший секс слегка искупает тебе неудобства?
Это был удар по правилам, хотя и не соответствующий действительности. Хороший секс в их отношениях появился гораздо позже, чем они с Хаусом буквально вросли друг в друга.
- Ты знаешь, - сказала хирург, - мне плевать, когда кто-то нарушает какой-то регламент страховой. Но есть правила. Другие правила. Никто и никогда не имеет права заставить хирурга взяться за операцию, которую он делать не хочет. Даже заведующий, даже главврач. В крайнем случае, они могут встать и выполнить операцию сами, но не более того. У девчонки были противопоказания, однако пойди он делать биопсию сам – мне плевать. Но он не имел права убивать ее моими руками. Все ваши больные, они умирают от того, что не подействовали лекарства, не сработала иммунная система, не поддался вирус. Они умирают от того, что что-то там, слабо от вас зависящее, чего-то не сделало. Но они не умирают от того, что вы сами что-то сделали. Что-то своими собственными руками. В этом разница между хирургами и остальными, - она перевела дыхание. – Никто кроме нас не убивает собственными кровавыми руками. Поэтому мы на особом положении. Поэтому есть правила.
Она уронила руки на стол и опустила голову. Уилсон мягко погладил ее по тыльной стороне кисти.
- Комиссия послезавтра. Что ты собираешься делать?
- Я сама еще не знаю, Джеймс, - ответила она после молчания, - прости.
После всего у него просила прощения Камала. Уилсон лениво прикинул, как могло быть еще хуже.
*
В ванной шумела вода, когда телефонный звонок заставил Хауса отвлечься от книги в его руках. Шансы на то, что Уилсон выскочит мокрый и обнаженный, были соблазнительны, но призрачны и Хаус поднял трубку.
- Алло, - произнес женский голос.
Хаус вздохнул.
- Я ничего не покупаю, мне плевать на глобальное потепление и я уже нашел собственную веру.
Эллоди неприкрыто хмыкнула.
- Хаус, раньше ты ненавидел меня за то, что я спала с Джеймсом, а ты нет. Теперь ты с ним спишь, а я нет, и ты все равно меня ненавидишь. В ком из нас проблема?
- В тебе, разумеется. Я-то совершенен, - отозвался Хаус и, повысив голос, позвал Уилсона.
Тот вышел уже в полотенце, но еще сухой – видимо искупаться не успел.
Уилсон быстро перехватил трубку и вернулся ванную – единственное место, где ему удавалось поговорить без хаусовских комментариев.
- Эллоди?.. Да, привет… Да… Да… Пока ничего не понятно… Да, конечно, пожалуйста.
- Я поговорила с Биллом, - сказала женщина. – Он предложит тебе место в онкологии и будет рад взять на работу Хауса.
- Рад? – в принципе Уилсон мог допустить, что существуют те, кто не осведомлен подробно о характере Хауса, но «рад» - это уже перебор. – А ты сказала ему, что Хаус злобный тролль и питается чужим чувством самоуважения на завтрак?
- Нет, но я сказала ему, что Хаус гениальный диагност, замечательный нефролог и отлично разбирается в инфекционных болезнях.
- А ты дипломатична, - протянул Уилсон, и они оба рассмеялись.
- Только, - отсмеявшись, сказала Эллоди, - эта программа действует как «размещение партнеров».
Уилсон помолчал, пробуя рукой воду в ванной.
- Я понял. Весьма романтично.
- Не хуже, чем брак по залету, - подтвердила Эллоди и разъединилась.
В ванной текла вода, чтобы Уилсон мог спокойно поговорить, не опасаясь, что его подслушают, но поэтому и он не услышал, как Хаус тихо опустил на рычаг трубку параллельного телефона.
~ ~ ~
1. Удар кулаком по грудине, по некоторым техникам выполняется перед непрямым массажем сердца, в надежде восстановить сердцебиение
2. Удаление легкого
От автораПользуясь правом авторского произвола, посвящаю эту главу своей студенческой группе: Ребята, вы еб@нутые, но вы были лучшей компанией, чтобы пережить эти 6 лет.
Автор: Creatеress
Бета: Не в этот раз, увы
Рейтинг: NC-17
Размер: миди
Пейринг: Уилсон/Хаус
Жанр: Drama, Romance
Отказ: Ну, я бы написала, что все мое - но вы же все равно не поверите, правда? Так что, персонажи, события и места, чьи названия покажутся вам знакомыми, принадлежат тем, кому принадлежат
Цикл: Historia Morbi [6]
Фандом: House MD
Аннотация: Проводится расследование случая гибели пациентки Хауса.
Комментарии: Тайм-лайн: вскоре после третьего развода Уилсона.
Канон, соответственно, учитывается частично.
Все медицинские случаи взяты из практики - очень редко моей, в основном моих преподавателей, кураторов и профессоров.
Epicrisis(лат.) - эпикриз. Раздел истории болезни, где формулируются представления о состоянии больного, о диагнозе, причинах возникновения и развитии болезни, об обосновании и результатах лечения. Завершает историю болезни.
Комментарии принимаются с благодарностью, здесь же или на е-мэйл
Предупреждения: слэш, OOC
Статус: Не закончен
"Больная, 32 лет, поступила с жалобами на острые боли в животе. Возможность беременности категорически отрицает.(...)
Диагноз "скорой помощи": Острый гастроэнтероколит(?)
Диагноз приемного покоя: Беременность 40 нед.
Диагноз заключительный: Роды I срочные."
Из истории болезни.
Диагноз "скорой помощи": Острый гастроэнтероколит(?)
Диагноз приемного покоя: Беременность 40 нед.
Диагноз заключительный: Роды I срочные."
Из истории болезни.
Глава 3
Глава 3
Будильник обычно играл жизнерадостную, но спокойную мелодию, за исключением тех случаев, когда накануне до него успевал добраться Хаус. Уилсон просыпался, спихивал с себя чужие, не полегчавшие за ночь руки-ноги, зевал, вытягивал руки над головой, разминал суставы, позволяя Хаусу из-под полуприкрытых век рассматривать его чуть загорелое тело, встряхивал головой, сбрасывая остатки сна. Был он в этот момент очень похож на смешного щенка, который потягивается и сонно хлопает глазами под широкими бровями. Потом Уилсон лез в тумбочку и доставал какой-нибудь нестероидный противовоспалительный крем, и Хаус со вздохом открывал глаза, понимая, что притвориться спящим не прокатит. От каждого прикосновения к застывшим за ночь покалеченным мышцам боль вспыхивала бело-алым пламенем перед глазами и влажным жаром закладывала виски, так что Хаус, по возможности отвернувшись, закусывал губы или уголок подушки, чтобы не кричать. Постепенно от поглаживающих движений Уилсон переходил к разминающим, и тогда боль, осатанев, взвивалась еще сильнее, но потом утихала и к тому моменту, когда он начинал осторожно сгибать и вращать ногу Хауса, уже становилась вполне терпимой, только тихо ворчала и скалила зубы в напоминании.
Хаус закрывал глаза, смаргивая влагу с ресниц, и пару минут наслаждался наступившим облегчением. На выходных они обычно переходили потом к полусонному ленивому сексу. В будние дни просто лежали еще недолго рядом, баюкая совместное спокойствие перед новым днем.
Как правило, Уилсон вставал первым, а Хаус, пользуясь тем, что его годами взлелеянный имидж позволяет не разыскивать глаженную рубашку, подходящий галстук, не укладывать волосы и, конечно, не бриться, предпочитал еще поваляться, лениво надеясь, что Уилсон благородно забудет о том, чья очередь готовить сегодня завтрак. Уилсон, так и быть, забывал, чтобы потом вспомнить об этом вечером и уже с чистой совестью свалить на Хауса вечернюю готовку. С какого-то момента Хаус заподозрил, что это не случайность, а какой-то коварный план, потому что Уилсон ненавидит готовить ужин, но, к сожалению, оставалось непонятным, как это можно проверить.
В любом случае, где-то на уровне завтрака они умудрялись сравняться, и после еды уже Уилсон, полностью готовый, нервно барабанил пальцами по полке и периодически безнадежно поторапливал Хауса все более и более живописными фразами о том, как они опаздывают.
