О чем невозможно говорить, о том следует молчать
Anamnesis vitae
Автор: Creatress
Бета: Sgt. Muck aka Elinberg
Рейтинг: NC-17
Размер: миди
Пейринг: Уилсон/Хаус
Жанр: Drama, Romance
Отказ: Ну, я бы написала, что все мое - но вы же все равно не поверите, правда? Так что, персонажи, события и места, чьи названия покажутся вам знакомыми, принадлежат тем, кому принадлежат
Цикл: Historia Morbi [4]
Фандом: House MD
Аннотация: Хаус и Уилсон учатся жить вместе, а у Хауса в кои-то веки раз пациентка, с которой вроде бы все ясно...
Комментарии: Тайм-лайн: вскоре после третьего развода Уилсона.
Канон, соответственно, учитывается частично.
Все медицинские случаи взяты из практики - очень редко моей, в основном моих преподавателей, кураторов и профессоров.
Anamnesis vitae(лат.) - в точном переводе "Воспоминание о жизни", в истории болезни соответствует разделу "анамнез жизни", совокупность всех сведений о жизни больного в тех ее аспектах, которые могут быть связаны с заболеванием.
Комментарии принимаются с благодарностью, здесь же или на е-мэйл
Предупреждения: слэш, OOC
Статус: Закончен
Глава 3Глава 3
С минуту Уилсон просто смотрел на нее, подмигивающую рыжеватыми бликами в свете лампы, а потом крепко сжал стекло в кулаке, но баночка оставалась все так же реальна. Потом Уилсон погасил свет в гостиной, преувеличенно аккуратно дошел до кухни, опасаясь обо что-нибудь споткнуться, щелкнул там выключателем, прикрыл за собой дверь и опустился на стул, поставив викодин на стол. Руки у него внезапно задрожали, но Уилсон заставил себя глубоко вдохнуть несколько раз и успокоиться. Он взял викодин в руки и тщательно осмотрел. Наклейка от аптеки и выписавшего врача была сорвана, прихватив с собой большую часть этикетки. Впрочем, строчку мелким шрифтом о том, что действующим началом является гидрокодон еще можно было разглядеть. Уилсон снова перевел дыхание. Где-то внутри будто застыла пустота. Тупое сосущее ощущение страха, заставило поморщиться, словно от тошноты. Невольно Уилсон подумал, насколько же глубоко в него проник страх хаусовской наркомании. Очевидно, намного глубже, чем в самого Хауса. Возможно, это естественно. Возможно, чтобы Хаус мог гордо заявить, что ничего не боится, должен был быть кто-нибудь, кто будет бояться за него. Например, Уилсон. Ну, кто же еще? Конечно. Спасибо.
Уилсон снова покрутил пузырек в руках и вдруг понял, что ускользнуло от его первого беглого осмотра: пробка была запечатана.
Мужчина неловко поставил лекарство на стол, встал, достал их початую бутылку виски, плеснул себе немного в стакан и выпил. Его снова пробило на секунду нервной дрожью.
Он почти мог бы заставить себя поверить, что это очередной прикол Хауса, который веселит только его самого. Как обычно. Его, безусловно, подмывало пойти в спальню, вытряхнуть этого придурка из постели и потребовать объяснений, но Уилсон определенно не был настолько пьян, чтобы забыть о том, что в их союзе именно он – носитель разума и сдержанности.
Так что Уилсон сел за стол снова, достал мобильный телефон и набрал номер.
После десятка гудков ему ответил знакомый голос с характерными интонациями.
- Ричард Эшвеге, алло.
- Ох, - запоздало спохватился Уилсон, которому вдруг пришло в голову, что в клинике Сент-Джордж сейчас как и в Нью-Джерси час ночи, - я не разбудил вас?
- Я на дежурстве. Ребекка, пожалуйста, вы должны поставить ему капельницу, а не пропороть руку насквозь. Это я не вам. Чем могу помочь?