Сегодня же Уилсон проснулся за минуту до звука будильника и поспешно отключил его, чтобы не разбудить Хауса. После длительной и тактически сложной операции по перемещению неожиданно тяжелого спящего Хауса на соседнюю половину кровати, Уилсон встал, бесшумно пробрался в ванную, отказавшись от использования фена этим утром, потом как можно тише прокрался в гостиную, оделся в предусмотрительно оставленный там с вечера костюм и отправился на кухню. Ему пришлось пожертвовать тостами и позавтракать хлопьями с холодным молоком. Стив принес свою жертву ради спокойного сна своего хозяина – Уилсон вытащил из клетки бедной крысы колесо.
Впрочем, их самоограничения не имели смысла, что выяснилось, когда Уилсон со всеми возможными предосторожностями вышел в гостиную, чтобы там столкнуться нос к носу со злобно усмехающимся полностью одетым Хаусом.
Очевидно, в число уникальный талантов гения входила и способность приводить себя в порядок в мгновенье ока, хотя обычно Хаус ее на Уилсона не расходовал.
- Что ты делаешь? – все-таки спросил Уилсон, когда они подошли к машине и стало понятно, что Хаус ничего не планирует объяснять. – Ты же отстранен от работы?
- Но они ведь не могут запретить мне бывать в больнице, - парировал Хаус, а потом с беспокойством посмотрел на Уилсона. – Или могут?
- Не знаю, - раздраженно отмахнулся тот, кидая Хаусу ключи, - поехали уже, опять опаздываем.
*
На диагностическом отделении делать Хаусу было нечего, но он все же посидел немного в общей комнате, наслаждаясь неловкими попытками команды сделать вид, что все в порядке и он просто новый предмет интерьера, вроде кофеварки. Потом Хаус попробовал отловить Уилсона, но тот избегал его с мастерством Гудини. Хаус хотел, было, с трагическим видом потусоваться в кабинете Кадди, приняв наиболее покорный превратностям судьбы вид, но вовремя спохватился, что не стоит самостоятельно идти в пасть ко львице. Он изменил маршрут и засел перед телевизором в приемном отделении, что, с какой стороны ни крути, оказалось стратегически верным решением – особенно после того как удалось получить от Салливан банку леденцов.
Уилсона вместо Хауса отловили Утята.
- Доктор Уилсон, у нас проблема.
У Кэмерон было такое расстроенное лицо, что у Уилсона духу не хватило сообщить ей, что ему, в общем-то, сейчас и своих вполне хватает.
- Это мистер О’Райли. У него травма нижнего века… В общем, у нас проблема с дифференциальным диагнозом.
Уилсон внимательно посмотрел на нее, и Кэмерон не отвела взгляд, хотя глаза у нее были печальные и встревоженные.
- А Хаус…? – осторожно предположил Уилсон, но девушка только покачала головой.
- Мы не можем обратиться к нему сейчас, - кратко сказала она.
Уилсон лишь кивнул, хотя больше всего ему хотелось закрыть лицо руками и, возможно, слегка побиться головой обо что-нибудь подходящее. Похоже, что все менялось слишком сильно, чтобы легко вернуться на свои места, даже если им удастся пережить эту комиссию.
- А что вы хотите от меня?
Мистер О’Райли был очень худощавым человеком среднего возраста, выглядевшим заметно старше своих лет, с неопрятными седыми волосами и сильным расходящимся косоглазием. На скуле и нижнем веке, не затрагивая, впрочем, глазного яблока, у него красовалась шикарная глубокая царапина неприглядного вида, с грануляциям на дне и сильно разошедшимися отечными краями. Зрелище было не самым приятным, но Уилсон не видел причин, по которым мистер О’Райли был не в руках хирургов, а на попечении диагностов. Именно это он и сказал.
- Как вы думаете, сколько времени этому повреждению? – спросил Форман, пока Кэмерон как можно незаметнее вытирала внезапно покрасневший нос платком.
Уилсон покачал головой, он изрядно подзабыл гнойную хирургию.
- Дня три-четыре…
- Со слов жены пациента оно появилось три недели назад. И с тех пор ситуация то улучшается, то ухудшается, но никаких признаков заживления нет.
- Что значит «появилось»? – уточнил Уилсон, осторожно надавливая на отечный край.
В рану выступил белые густой гной. Вторичное инфицирование уже имеющейся раны?
- Так они оба говорят. Никакого ранящего агента. Оно просто возникло.
- Некротизирующий стафилококк? – предположил Уилсон, вспомнив о знаменитом виновнике нерукотворных ран, стигмат, – микробе, способном «пожирать» человеческую плоть буквально на глазах.
- Мы тоже так решили, - кивнул Форман. – Но посевы из гноя ничего не выявили. Эта рана стерильна. Однако имеются признаки системного поражения – у него лихорадка, увеличение печени, селезенки, гнойные отсевы по внутренним органам. Но из крови ничего не высевается тоже – это не сепсис.
- Срыв защитных сил организма?
Предположение Уилсона было банальным, но нелишенным смысла – должна была быть причина, по которой царапина не заживала.
- Нет, - с усилием выговорила Кэмерон, у которой сильно слезились глаза. – Все показатели иммунитета в норме.
Уилсон присел рядом с пациентом, задумчиво глядя на домашнюю хламиду, в которую тот был обряжен. На застиранном дешевом трикотаже, бывшим когда-то черным, отчетливо виднелись все прилипшие шерстинки и соринки. Онколог, надев латексные перчатки, осторожно развел края раны, коснулся грануляций, на которых тут же выступила кровяная роса.
Мистер О’Райли слегка дрогнул, скосив, ну или попытавшись, взгляд на руки Уилсона, и тут же снова отвел глаза.
- Базалиома? – со вздохом спросил онколог.
- Так мы подумали, - выдавила из себя Кэмерон и чихнула. – Прошу прощения.
Уилсон мрачно кивнул. Это относительно благоприятный тип рака кожи, учитывая, что среди них вообще мало приятного. Тем не менее, слово «базалиома» легко могло гарантированно стереть улыбку с лица онколога.
- А чем я могу вам помочь? Вы сделали биопсию?
Это было нелогично, но задавать такой вопрос оказалось очень противно. Вероятно, слово «биопсия» еще долго будет отдаваться в ушах Уилсона похоронным колоколом, а учитывая, что этот метод диагностики считается единственно пригодным в онкологии, ближайшее будущее доктора виделось совсем не радужным.
- Материал мы взяли, но сейчас праздники, и нам сказали, что ответ будет не раньше, чем через три недели – онкология не входит в число экстренных тестов. А нам бы хотелось решить вопрос побыстрее.
Форман тактично ткнул в анализ крови, приклеенный к истории болезни. Уилсон с первого взгляда поняла, что тот хотел сказать – системное поражение явно прогрессировало.
- Мы можем начать лечение от базалиомы?
Это был один из вопросов, входящих в тройку лидеров личного «списка ненавистных вопросов» Уилсона. Немного уступал «Доктор, сколько мне еще осталось?», но уверенно обгонял «Ну, так как там у тебя с личной жизнью?».
Вот так, с ходу, он бы скорее ответил нет. Интуиция, вырастающая из миллиона мелочей, которые незаметно для себя запоминает врач после просмотра тысячного пациента с тем или иным диагнозом, яростно протестовала против базалиомы. Системное поражение с гнойными отсевами, определенно, не свойственно онкологии. С другой стороны, базалиома подобной локализации это потенциальное прорастание костей черепа, и, учитывая не заживающую стерильную рану и увеличенные твердые лимфоузлы на шее, Уилсон не мог просто ответить «нет» и уйти по своим делам.
Знакомое чувство захватило его: почти стоящая перед глазами картинка того, как, пока они тут болтают, крошечные раковые клетки попадают в кровь и текут с ней, небыстро, но неудержимо, чтобы осесть где-нибудь, пустить там корни и уже остаться навсегда.
Он взял из рук Формана историю болезни и снова перелистал ее, чтобы выиграть время.
Внезапно телефон в его кармане завибрировал, и Уилсон, не глядя, сбросил вызов. Перезвонили практически сразу же, и, глянув на экран, Уилсон извинился перед пациентом и нажал кнопку.
- Хаус, я занят.
Хаус, которому так ответили, был опасен, но и в половину не настолько, насколько игнорируемый Хаус, особенно учитывая, что, по подсчетам Уилсона, тот уже дошел до критического уровня скуки.
- Я съел все леденцы в приемном покое, мороженое, купленное дурной мамашей ребенку с паратонзиллярным абсцессом, и коробку жевательных конфет, которую мне согласился выдать без оплаты автомат. Теперь пришло время тебе купить мне сэндвич.
- Купи сам, ты все равно вытащил мой бумажник из кармана еще по дороге сюда.
- Во-первых, я не могу пройти в столовую – мне запрещено появляться на отделениях, во-вторых, там нет денег.
- Нет, конечно, ты слишком часто это делаешь, чтобы я продолжал тебе их там оставлять. Правда, в среднем отделении там лежат пастилки от укачивания – можешь съесть еще и их, - Уилсон уже перенес палец на «отбой» и вдруг остановился. – Хаус, а чисто гипотетически, если, например, у больного имеется асептическая рана…
Он кратко описал клинический случай, сразу отметя несостоятельные версии.
На том конце провода долго молчали, так что Уилсон, было, решил, что Хаус оставил свой телефон и ушел-таки за сэндвичем, но потом понял, что тот просто дожевывает пластинки от укачивания.
- А что это Кэмерон так чихает? – спросил вдруг Хаус, как будто все остальное было абсолютно ясно. – Она готовится к получению Нобелевской премии за открытие, что во время секса кроме пятнадцати инфекций, передающихся половым путем, можно заразиться еще и гриппом?
- По-моему, у нее аллергия, - предположил Уилсон, протягивая Кэмерон свой платок, потому что ее собственный уже явно пришел в негодность.
- У нее аллергия только на кошачью шерсть.
- Да, именно так, - подтвердил Уилсон, машинально касаясь ворота одежды пациента, украшенной шерстинками минимум трех разных цветов. Шерсть усеивала ткань так густо, что та казалась почти пушистой.
- Ты меня пугаешь. Вы дружно подались в ветеринары? Я соглашусь жить с ветеринаром, только если ты мне купишь пони.
- У пациента дома живет кошка. Четыре кошки, - уточнил Уилсон, поправленный возмущенным мистером О’Райли.
- Хм… У него увеличены лимфоузлы? Посмотри, не покраснела ли кожа над ними.
Уилсон отогнул воротник от заросшей темной щетиной шеи пациента.
- Да, это так.
- Спроси, месяц назад его царапала за лицо кошка?
- Да, - подтвердил Уилсон.
- Мне послышалось или он назвал кошку «пусечкой»? Ладно, не уверен, что хочу знать. Уилсон, вы меня, правда, пугаете. У больного, которого три недели назад оцарапала кошка, вновь открывшийся, незаживающий дефект кожи, откуда ничего не сеется, увеличены и воспалены лимфоузлы рядом с раной и есть многочисленные гнойные отсевы.
- Болезнь кошачьей царапины.
- Джим, задумайтесь, может вам остаться ветеринарами? В конце концов, говорят, у кошки девять жизни. Вряд ли ваш пациент может похвастаться тем же.
- Я должен тебе сэндвич, - признал Уилсон.
- Ты должен мне оргазм, - заявил Хаус и разорвал соединение.
Уилсон опустил телефон в карман и вернул Форману историю болезни.
- Это доброкачественный лимфоретикулёз, - сообщил Уилсон. – Инфекция заносится через кошачьи царапины, инкубационный период до трех недель, болезнь развивается, когда первичная рана уже зажила, воспаление начинается на том же месте, не склонно к заживлению и быстро генерализируется.
- Но это бактериальная инфекция, - пробормотала в платок Кэмерон. – Почему она не высеялась?
- И не могла, - покачал головой Уилсон. – Бактерии, вызывающие болезнь кошачьей царапины, не растут на стандартных средах. Пусть лаборатория закажет специальную и сделает новый посев. И ради бога, Кэмерон, пойдем со мной, я дам тебе тавегил1.
Уилсон сдал Кэмерон на руки медсестрам, чтобы те поставили капельницу, дорысил до столовой, купил сэндвич и выловил рядом с комнатой для курения доктора Салливан.
- Доктор, - воскликнула она, - скажите, что такое решила доктор Кадди? Хаус с утра сидит у нас в приемнике! Если не считать того, что большинство врачей готово убиться или убить его, это вообще возможно просидеть четыре часа, не вставая перед нашим телевизором? У нас, между прочим, настроен только телемагазин! Даже картонный человечек, на котором нарисованы варианты заражения ВИЧ, и тот уже готов сбежать. Если Хаусу ничего не разрешено делать, почему ему нельзя просто уйти домой? Это какое-то особое наказание для промывки мозгов?
- Пейдж, - перебил он, мягко беря ее за локоть, - мне очень нужна ваша помощь. Это сэндвич. Передайте его, пожалуйста, Хаусу, пока он не начал грызть мой бумажник из свиной кожи.
Салливан подняла на Уилсона глаза, покусывая короткий желтоватый от сигарет ноготь на левой руке.
- Доктор…
Уилсон, спохватившись, мягко улыбнулся.
- Пейдж, пожалуйста.
Она с еле слышным вздохом сдалась.
- Давайте сюда сэндвич.
Диван в приемнике был продавлен тысячами и тысячами задниц, перебывавшими на нем за время работы Принстон Плейнсборо. Хаус прикрыл глаза под расслабляющий рассказ о наборе уникальных ножей, которые готовы разрезать все от мраморной плиты над могилой Кеннеди до крылышка мотылька в полете. Он немного поиграл с мыслью, как можно было бы всадить эти ножи – один за другим, от поварского с тяжелой рукоятью до ножа-декоратора с зубчиками на лезвии – в собственное бедро, просто чтобы немного отвлечься.
Салливан подошла к нему почти неслышно, словно к потенциально опасному хищнику. Она посмотрела на его руки, явно автоматически повторяющие одно и то же движение, будто что-то вертели в пальцах, и слегка нервно протянула сэндвич.
- Может быть, я выключу телевизор? – предложила она, чтобы хоть что-нибудь сказать.
- Нет, я могу бесконечно смотреть, как чудо-пояс заставляет вибрировать жир на животе этого толстяка. А что это ты пришла? Работы нет? Вы уже уморили всех пациентов на сегодня?
- Я прячусь от доктора Рэддерса, - ответила Пейдж, машинально потирая губы и сглатывая накопившуюся слюну, как бывает у курильщиков в момент голодания по очередной сигарете. – У моей пациентки опять кожные высыпания.
- Что значит «опять»? – спросил Хаус, откусывая от сэндвича с острым соусом. – Ты работаешь в приемнике – это сортировка: труп сюда, труп туда, о, а этот еще трепыхается – его к диагностам.
- Она наркоманка, бездомная… героинщица – и я не понимаю, откуда она берет деньги на очередную дозу, - Салливан примолкла, вспоминая грязные красные руки пациентки, которые та беспрестанно терла одну об другую – еще одно фантомное движение.
- Мой вопрос, - напомнил Хаус, - звучал как «Что за пациентка?», а не «Твои представления о социальном устройстве мира в картинках».
- Да. Короче, она часто попадает к нам – с воспалением легких, с побоями, с травмами, с ломкой – но никогда с сыпью. И каждый раз, когда я отправляю ее на отделение – на кожных покровах они находят обильные высыпания.
- Под грязью ты пропускаешь их, как…
- Нет, - перебила она поспешно, не желая, чтобы Хаус озвучил, что она пропустила в последний раз. – Мы проводим полную санобработку, и я описывала кожные покровы после того, как ее уже помоют.
Хаус задумался, глядя на уникальный воск для машины, после которого на ее капоте без особого ущерба можно было жарить барбекю – если кому-то может понадобиться готовить барбекю в таком странном месте.
- А что за сыпь?
- Розовая такая… и чешется.
Он закатил глаза, сильнее сжимая баночку викодина в кармане, вертя ее в пальцах, словно восточные шары для релаксации.
- Ты сейчас высказала квинтэссенцию всей дерматологии: там все сыпь, все розовое и все чешется. И лечат все дерматологи одинаково: начинают с крайней правой баночки с верхней полочки и по очереди мажут всем до крайней левой баночки на нижней полочке – после чего говорят, что это не по их части и отправляют пациента к диагностам.
- Да, наша жизнь тяжела и ужасна, - внезапно сказал подошедший сзади Форман. - Все уже в курсе. Вас к адвокату вызывают.