- Это доктор Уилсон.
У него ушло несколько минут объяснений, чтобы Эшвеге вспомнил Хауса и соответственно, самого Уилсона, после чего он рассказал, что именно его встревожило.
- То есть пузырек запечатан? – деловито переспросил Эшвеге.
- Да.
- Там есть где-нибудь отметка о дате, когда аптека выписывала это средство?
- Не думаю. Часть этикетки сорвано, но мне кажется, что это лекарство вообще не поступало в продажу.
- С отделения, понимаю… А… Впрочем, ладно, это не имеет значения. Как сейчас самочувствие доктора Хауса?
- Ну, как правило, нам удается купировать резкие усиления его боли рекомендованными средствами. Хотя приступы тоже бывают. Он делает необходимые упражнения, но от терапии с психологом отказался наотрез.
- В каком режиме прошли эти месяцы после реабилитации? Какие-то резкие смены активности? Отпуск? Медовый месяц?
- Ничего такого.
- Особые стрессы? На работе или в личной жизни?
- Не сказал бы. Думаю, что последнее время его жизнь ничем не отличалась от обычной. Что вы посоветуете мне делать?
- Магнезию, витамин В12, лед на голову. Это я не вам, простите. Я полагаю, вам пока не стоит беспокоиться. Некоторым людям нравится смотреть своим демонам в лицо. Пусть так и будет. Пока викодин остается для него вызовом – не думаю, что существует опасность. Хотя вам, конечно, придется наблюдать, что там с этим пузырьком.
- Я должен рассказать Хаусу, что мне известно?
- Не думаю, что вам следует это делать. Оставьте ему его секреты. Нет-нет, каталку не туда! Это я не вам.
Обыденность, с которой Эшвеге принял его сообщение, немного успокоила Уилсона, так что, закончив разговор, он еще раз потряс баночкой с викодином, вслушиваясь в сухой стрекот пересыпающихся таблеток, потом покинул кухню и на ощупь сунул пузырек в карман джинсов Хауса.
Сам Хаус спал в позе морской звезды, раскинувшись по всей кровати. Уилсон не слишком-то нежно сдвинул его и лег на свою сторону.
Через пару мгновений Хаус уже перевернулся на бок и привалился к Уилсону, так и не проснувшись.
Или сделав вид, по крайней мере.
* * *
На следующее утро Уилсон отловил Хауса на балконе, принеся вместо парламентерского флага кусок чизкейка из буфета. После произошедшего ночью он решил, что ему следует быть мягче с Хаусом. Каким бы невыносимым чудовищем тот ни был временами.
- Чизкейк? – уточнило «невыносимое чудовище». – Ты туда сунул сыворотку правды?
- А тебе есть, что скрывать от меня? – немного принужденно улыбнулся Уилсон.
- Я дрочил на Кэтрин Хепберн, когда мне было пятнадцать.
- Во-первых, Хаус, прекрати! А во-вторых, я знаю. Ты мне это уже говорил.
- Когда это я был так пьян?
Слова были правильными: острые подколки, насмешки на грани хорошего вкуса и язвительные комментарии.
А вот выражение лица Хауса не было правильным. Не было энтузиазма, задора, веселья от состряпанных гадостей. Взгляд выглядел потухшим. Строго говоря, Уилсон мог бы почти поклясться, что Хаус напуган. Знать бы еще чем.
- Хаус, - мягко сказал Уилсон, беря его за руку, - поговори со мной. Пожалуйста.
- Я уверен, что у тебя в кабинете есть радио. Если нет, можешь пойти послушать в машину.
- Хаус. Перестань. Я же вижу, что с тобой что-то происходит.
- Все нормально.
- Черт возьми, если я спрашиваю – значит, нет, не нормально! Почему ты не можешь просто сказать, что именно случилось? В конце концов, мы вместе, разве нет? Тебе нет нужды справляться с чем-то одному!