Салливан тяжело вздохнула и растворилась в окружающем пространстве, как умеет растворяться только незамужняя тридцатилетняя женщина, стремящаяся всеми силами уходить от конфликтов.
Хаус состроил гримасу – не довольную и не недовольную, просто гримасу.
- Встречайте Формана – черного, бритого Удивительного Бескрылого Почтового Голубя.
- Аминь, - мрачно откликнулся Форман. – Они вам звонили восемнадцать раз.
- Я подарил звонок своего телефона какой-то проститутке на Рождество, потому что она была хорошей девочкой в этом году. Теперь не могу им пользоваться. Тебя это волнует?
Форман мог поклясться, что его волнует вовсе не звонок. И вообще, вся больница напряглась в предчувствии комиссии, хоть и ожидала от нее разного.
Ну, вся кроме Хауса, разумеется – что тревожило Формана еще сильнее.
Кабинет адвоката Хаус ненавидел сразу по нескольким причинам, но готов был сознаться только в одной.
- У нее слишком пахнет духами.
- Она попытается, - заявил в ответ Форман, садясь рядом с Хаусом, - просто попытается, понимаете? – сделать так, чтобы вам не представили обвинение в уголовном преступлении и вы не отправились бы за решетку. Без права дальнейшей практики, работы, без лицензии и без диплома, разумеется. Вы не в том положении, чтобы привередничать, даже если она пить эти духи вздумает.
- И ты – Форман! – воскликнул Хаус, уязвленный таким небрежением к самому страшному преступлению против общества: сладким духам. – Я ранен в самое сердце.
- Хаус, мне противно вам говорить, что я вас предупреждал, но я предупреждал перед этой чертовой биопсией. Это был ваш выбор. Я даже свидетелем у вас не буду.
- Я и не жду, - отозвался Хаус, тоже перешедший от темы сладких духов совсем к другому.
- А чего вы ждете? Что на комиссии биопсию признают ненужной, вас вышвырнут с работы и хорошо, если не посадят? Что доктор Уилсон соберет манатки и бросится по всей стране искать то единственное место, где вас еще согласятся принять врачом, или будет носить передачи за решетку? Ну, так не волнуйтесь – я передам адвокату, что вы слишком заняты просмотром рекламы чудо-лифчика, чтобы прийти.
Реклама чудо-лифчика и впрямь была хороша и стала еще лучше, когда Форман ушел. Хаус стиснул баночку викодина так, что язычок на крышке глубоко вошел в подушечку пальца. Вот сейчас, еще одно касание, приложить еще капельку усилия, и с легким щелчком крышка сойдет с места, открывая внутренности пузырька.
Демонстрируя таблетки во всем их смертоносном великолепии.
С другой стороны, это не может быть так уж страшно – он не принимал их уже полгода и наверняка может просто посмотреть.
Головная боль, давно пульсировавшая где-то в затылке, внезапно усилилась до черных мушек в глазах, до тошноты, так что Хаусу просто пришлось встать-таки с анатомического дивана и отправиться в мужской туалет.
Он пару раз умылся, с удовольствием ощущая прохладную воду на горящем, шершавом от щетины лице. Глазные яблоки пульсирующе ныли, будто их что-то пыталось выдавить изнутри. Хаус оперся влажными руками о сероватый край раковины и долго, бездумно смотрел, как уходит вода в слив. Потом, когда боль немного отпустила, он отважился разжать одну руку и достать телефон.
- Доктор Салливан. Слушаю, - прошелестели на том конце провода.
- У пациентки аквагенная уртикария – непереносимость воды. Сыпь появляется каждый раз, когда вы моете ее, после контакта с водой, и исчезает, когда она возвращается к прежней грязной жизни на улице, - сказал Хаус и повесил трубку.
*
- Я тебя ненавижу, - с видимым удовольствием сказал Уилсон, глядя прямо в чужие глаза.
Стив Маккуин, которому эти глаза и принадлежали, тускло посмотрел на Уилсона в ответ. Во взгляде его читалось усталое, чисто крысиное, отвращение.
Уилсон отставил банку с крысой на стол и приступил к чистке клетки. Перед отъездом из больницы он позвонил Хаусу, надеясь забрать его домой, но диагност уперся, что должен отбыть свою вечернюю смену в клинике, даже если ему нельзя вести прием, а Уилсон был так утомлен, расстроен и встревожен тем, как все складывается, что даже не стал спорить и уехал из больницы один. В приступе необходимости занять чем-то руки он вычистил клетку крысы, хотя обычно этим занимался Хаус. Уилсон поставил колесо Стива на место и засыпал корма в кормушку, а потом с опаской посмотрел на банку.
Хаус часто повторял, «порядочная патриотичная американская крыса в клетку лезет сама» и действительно умел как-то наклонить банку так, что Стив самостоятельно переходил из нее на свое положенное местожительства, однако Уилсону этот прием никак не давался. Вот и сейчас Стив уперся всеми четырьмя лапами в горлышко банки, словно вообразив себя морской звездой. Уилсон плюнул и, как всегда, схватил крысу рукой, чтобы пересадить ее насильно. Стив, очевидно решивший, что для него приготовлена страшная пытка, пискнул и попытался вывернуться, и человек машинально стиснул его сильнее.
Вот тут Уилсон это и ощутил. Крупное, бугристое твердое образование у крысы в животе под негустым мехом.
С сильно бьющимся сердцем он осторожно пропальпировал крысиный живот, коснулся мордочки с ледяными ушами и губами, а потом пихнул зверька в клетку и буквально упал за стол, зарываясь пальцами в волосы, забыв даже помыть руки.
- О, Господи, - выдохнул он, - господи, только этого еще не хватало…
Крыс он действительно не любил, но так одно к одному – это было уже слишком.
С ужасом он подумал еще об одном человеке, которого эта новость, конечно, ранит гораздо сильнее.
Уилсон торопливо набрал телефон, опасаясь передумать, но малодушно надеялся, что Хаус не ответит.
Тот, однако, взял трубку сразу же.
- Хаус, - сказал Уилсон, стараясь, чтобы голос у него звучал нормально. – Крупное, твердое образование в брюшной полости, с выраженной дольчатостью, спаянное с брюшиной и сопровождаемое асцитом.
- Уилсон, - лениво отозвался Хаус, изрядно поднаторевший за этот день в заочной диагностике, - ты меня пугаешь. Неоперабельная лимфосаркома.
- Да, я тоже так подумал, - ответил Уилсон, глядя на Стива, который мелко дрожал в своей неаккуратной шубке, не обращая внимания даже на свежую морковку в кормушке.
- И что? Тебе просто хотелось услышать мой голос?
- Хаус… приезжай домой…
Наверное, интонации у него все же изменились, потому что Хаус уже без прежней расслабленности переспросил:
- Что случилось?
*
- Ну что? – слегка нервно спросил Уилсон, словно надеявшийся, что Хаус сотворит чудо.
- Ничего, - ровно ответил Хаус. – Все точно.
Он немного помолчал, протягивая Стиву кусочек морковки, который тот пару раз куснул без особого энтузиазма.
- Ну, - снова заговорил Хаус, - он уже стар для крысы… и все его сородичи в группе риска по онкологии, так что ничего удивительного… У него уже асцит, дальше он начнет задыхаться.
- Я позвоню ветеринару? – предложил Уилсон.
Например, можно было сделать это завтра, когда Хаус будет в Принстон Плейнсборо.
- Не надо. Я привез с собой барбитурат.
Он достал шприц и сбросил лишнюю жидкость.
- Хаус…
Тот не ответил, отпер клетку и осторожно опять достал Стива. Тот как порядочная патриотичная американская крыса послушно уцепился лапками за руку хозяина. Хаус посмотрел на него долгим взглядом перед тем, как вонзить иглу в хвостовую вену. Зверек дернулся, но тут же снова успокоился, а потом и вовсе обмяк. Закончив инъекцию, Хаус положил крысу на стол, где Уилсон предусмотрительно постелил полотенце, и безуспешно попытался пригладить топорщащийся на вздутых из-за асцита боках мех.
- Спокойной ночи, приятель, - негромко сказал он.
Уилсон молча смотрел на Хауса, который бездумно гладил белую шерсть, но потом, взглянув на оскаленные зубы мертвой крысы, вдруг спросил:
- А откуда ты взял барбитутрат?
- Из неврологии, - рассеянно ответил Хаус.
Он не хмурился, не морщился, просто продолжал разглядывать лежащего зверька, и Уилсон был в принципе готов посочувствовать, но вот только…
- Ты украл барбитурат из неврологии?! Ты хочешь быть уверенным, что тебя посадят на максимальный срок? Настоящие мужики не размениваются на мелочи?
Хаус не ответил, и Уилсон понял, что с него хватит. Как минимум на сегодня он спекся.
- Я иду спать, - сказал он и встал на ноги.
Уже устраиваясь в постели, непривычно большой для одного, он понадеялся, что Стив Маккуин видел хорошие сны.
Потому что сам Уилсон на них не рассчитывал.
~ ~ ~
1. Противоаллергический препарат
Глава 4
Глава 4
В кабинете адвоката, куда Хауса-таки заманил Уилсон, применив запретную технику зубозаговаривания, действительно сильно пахло духами, и были эти духи, в самом деле, очень и очень сладкими. Хаус уловил запах ванили, мускуса и, кажется, амбры.
- У вас есть что-нибудь присовокупить к делу? – излишне жизнерадостно поинтересовалась Хелена Кларк – неопределенного возраста крашенная блондинка с излишне темными бровями.
У Хауса было что присовокупить к делу, но даже он понимал: все присовокупленное станет уже последними гвоздями в крышку его гроба, поэтому ограничился тем, что сказал:
- Да. Сладкие духи – вечерний аромат, а сейчас одиннадцать утра.
Хелена расплылась в такой улыбке, что Хаус мог легко оценить ее зубы мудрости.
- Как мило, что вы заметили мои духи! Так вот, я хотела сказать, что если против вас выдвинут иск, нам придется его признать, - лучась счастьем проинформировала она Хауса. – Из лаборатории получена копия того анализа – так что факт подлога можно считать доказанным. Подлога, повлекшего… э… ряд осложнений, так?
- Ну, полагаю, легкий случай смерти определенно осложнил течение ее заболевания, - заметил диагност, - так что можно и так сказать, да.
- Вы знали реальное количество тромбоцитов? Вы были поставлены в известность о риске кровотечения? И после отказа хирурга вы подделали анализ?
На каждый из этих вопросов ответ был «да», и каждое следующее «да» - мрачнее предыдущего.
- Ну что? – поинтересовался Хаус. – Это дело даже хороший адвокат не выиграл бы?
- Именно, - все так же улыбаясь, подтвердила Хелена.
- А ты не прошла в коллегию адвокатов, даже когда конкурс был два места на человека?
- Точно, - согласилась она, не утратив своей радости ни йоту.
Хаус плюнул и сдался. Он откинулся в кресле, вперив взгляд в потолок, однако так запах стал словно еще сильнее.
- Доктор, а у вас есть еще какая-то специализация? – мимоходом поинтересовалась адвокат, перебирая документы.
Хаусу вживую виделось, как от каждого движения над поверхностью бумаги взвивается облачко аромата.
- Я хорошо читаю с листа на пианино, могу импровизировать на гитаре…
- В медицине?
- Секс со мной похож на карри. А что?
- Если комиссия не сочтет, что у вас были убедительные причины настаивать на биопсии, то она предпочтет лишить вас диплома без вариантов. Вы в курсе, сколько правил вы нарушили?
- Никогда, - открестился он. – Они меня раздражали – я их игнорировал.
- Надо не игнорировать, а бороться с тем, что тебя раздражает, - в лучших традициях американской мечты отозвалась Хелена.
- Меня раздражаешь ты. Можно я буду бороться с тобой? – попросил Хаус, но адвокат умудрилась и это пропустить мимо ушей.
- Скажите, а ваша наркозависимость не могла повлиять на принятие вами медицинских решений?
Хаус очень живо представил себе, как можно было бы схватить пузырек духов со стола и сунуть Хелене прямо в накрашенный алой помадой рот между лошадиными зубами, как яблоко рождественскому поросенку.
- От тебя так пахнет духами, что у нормального человека слезятся глаза, инструкция к полижинаксу засунута под стекло – упорный кольпит1, и я могу поспорить на трость, что твоя улыбка порождение прозака – это все могло повлиять на то, что тебя бросил уже второй муж?
Ее небрежно накрашенные губы округлились почти в правильную букву «о», но Хаус уже встал из кресла.
*
В тот день Уилсон испытал давно забытое ощущение, когда боишься взять телефонную трубку, чтобы не слышать, что тебе скажут. Однако, глядя на бесстрастные буквы на экране мобильного, гласящие, что звонит ни кто иной как Хазе, он все же переборол себя.
- Добрый день, - привычно растягивая гласные, поздоровался председатель комиссии.
Учитывая, по какому делу ему звонил Хазе, можно было предположить, что он найдет другой вариант приветствия, но Уилсон не стал спорить и подтвердил: бывали дни и похуже.
- Я полагал, вы еще в отпуске, сэр.
- Вернулся пораньше. Я думаю, нет смысла затягивать это дело, доктор Уилсон. Сумеете подготовить комиссию к среде?
Это была фраза с вопросительной интонацией, но Уилсон прекрасно знал, что на самом деле вариантов ответов тут не предполагается.
- Конечно.
- Хорошо. Доктор Леммон сказала, что сделает заключение. Что-то мы с вами слишком часто встречаемся последнее время, не находите?
Доктор Хазе мягко, бархатисто рассмеялся и повесил трубку.
Уилсон кинул телефон в карман и решительно вышел из кабинета.
*
Хаус дополз до собственного отделения и упал в кресло в диагностической комнате. Голова, разболевшаяся еще до визита в обитель Хелены, массированную атаку юридических заморочек и духов уже не перенесла и отзывалась яростной болью в темени на каждую попытку движения, словно Хаусу дали по макушке ледорубом. Перед глазами запрыгали темные пятна, перемежающиеся световыми всполохами, какие бывают, если слишком сильно нажать на глазные яблоки. Он огляделся по сторонам, но очертания предметов заметно расплывались, и от этого зрелища Хауса так замутило, что тошнота даже отдалась холодком во рту.
От внезапно вспыхнувшего электрического света, залившего комнату до самых краев, Хаус дернулся, зажмуриваясь изо всех сил, почти уверенный, что глаза у него вот-вот вытекут из глазниц.
- Хаус?
В голосе Чейза явственно превалировала вопросительная интонация, будто он в самом деле мог перепутать своего начальника с кем-то.
- Его здесь нет, - отозвался Хаус, не открываясь глаз и изо всех сил пытаясь уговорить собственный желудок, что нет никаких причин расставаться с завтраком.
- А что вы тут вообще забыли в воскресенье?
- Дома Уилсон. Туда нельзя вызвать проститутку, - ответил Хаус, готовый поделиться информацией о встрече с адвокатом только под сывороткой правды.
Чейз поджал губы и покачал головой, но выражение его лица тут же стало серьезным и даже подозрительным.
- Вы ведь не со вчерашнего дня тут сидите?
Хаус все-таки рискнул приоткрыть глаза и кинул на Чейза взгляд полный отвращения.
- Я не принимал викодин, и у меня нет передозировки, - сразу отрезал он, отметая все промежуточные звенья диалога.
Чейз не выглядел успокоенным, но Хаус уже снова сомкнул веки, и перед мысленным взором его тут же встали матово-поблескивающие белые таблетки. Даже удивительно насколько это, непритязательное в общем-то, зрелище могло выглядеть притягивающим.
- А ты здесь что делаешь, Златовласка? – выдавил из себя Хаус.
Голос для него самого прозвучал этаким карканьем.
- Я дежурил, - отозвался Чейз, судя по звукам наливающий себе кофе. – В терапии лежит миссис Бэйбс. Делали тесты на малярию.
- Правильно, так им и надо. Я тоже терпеть не могу наших терапевтов.
- Хотелось бы знать, кого вы можете терпеть, - еле слышно пробурчал себе под нос Чейз и добавил уже громче: - А я предполагаю, что это эндокардит.
- Это волчанка, - непререкаемо объявил Хаус.
На мгновенье Чейз с изумлением уставился на него, но тут же возразил:
- Это не волчанка! Нет никаких признаков системного пораже…
Тут он осекся, осознав, что даже при всей гениальности Хаус вряд ли может поставить диагноз, исходя из одной только фамилии больной, и это, очевидно, розыгрыш.