- Слушай, точно! – с показным энтузиазмом воскликнул Хаус, и Уилсон сжал зубы, сдерживая порыв спихнуть его с балкона. – Это идея! Давай сходим на сеанс семейной терапии – займемся сексом при посторонних, просто мечта!
- Хаус, я вижу, что тебя что-то гнетет… почему бы тебе не рассказать, что не так?
- То есть на прилюдный секс надежды нет? – сокрушенно вздохнул Хаус. – Знаешь, Уилсон… шел бы ты к своим пациентам. Наверняка там найдется над кем прочесть отходную.
Уилсон отбросил его руку, словно та его обожгла, развернулся и ушел.
*
- Миссис Винк, я вас уверяю, что эта операция…
Дверь распахнулась, заставив пациентку вздрогнуть, а Уилсона вздохнуть. На пороге стоял Хаус.
- Чем занят?
- Хаус, я занят, – практически одновременно выпалил Уилсон.
- Я понимаю. Поэтому я и спрашиваю тебя: чем ты занят? – очень медленно сообщил Хаус, как будто Уилсон был не просто глуховат, но еще и туповат к тому же.
- Хаус, пожалуйста, подожди меня в коридоре.
- Как, тебе не нужно мнение независимого консультанта? Мэм, он давит на вас врачебным авторитетом? – поинтересовался Хаус, удобно устраиваясь в кресле.
Уилсон мысленно застонал. Только этого ему сейчас и не хватало: Хауса, любезного с пациентами.
- Так вот, миссис Винк, - вернулся он к прерванному разговору, твердо решив не обращать на Хауса внимания, - я понимаю, что любое хирургическое вмешательство на головном мозгу всегда внушает страх, но я уверяю, что данная операция не представляет опасности и особых сложностей.
- Конечно, - вставил Хаус, - это же головной мозг! На нем вообще не бывает сложных или опасных операций!
Миссис Винк, относящаяся к породе людей, которые испытывают первобытный страх перед медициной, и рады бы лечить пузырчатку «травками», встревожено на него посмотрела.
- В любом случае, - слегка повысил голос Уилсон, - опухоль головного мозга требует безотлагательного лечения, и нам очень повезло, что локализация опухоли и глубина ее залегания…
- Конечно, - перебил его Хаус, разглядывая снимки и заключение по поводу биопсии, - нельзя забывать, что глиома – доброкачественная опухоль.
- То есть она неопасна?! – тут же подхватила миссис Винк, как будто роль эта была ей известна по нотам.
- Любая опухоль головного мозга опасна, - рявкнул Уилсон. – Сама локализация делает ее злокачественной! И я думаю, Хаус, что если миссис Винк понадобится консультация, то она предпочтет для этого специалиста!
Напрасно. Миссис Винк смотрела на Хауса с обожанием. Она смотрела бы с обожанием на любого, кто не советовал бы операцию.
- Понимаете, доктор Уилсон, я так боюсь наркоза… И еще все эти истории о том, как врачи воруют и продают органы…
- Господи, да кому они нужны, ваши старые, просроченные органы, - поморщился Хаус.
Уилсон схватил его за запястье, вытаскивая из кресла.
- Хаус, - прошипел он, - подожди меня в коридоре.
Диагност усмехнулся ему в лицо и вышел.
*
В следующий раз Хаус встретил Уилсона, когда тот нашел его в вестибюле.
- Она отказалась от операции, - со сдержанной яростью сообщил ему Уилсон. – Спасибо тебе!
- Круто, - зевнул Хаус.
- Можешь собой гордиться, - выплюнул Уилсон и, круто развернувшись, направился в сторону лестницы.
- Уилсон! – по возможности лениво окликнул его Хаус, захромав следом. - Я не слышу искренней благодарности в твоем голосе. В конце концов, я же для тебя старался!
- Да что ты? Весьма признателен и очень тронут!