Хаус дернул уголком губ, просто потому что было приятно слышать, как Чейз не соглашается с ним из чистого автоматизма.
Но, проклятье, как же все-таки голова болит!
- Я не хочу с вами спорить, но…
- Напрасно. Если ты не будешь спорить со мной, то растеряешь последние остатки мозгового вещества.
- Да вы меня разделываете, стоит мне рот открыть! – воскликнул Чейз, которого тяжелая бессонная ночь весьма сподвигла на откровенность.
Хаус пожал плечами, с удовлетворением ощущая, что голову, кажется, слегка отпускает.
- Подбирай аргументы так, чтобы было не подкопаться. В этом и смысл.
- А это возможно? Хаус, вас нельзя переиграть, когда вы спорите просто из желания спорить, поэто… Черт, да у вас же кровь носом идет!
Хаус смахнул щекочущее ощущение с лица и с каким-то пустым удивлением посмотрел на собственные окровавленные пальцы.
Чейз слетал за тонометром и, как ни препятствовал Хаус, заглянул в монитор.
- 160 и 110. Голова болит?
- Нет, я морщусь и тру висок просто, чтобы быть похожим на Роберта де Ниро.
- Хаус, да у вас гипертонический криз.
- Серьезно? А я думал, что мы уже не Канзасе и передо мной просто разворачивается дорога из желтого кирпича. Может, принесешь мне клофелина или поболтаем еще, пока мои мозги не размажет по черепной коробке?
- Хаус, вас надо госпитализировать на отделение… - увещевательно начал молодой человек и тут же замолчал, потому что его начальник закрыл глаза и устроился в кресле поудобнее.
Чейз сдался.
*
Духи Хелены врезались в память Уилсона уже давно и так крепко, что он мог бы в любое время сгенерировать фантом этого аромата в головном мозгу, будь он склонен к мазохизму, например. Был один медленный танец на каком-то корпоративе много лет назад, когда к нему прижималось ее податливое тело, да… Однако куда сильнее этот запах въелся в его память за последний год, пока он выписывал Хелене прозак без рецепта.
- Великолепно выглядите, эта прическа замечательно подчеркивает прекрасную форму ваших ушей, - разулыбался Уилсон, и адвокат рассмеялась в ответ, встряхивая головой.
Красивые крашенные волосы блеснули и легли такой же правильной тщательно уложенной волной.
Расчет был верен – хорошая стрижка и укладка приносят много комплиментов от всех, а вот «прекрасная форма ушей» - это высший пилотаж.
- Был у вас Хаус?
- Заходил, - не стала отпираться Хелена.
Уилсон, все еще улыбаясь, нарочито расслаблено сел в кресло.
- Ну и какие перспективы?
Хелена кокетливо покачала головой, снова демонстрируя новую укладку.
- Джеймс, я не могу вам сказать.
Уилсон кивнул, слегка нервно прокручивая ручку с ее стола в пальцах.
- Послушайте, речь ведь о Хаусе. Даже если не принимать во внимание, что его собственная социализация уже давно привела бы его в тюрьму, если бы я не вмешивался, это же... – он сделал паузу, подбирая правильные слова, а потом прибегнул к испытанному приему – растопил нервозность в улыбке. – Я собираюсь когда-нибудь все-таки уговорить Хауса вступить со мной в брак. И если у него неприятности, действительно серьезные неприятности, я имею в виду, то, пожалуй, я сделаю это прямо сейчас.
Адвокат заколебалась.
- Вы же знаете – по правилам разговоры с адвокатом полностью конфиденциальны.
- О да, - согласился он и машинально потер заднюю сторону шеи. – К сожалению, всем приходилось иногда нарушать правила… выписывать прозак без рецепта, например.
Это было не слишком-то этично, но Уилсон уже давно был близок, опасно близок, к отчаянию.
Повисло молчание. Уилсон пообещал себе больше не давить, но эта тишина явно действовала на Хелену еще сильнее.
- Можете заказывать кольца, - ответила она, наконец.
*
Хаус уютно вытянулся в кресле, стараясь не двигать лежащей на столе рукой, в которую была воткнута игла капельницы. Чейз еще раз поправил стойку которая в этом не нуждалась и сел в соседнее кресло недалеко от доски для дифдиагноза.
- Хаус, - вдруг сказал он, - а что если сказать, что анализ исправили не вы?
- Они не поверят в прижизненного призрака Фрэнка Эбигнейла2, - отозвался Хаус, прижимая языком к нижнему небу таблетку клофелина.
- Скажите, что это был я. В крайнем случае, меня просто уволят – а вы заведующий отделением, вам такое определенно еще припомнят в дальнейшем.
Хаус усмехнулся и открыл светлые глаза.
- Нет, Чейз. Меня в любом случае никуда дальше заведующего отделением никогда не пошлют уже, - он помолчал, а потом, не глядя на собеседника, спросил: - Это идея Кэмерон?
- Мы все волнуемся, - уклончиво ответил молодой человек.
Хаус снова опустил голову на спинку кресла.
- Думаешь, из ваших отношений выйдет что-то хорошее? – спросил он через какое-то время таким тоном, каким собеседнику явно дают понять, что сами придерживаются противоположного мнения.
Чейз молчал так долго, что Хаус заподозрил, будто тот решил подремать слегка после дежурства.
- Думаю, нет, - последовал, наконец, ответ. – Поэтому я решил влюбиться в нее только до нового года. Потом я приду в себя. Но сегодня всего лишь двадцать восьмое декабря.
Улыбка у него вышла совсем не веселой, но Хаус все равно успокоился. Если до нового года, то ладно.
Он почти не удивился, увидев Уилсона на пороге, да и тот не выглядел пораженным, словно такую картину и ожидал увидеть.
- Чейз, иди домой, отдохни. С капельницей тут я сам разберусь.
Уилсон пробрался в соседнее с Хаусом кресло и, как только дверь за Чейзом закрылась, Хаус сделал характерное движение рукой.
- Капельницу хочешь?
- Спасибо, как-нибудь обойдусь, - ответил Уилсон, и было что-то такое усталое в его голосе, что Хаус не выдержал, протянул свободную руку, коснулся мягких волос, зарылся пальцами в завитки на затылке и притянул к себе.
Уилсон, не сопротивляясь, прижался виском к его плечу, позволяя сухим горячим пальцам касаться своего лба, век, губ, подбородка и снова гладить по волосам.
Ни слова между ними сказано не было.
~ ~ ~
1.Воспаление влагалища
2. Легендарный американский мошенник, прототип главного героя фильма "Поймай меня, если сможешь".
Глава 5
Глава 5
Мэгги – милейшее, миниатюрное создание со взбитыми пепельными кудряшками – была новой старшей медсестрой на отделении онкологии, и Уилсон ровным счетом ничем не мог на нее пожаловаться, если не считать того, что она как минимум три раза уже срывала его в больницу, когда он был дежурящим на дому врачом. Когда же он был в больнице, Мэгги и вовсе появлялась в его кабинете с регулярностью клоуна, выскакивающего из шкатулки. Уилсон допускал, что Хаус мог быть прав, подозревая, что приверженность Мэгги к общению с заведующим отделением не лишена сексуального подтекста, однако старшая медсестра ровно с таким же энтузиазмом дергала и всех остальных врачей, доводя их до истерик реальными и вымышленными симптомами у пациентов.
- Да… да, - китайским болванчиком кивал он. – Нет, я верю, что у миссис Холистер затруднение дыхания. Это вполне возможно, потому что она поступила с опухолью пищевода, а та может пережимать трахею.
- Доктор, вы должны обязательно пойти посмотреть! У нее хрипы, и ей приходится есть только жидкую пищу, потому что…
«… потому что у нее опухоль пищевода», - про себя закончил Уилсон со смиренным вздохом.
- И я вызвала ее лечащего врача, и он позвонил рентгенологам и попросил сделать анализ на концентрацию газов крови, там все в порядке…
«Так какого же черта ты тогда меня к ней вызываешь?» - мысленно вопросил онколог, не переставая улыбаться.
- Я никогда такого не видела, это…
- Это простейший случай, - оборвал ее Хаус, вставший в дверях. – У вас на отделении есть успокоительное, феназепам, например?
- Да, доктор, - активно закивала Мэгги, глядя на него во все глаза.
- Две таблетки, пожалуй.
- Дать ей прямо сейчас?
Хаус покачал головой, подходя к столу.