Хаус поморщился от боли в ноге, пытаясь поравняться с Уилсоном, чтобы придержать за рукав.
- Слушай, если тебе это так надо, я натравлю на эту гусыню Кэмерон, и та ее мигом убедит. Но только ты знаешь не хуже меня, что больного нельзя уговаривать на операцию. Пациент должен быть уверен сам. Черт возьми, Уилсон, это, мать его, головной мозг! Не та трепанация, не тот гемостаз, нетипичное расположение нервных центров – и ты получишь слепоту, глухоту, парез, паралич, черта в ступе. И кто окажется виноват, Уилсон? Эта баба никогда не сможет понять, была ли необходима эта операция или нет. Зато она точно будет считать, что во всех осложнениях виноват ты – ты же ее уговорил. Ты этого хочешь, оказаться крайним?
- Я скажу тебе, чего я хочу, - ответил резко Уилсон, - я хочу, чтобы не мне пришлось сообщать этой женщине через пару месяцев, что ее опухоль стала неоперабельной. Я хочу, чтобы не мне приходилось объяснять ей, почему она теряет зрение, я хочу, чтобы не мне нужно было говорить ей, что из-за сдавления мозжечка она больше никогда не встанет с постели. И я хочу, чтобы не мне надо было смотреть, как она умрет от синдрома вклинения. Если у тебя все так просто, почему бы тебе это все не сделать вместо меня?!
Он рывком выдернул свою руку из хватки Хауса и начал подниматься по лестнице.
Тот нахмурился, понимая, что для Уилсона эта доброкачественная и операбельная опухоль, очевидно, значила слишком много.
- Уилсон, - сказал он ему в спину, с трудом поднимаясь по ступенькам, - ну если бы чего-нибудь такое сделал ты, я бы тебя простил.
Уилсон остановился и обернулся.
- В этом вся разница между нами, Хаус, - с горечью заметил он, - я бы никогда такого не сделал.
И он поспешил наверх, почти бегом преодолевая лестничный пролет.
Хаус попробовал успеть за ним, но острая боль, пронзившая ногу, заставила его опуститься прямо на ступеньки и с раздражением отбросить трость.
*
До конца рабочего дня они с Уилсоном больше не встречались. Машины Уилсона на стоянке уже не было к тому моменту, когда Хаус вышел, так что Грег отправился домой, рассчитывая застать Уилсона там. Если конечно, тот не намылился снова в бар, но тогда Хаус считал себя в полной мере имеющим право закатить скандал по этому поводу. Спивающийся Уилсон, равно как и роль партнера носителя вредных привычек, в его планы не входили.
Однако Уилсона вообще не было в квартире. Дом встретил Хауса тишиной и темнотой. Тот постоял, нахмурившись на пороге, а потом зажег свет и вошел вовнутрь. Ключей Уилсона на специально прибитом крючке не оказалось. Хаус, которым овладели неопределенные, но нехорошие предчувствия, бездумно зашел на кухню, потом в спальню, а затем в ванную. Что-то привлекло его внимание, но он не мог точно сформулировать причину своего беспокойства, пока не понял, что из стаканчика исчезла вторая зубная щетка.
Конечно, предположение, что Уилсон, схватив свою зубную щетку и зажав ее в кулаке, побежал в ближайшую аптеку за новой, было не более и не менее вероятно, чем что его похитили инопланетяне. Но в первом случае, пришлось бы признать, что вместе с щеткой Уилсон рассчитывал купить в аптеке еще и бритву, крем для бритья, фен, и, как показал беглый осмотр спальни, штук шесть рубашек, три галстука и чемодан. Во втором случае, Хаус мог поклясться, что инопланетяне забрали бы только что-то одно – или Уилсона, или зубную щетку. Он с трудом мог придумать ситуацию, в которой инопланетной форме жизни срочно понадобилось бы и то, и другое.