- Ей вообще не надо. Выпейте сами.
Уилсон не удержался от улыбки, прикрывая глаза, а когда открыл их, то они уже были с Хаусом вдвоем в кабинете.
- Мне кажется, я не получу от нее новогоднего подарка, - высказал предположение Хаус, задумчиво водя набалдашником трости по полировке стола.
- Полагаю, она еще и рождественским эльфам наябедничает, и тебя занесут в реестр плохих мальчиков, - согласился Уилсон. - Не говоря уже о том, что доктора Хейстака заставили прервать отпуск, чтобы он вышел ответственным врачом на отделение хирургии вместо Камалы, так что он тебя в ближайшее время тоже не возьмет на экскурсию с другими детьми…
- Не уложит спать, не подоткнет одеяло на ночь… Да и в неврологии мне не рады сегодня – у них пропал барбитурат, и они почему-то злятся на меня.
- Я точно не уверен, но может это потому, что ты его украл? – предположил Уилсон.
- Украл, конечно, но они-то об этом вроде как не знают.
- Ну, тогда это, наверное, потому что две недели назад ты заявил их ведущему специалисту, что у нейрохирургов должны быть такие огромные мочевые пузыри, что для головного мозга места уже не остается, несмотря на крошечные желудки?
Хаус хмыкнул, исподлобья глядя на Уилсона.
- Какие они злопамятные, эти нейрохирурги.
Несмотря ни на что, вдвоем в этом кабинете, где они за этот год уже ссорились, мирились, швыряли вещи со стола и занимались сексом, им было тепло.
«Это оно», - подумал Уилсон. – «Это то самое, ради чего люди связывают свои жизни вместе. Чтобы столкнуться с проблемами не просто держась за руки, но каждое мгновенье чувствуя тепло друг друга».
- Замени меня на занятии со студентами, пожалуйста, - попросил он, поднимаясь на ноги. – Это третий курс, просто посмотри с ними рентгенологические снимки.
- Уилсон, я похож на человека, который добровольно пойдет заниматься с неандертальцами из медицинского колледжа? Кроме того, я занят.
- Интересно, чем? Форман забрал диагностическое отделение себе. Кроме того, если ты не пойдешь, нам придется поменяться: я отправлюсь заниматься с неандертальцами, а к тебе я пришлю Кадди и Хелену. Последняя уже съела свою сегодняшнюю дозу прозака – тебе даже вывести из себя ее не удастся.
- Ладно, по рукам, - поспешно согласился Хаус. – Пойду узнаю, где пряталось такое количество довольно крупных существ, пока питекантропы развивали центральную нервную систему.
- Под сенью твоего непомерного самомнения, - отозвался Уилсон и коротко обнял его, перед тем как Хаус открыл дверь.
Разговор с Кадди ожидался тяжелым и именно таким он и был.
Когда она закончила обрисовывать их безрадостные перспективы и в упор посмотрела на Уилсона, тот только и сказал:
- Если его уволят, но сохранят лицензию, то мне придется уйти тоже. В Принстоне ему работу больше не найти.
Кадди откинулась на стуле, опираясь подбородком о сцепленные пальцы.
- Я думала, что ты что-нибудь такое скажешь. А если лицензию аннулируют?
- Тогда не знаю, - искренне ответил Уилсон.
Представить Хауса без медицины, это было что-то за гранью. Как солнце, которое всходит, но не светит.
Хаус, которого он крайне редко видел с каким-нибудь медицинским инвентарем и никогда в белом халате, был в его сознании прочно спаян с профессией врача.
- Ты говорил с Хазе?
- Хазе хочет крови.
Кадди вздохнула, даже не пытаясь скрыть тревогу, затаившуюся в глубине ее блестящих глаз.
- Комиссия послезавтра – ты сумеешь держать Хауса в узде хотя бы во время нее?
Уилсон сделал отрицательный жест.
- Никто не способен держать Хауса в узде, кроме самого Хауса, и только тогда, когда он этого захочет
- Тогда, - ответила Кадди, - тебе лучше сделать так, чтобы он захотел.
Она была, конечно, права, но положа руку на сердце, Уилсон думал не об этом, пока шел от кабинета главврача по коридорам больницы. Он остановился перед учебной комнатой, на внутренних окнах которой не опустили жалюзи, и стал молча наблюдать за Хаусом, перелистывающим снимки перед студентами.
- Треугольная тень в легких.
- Тромбоэмболия легочной артерии? - предположил кто-то, и Хаус согласно кивнул.
- Тромбоэмболия ветвей легочной артерии, мои дорогие мартышки, если уж точно. Хотя то, что к третьему курсу вы научились читать по букварю - это приятно. Тромбоэмболию самой легочной артерии вы на снимках не увидите.
- Она не отображается на рентгене?
- Просто трупам его обычно не делают.
- А в одиночку реально откачать человека с сердечным приступом на улице? – выкрикнул очень высокий, худой, бритый мальчишка с последней парты.
- Реально, - кивнул Хаус, неприметно опуская руку под стол, чтобы стиснуть шрам на бедре через джинсы. Он предсказуемо отозвался болью, но она хотя бы локализовалась теперь только под пальцами. – Реально, если это молодой здоровый человек с асистолией. Только молодые здоровые люди нечасто падают на улице с асистолией.
- А прекордиальный удар1 делать нужно? – уточнила темноглазая девушка с копной ярко-оранжевых косичек-афро.
- Ну, - задумчиво ответил диагност, - если вы этого человека давно знаете и ненавидите, и годами мечтали безнаказанно садануть ему кулаком в грудь, то – да, можно сделать прекордиальный удар, пока он валяется без сознания. В остальных случаях – необязательно.
Он перелистнул снимок в проекторе. Для человека, ненавидящего учить заведомых «врачей для приличия», он получал от этого слишком большое удовольствие.
Хаус и сам не видел снимков до этого, так что с не меньшим интересом посмотрел на изображение грудной клетки, где практически вся правая ее половина была залита ровным белым цветом, словно пленка оказалась бракованной или засвеченной.
- Да тут вообще нет одного легкого, - воскликнул светловолосый мальчишка, вскинув золотистые брови. – Пульмонэктомия2?
Хаус неопределенно махнул рукой.
- Вон виден легочный край на самом верху. Это тотальная правосторонняя пневмония.
После такого заявления они все с уважением уставились на снимок, включая даже парня с прической под летчика первой половины двадцатого века, который большую часть занятия тихо продремал с открытыми глазами.
Девочка, сидящая одна за первым столиком, по-мышиному дернула остреньким носиком.
- Господи, а ему дышать не трудно было?
Хаус оглядел их всех и, повернувшись к снимку, повысил голос:
- Скажите, вам дышать не трудно было?
Он замер, слегка склонив голову к плечу, будто в самом деле ожидая ответа, а Уилсон, наблюдающий все это через стекло не смог удержаться от улыбки.
- Молчит, не отвечает, - с видимым разочарованием в голосе произнес Хаус и, поворачиваясь, встретился на мгновенье взглядом с Уилсоном.
Это длилось всего секунду, а потом Хаус вернулся к своей благодарной публике, а Уилсон, приняв, наконец, решение отправился дальше по коридору.
Студенты вовсю скрипели ручками, описывая снимки, и Хаус получил несколько минут передышки.
Взгляд Уилсона не шел у него из головы.
Он понимал, на самом деле, понимал, что у него проблемы, хотелось ему это обсуждать или нет. И его никогда не смущала вероятность того, что его действия принесут проблемы другим людям. Но не такие проблемы, и не Уилсону. Эта мысль, настойчиво отгоняемая последние дни, впилась ему-таки в мозг. Забывшись, Хаус попытался положить ногу на ногу.
Боль была словно раскаленное шило, вонзившееся сквозь мышцы прямо в кость, рванувшее по нервам в спинной мозг, а потом по позвоночному каналу в голову, где распорола туго натянутый между висками канат выдержки.
Рука крепко сжала баночку викодина и палец поиграл с защелкой крышки, тем специфическим движением, похожим больше всего на поглаживание головки члена при онанизме. Хаус прикрыл глаза, и перед мысленным взором буквально встала россыпь белых таблеток, словно видение раскаленными иглами выбитое на внутренней поверхности век. Он воочию почувствовал гладкую поверхность таблетки языком, ее горечь, переплавляющуюся в специфическое чувство онемения, ее неловкую величину, когда сглатываешь, пытаясь всухую протолкнуть в покрытое наждаком горло. А потом тягостные моменты ожидания и затем…
Облегчение, которое прокатывается по всему телу и на несколько времени…
От этих мыслей рот у него наполнился густой слюной, словно у голодающего. Желание было почти нестерпимым.