Хаус хмыкнул и с задумчивым видом взял телефонную трубку.
*
Уилсон уже успел лечь и даже просмотреть с десяток страниц какой-то книги, не особо, впрочем, вникая в содержание, когда в дверь вдруг застучали. Слегка удивленный, он выбрался из-под покрывала и, решив, что это горничная или портье, открыл дверь.
На пороге, конечно, стоял Хаус с наглым блеском в глазах и рюкзаком за плечами. Он сдвинул Уилсона с дороги тростью и прошел в номер.
В любом случае Джеймс был слишком растерян и утомлен, чтобы всерьез сопротивляться, а уж тем более устраивать сцену в коридоре гостиницы, где их без сомнения услышали бы сразу несколько этажей.
Так что он просто закрыл дверь и обернулся, глядя на стоящего посередине комнаты Хауса.
- Как ты меня нашел?
Хаус пожал плечами, очевидно слишком погруженный в свои размышления, чтобы позабавится тем, насколько туго соображает Уилсон.
- Последний набранный номер на домашнем телефоне. Ты звонил в гостиницу, чтобы заказать комнату.
Уилсон вздохнул и сел на край постели. Устало потирая переносицу, он спросил:
- Зачем ты приехал? Я не хочу сейчас разговаривать.
- Разговаривать? – переспросил Хаус, скидывая рюкзак. – Разговаривать? – снова повторил он, расстегивая молнию. – Ты меня с кем-то спутал. Я не собираюсь разговаривать.
Он открыл рюкзак, и Уилсон с удивлением обнаружил, что тот полностью занят запиханной внутрь подушкой. Хаус не без усилий вытащил ее оттуда и швырнул на кровать ближе к стене.
- Я приехал, чтобы лечь спать, - сообщил Хаус, стягивая кроссовки. – Как выяснилось, я не могу нормально спать без тебя, а я спасаю чужие жизни, и ты не имеешь права отказывать мне в полноценном отдыхе. Если по каким-то причинам, ты решил ночевать в гостинице… отлично.
Не дожидаясь ответа Уилсона, он залез на кровать и умудрился уютно устроиться в основном на своей, и частично на уилсоновской подушке.
Уилсон наклонился вперед и беспомощно закрыл лицо руками. Он не знал, плакать ему или смеяться в этот момент.
* * *
Неверно было бы предположить, что Уилсон остался в гостинице. Очевидно, поняв, что доза Хауса в его жизни не уменьшится радикально таким способом, он решил не тратить деньги на номер. Тем более, что не существовало решительно ни единой причины, которая могла бы помешать Хаусу запихивать подушку в рюкзак каждый вечер, садиться на мотоцикл и доезжать до гостиницы. Таким образом, Уилсон вернулся домой. С Хаусом он практически не разговаривал, решив ограничить их общение лишь самыми необходимыми темами. Почему-то в исполнении Уилсона сейчас все необходимые темы звучали односложно, выражались в глаголах, да еще и к тому же в повелительном наклонении: «Ешь», «Ложись», «Возьми».
Неверно было бы также предположить, что Хаус не предпринимал ничего, чтобы Уилсон его простил. За это время он успел трижды приклеить зубную щетку Уилсона к стаканчику, дважды вытащить аккумулятор из его телефона, дважды запустить Стива в хлопья для завтрака, один раз намешать синего пигмента в крем для бритья и один раз заменить музыкальный диск в машине Уилсона на тот, в середину которого был врезан вопль мартовских котов. Но все напрасно. Уилсон оставался неумолим.
Предположить, что за это время ничего не произошло, тоже было бы абсолютно неверно. Произошло очень многое: во вторник, после эмоционального спарринга с Кэмерон, миссис Винк отказалась от операции и гордо покинула больницу; в среду Кадди сломала в решетке на автостоянке каблук; в четверг в газетах штата Нью-Джерси появились сообщения о коррумпированности нынешних депутатов; в пятницу в Плейнсборо сломался томограф; в субботу шел дождь; в воскресенье Уилсон вышел из своего уютного односложно-глагольного мирка и сообщил Хаусу, что если тот еще раз намотает прозрачную пленку на унитаз, то он, Уилсон, собственноручно в эту же пленку завернет хаусовский сэндвич.