- Мы закончили, - заметила девушка с плохо замазанными тональником прыщами и глубоко посаженными умными глазами. – Доктор?
- Веселье никогда не утихает, - пробормотал Хаус и перелистнул снимок.
Сделав это, он поднял глаза и снова посмотрел в окно аудитории, но Уилсона там не было.
*
Камала ударила по клавише Enter изо всех сил, и Уилсон почти поверил, что клавиатуру расколет пополам.
- Привет, - тихо вклинился он между пулеметными очередями печати.
Женщина подняла на него взгляд и тут же снова уставилась в экран ноутбука. Если она была рада сегодня видеть Уилсона, то скрыла это безо всякого труда.
Ему не хотелось приходить, но, пожалуй, ради Хауса Уилсон был готов использовать все шансы.
- Ты не был на конференции в Риджерсе вчера, - не выдержав тишины, все же заговорила первой Магнер.
- Я хоронил крысу.
- Ты все-таки прикончил Хауса?
- Настоящую крысу. Четвероногую, - уточнил Уилсон.
Камала одарила его долгим утомленным взглядом, а потом вернулась к компьютеру.
- Не люблю крыс.
- Стив был довольно умным животным. И очень любил Хауса.
- Ммм? Ну, хорошо, что его хоть кто-то любит.
Уилсон дождался очередного перерыва в стаккато клавиатуры и вставил:
- Знаешь, Хаус сам себе злейший враг.
- Нет, - оборвала его Магнер, лихорадочно закусывая сигарету и роясь в ящике стола, чтобы найти зажигалку. – Пока я жива, определенно не злейший.
Уилсон вдруг мягко вытащил сигарету из ее полных губ, переломил между пальцев и бросил в пепельницу. Камала с мгновенье просто смотрела на него, а потом, словно сорвавшись, со всей силы швырнула зажигалкой куда-то в угол кабинета. Уилсон проводил этот полет взглядом и вернулся к разговору.
- Он, конечно, козел. Никто в этой больнице лучше меня не знает, каким козлом он может быть…
- Но хороший секс слегка искупает тебе неудобства?
Это был удар по правилам, хотя и не соответствующий действительности. Хороший секс в их отношениях появился гораздо позже, чем они с Хаусом буквально вросли друг в друга.
- Ты знаешь, - сказала хирург, - мне плевать, когда кто-то нарушает какой-то регламент страховой. Но есть правила. Другие правила. Никто и никогда не имеет права заставить хирурга взяться за операцию, которую он делать не хочет. Даже заведующий, даже главврач. В крайнем случае, они могут встать и выполнить операцию сами, но не более того. У девчонки были противопоказания, однако пойди он делать биопсию сам – мне плевать. Но он не имел права убивать ее моими руками. Все ваши больные, они умирают от того, что не подействовали лекарства, не сработала иммунная система, не поддался вирус. Они умирают от того, что что-то там, слабо от вас зависящее, чего-то не сделало. Но они не умирают от того, что вы сами что-то сделали. Что-то своими собственными руками. В этом разница между хирургами и остальными, - она перевела дыхание. – Никто кроме нас не убивает собственными кровавыми руками. Поэтому мы на особом положении. Поэтому есть правила.
Она уронила руки на стол и опустила голову. Уилсон мягко погладил ее по тыльной стороне кисти.
- Комиссия послезавтра. Что ты собираешься делать?
- Я сама еще не знаю, Джеймс, - ответила она после молчания, - прости.
После всего у него просила прощения Камала. Уилсон лениво прикинул, как могло быть еще хуже.
*
В ванной шумела вода, когда телефонный звонок заставил Хауса отвлечься от книги в его руках. Шансы на то, что Уилсон выскочит мокрый и обнаженный, были соблазнительны, но призрачны и Хаус поднял трубку.
- Алло, - произнес женский голос.
Хаус вздохнул.
- Я ничего не покупаю, мне плевать на глобальное потепление и я уже нашел собственную веру.
Эллоди неприкрыто хмыкнула.
- Хаус, раньше ты ненавидел меня за то, что я спала с Джеймсом, а ты нет. Теперь ты с ним спишь, а я нет, и ты все равно меня ненавидишь. В ком из нас проблема?
- В тебе, разумеется. Я-то совершенен, - отозвался Хаус и, повысив голос, позвал Уилсона.
Тот вышел уже в полотенце, но еще сухой – видимо искупаться не успел.
Уилсон быстро перехватил трубку и вернулся ванную – единственное место, где ему удавалось поговорить без хаусовских комментариев.
- Эллоди?.. Да, привет… Да… Да… Пока ничего не понятно… Да, конечно, пожалуйста.
- Я поговорила с Биллом, - сказала женщина. – Он предложит тебе место в онкологии и будет рад взять на работу Хауса.
- Рад? – в принципе Уилсон мог допустить, что существуют те, кто не осведомлен подробно о характере Хауса, но «рад» - это уже перебор. – А ты сказала ему, что Хаус злобный тролль и питается чужим чувством самоуважения на завтрак?
- Нет, но я сказала ему, что Хаус гениальный диагност, замечательный нефролог и отлично разбирается в инфекционных болезнях.
- А ты дипломатична, - протянул Уилсон, и они оба рассмеялись.
- Только, - отсмеявшись, сказала Эллоди, - эта программа действует как «размещение партнеров».
Уилсон помолчал, пробуя рукой воду в ванной.
- Я понял. Весьма романтично.
- Не хуже, чем брак по залету, - подтвердила Эллоди и разъединилась.
В ванной текла вода, чтобы Уилсон мог спокойно поговорить, не опасаясь, что его подслушают, но поэтому и он не услышал, как Хаус тихо опустил на рычаг трубку параллельного телефона.
~ ~ ~
1. Удар кулаком по грудине, по некоторым техникам выполняется перед непрямым массажем сердца, в надежде восстановить сердцебиение
2. Удаление легкого
От автораПользуясь правом авторского произвола, посвящаю эту главу своей студенческой группе: Ребята, вы еб@нутые, но вы были лучшей компанией, чтобы пережить эти 6 лет.
@темы: слэш, грегори хаус, фанфики, хаус/уилсон, джеймс уилсон
-
-
31.08.2012 в 01:40-
-
31.08.2012 в 23:58Спасибо. Иногда это легче, иногда сложнее, но я стараюсь
Бедный Стив, так жалко малыша...
Согласна, мне тоже его жаль, но что делать?..
Спасибо вам, что даете возможность еще раз понаблюдать за любимыми персонажами. Жду продолжения с нетерпением, уверена, что не я одна.
Надеюсь, что так
-
-
05.09.2012 в 02:26-
-
05.09.2012 в 09:55-
-
03.10.2012 в 05:57Короче, наворотила я тут.
-
-
03.10.2012 в 20:10Это очень приятный отзыв, спасибо.
Желаю Вам не терять вдохновения и творческих успехов!
Спасибо, это мне ценно.
И отношения между Хаусом и Уилсоном так гармонично переданы, такой разумный баланс, кажется, качнись маятник в одну и ли другую сторону и все испарится, как какая-то субстанция невесомая.
Баланс, конечно, разумный, а вот насколько он устойчив сейчас, вот что интересно...
-
-
21.10.2012 в 20:06а программа размещения партнеров" это что?
жду продолжения.
спасибо
-
-
21.10.2012 в 20:14cпасибо
а программа размещения партнеров" это что?
Когда человека приглашают на работу в другой город или другой штат, в контракте часто указывается пункт "размещение партнера" - это означает, что организация обязуется предложить рабочее место и законному супругу/супруге нанимаемого.
-
-
21.10.2012 в 21:34А вот какой вывод он сделает из разговора Уилсона и Эллоди? Как-то напряженно закончилась глава.
-
-
21.10.2012 в 22:53История тянется давно, да и я немного о другом уже больше думаю, поэтому особенно рада, что характер здесь выдержан.
Как-то напряженно закончилась глава.
ну да, напряжение растет
-
-
21.11.2012 в 10:52-
-
21.11.2012 в 13:13