Ну, а в понедельник случилось самое страшное. Хаусу стало скучно.
Глава 4
Глава 4.
- Во всей этой проклятой дыре, известной также в определенных кругах, как Принстон Плейнсборо, существует хоть один интересный больной?! – вопросил Хаус у своей команды, когда у них не оказалось ни единой истории болезни. Снова.
Все трое синхронно сделали вид, что заняты чем-то совсем-совсем другим. Хаус подумал, что как минимум в одном он оказался отличным педагогом – Утята прекрасно научились объединяться против него.
- Если через пятнадцать минут у меня не будет пациента, я начну диагностировать кого-нибудь из вас, - пригрозил он. – Начну, пожалуй, с Чейза… Для начала, конечно, сделаем биопсию простаты…
- На самом деле одна пациентка есть, - поспешно перебил Чейз.
Он был почти уверен, что Хаус шутил по поводу биопсии, но это такая вещь насчет которой хочется знать наверняка.
- Наверное, мы сможем отложить твою биопсию на следующую неделю, - предположил Хаус. - Что за пациентка?
- Ну, она обратилась за помощью сама, описывает, что ощущает шевеления в брюшной полости, говорит, что выполнила тест на беременность, и он был положительный. С ее слов была задержка месячных.
- И это все? - разочарованно пробормотал Хаус. – Чейз, если тебя в детстве уверили, что детей находят в капустном супе, то я очень рад, что ты, наконец, узрел свет истины, но все же не надо всех равнять на свой умственный уровень. Отправь ее к гинекологам и иди готовиться к биопсии.
- Гинекологи уже смотрели ее, - тут же ответил Чейз, - выполнили УЗИ – плодное яйцо в матке не обнаружено, сама матка не соответствует по размерам предполагаемому сроку беременности, а при подробном сборе анамнеза выяснилось, что как минимум несколько дней назад у нее было кровотечение, которое могло быть менструальным. Короче, они сняли предполагаемую беременность. Однако пациентка отказывается выписываться, очень эмоционально описывает жалобы.
Хаус хмыкнул, очевидно, демонстрируя свое отношение ко всем, эмоционально описывающим жалобы.
- Ладно… Забирайте к нам эту… Как ее там зовут?
- Джейн Доу. Она не назвала имени, документов при ней нет. Она не вполне социально сохранна.
Хаус записал на доску «Шевеление в животе» и теперь критически оглядывал творение рук своих.
- Что приходит вам в голову при виде этого симптома?
- Глисты, - мрачно отозвался Форман.
Хаус кивнул.
- Я подозревал это. Вытащи их оттуда, а потом сходи и займись дерьмом. В конце концов, именно оно – наша первая теория.
И он подписал суть ниже «Глистная инвазия».
- А чем займетесь вы?
- Самым главным, - важно ответил Хаус. – Лабораторной работой.
*
- Хаус, не трогай пробирки, - сказал доктор Гарнер, настраивая экран микроскопа на новую яркость. – И слезь со стола, пожалуйста.
Он начал с этих фраз час назад, когда Хаус принес образцы на срочное исследование, сел на лабораторный стол и начал примериваться, как бы поинтереснее поменять пробирки с кровью местами в штативе. С тех пор Гарнер успел приготовить препарат, сделать пару тестов и посмотреть микроскопию, и раз двадцать повторить эти пресловутые фразы. На Хауса они не оказывали ни малейшего действия, но, очевидно, доктор Гарнер оставался в глубине души оптимистом.
Гарнер был молчалив и необщителен, по своему характеру, имиджу и роду занятий. Добрые девяносто девять процентов своего времени в больнице он проводил в лаборатории, не считая тех редких моментов, когда его участие требовалось на какой-нибудь комиссии или на отделении. Несмотря на это, Гарнер был в курсе практически всего, что происходило в больнице, потому как время от времени с каждого отделения кто-нибудь да забегал к нему попросить поторопиться с анализом. Лаборант склонял свое изуродованное гигантским невусом1 лицо к микроскопу, покорно слушал чужие рассказы, но сам редко что-что говорил. Подобная жизнь сделала Гарнера, хотя ему было не больше тридцати пяти, философом той породы, которую обычно называют «сухарем».
Однако вопреки мнению большинства Гарнер не просто был всегда рад, когда к нему заглядывали поболтать, а испытывал на самом деле ни с чем несравнимое блаженство, когда незваные посетители наконец уходили и оставляли его с пробирками и аппаратами.
Так что он и сейчас поднял голову, поворачиваясь к Хаусу неповрежденной стороной лица.
- Слушай, а у тебя нет никаких дел в собственном кабинете? Я бы прислал результаты, когда закончил.
- Ты забудешь про этот анализ, - непререкаемо возразил Хаус.
Гарнер мог бы поклясться, что ни за что не забыл бы, по крайней мере, для того, чтобы не подвергнуть себя опасности повторного визита, но в спор вступать не стал. Вместо этого он по привычке провел кончиками пальцев по темно-фиолетовому пятну, захватывающему его левую щеку, висок, часть лба и расплывчатыми кляксами заезжающему на веко, и снова начал двигать предметное стекло в микроскопе.
- И вообще, - продолжал Хаус, - я прихожу сюда, чтобы помочь твоей социальной адаптации.
Гарнер издал еле слышный сухой смешок, похожий скорее на треск.
- Ты приходишь сюда потому, что втюрился в своего онколога от самых остриев своих рогов до кончиков копыт, и тебе хочется поболтать, а всех остальных в этой больнице ты довел уже до рвотного рефлекса на одно свое имя.
- Между прочим, ты должен гордиться тем, что вознагражден за свое отшельничество таким доверием, - пафосно провозгласил Хаус, откручивая пробку пузырька с красителем.
- Я вознагражден за то, что имею привычку входить, не стучась, в общественный туалет, - не согласился Гарнер, отбирая у Хауса пузырек, - и не доверием, а зрелищем, без которого вполне мог бы обойтись.
По светлой столешнице расплылись яркие фиолетовые кляксы. Хауса это не расстроило, а Гарнера не порадовало.
- В твоем возрасте пора завязывать играть в конспиратора 007, ты все равно не похож на Шона Коннери, - пробормотал лаборант, вытирая краситель салфетками, и превращая кляксы в неясные разводы, в которых при наличие большого воображения можно было углядеть смутные очертания некой фигуры из теста Роршаха. Хаус таким воображением обладал, так что открыл пузырек снова, намереваясь подправить живописные очертания, чтобы стали отчетливее.
- Уилсон боится, что большие ребята больше не возьмут его играть в баскетбол, - отмахнулся он.
Гарнер снова фыркнул, неодобрительно косясь на эстетические изыски Хауса.
- Я вас расстрою: в этой больнице и так много лет все знают, что вы, ребята, любовники. Или думают, что знают. Так что этой информации не пробиться даже в первую десятку сплетен.
- Мне не уговорить Уилсона, можешь поверить?
- Нет, - тут же ответил Гарнер, - я не могу поверить даже, что ты сумел уговорить его начать спать с тобой. И вообще, перестань валить на него собственных тараканов, заботливо взлелеянных и взрощенных. Уилсон приходил ко мне четыре часа назад по поводу атипичных клеток в биопсии. На этот раз он понимает твое поведение еще меньше чем даже я.
- Это неудивительно, - машинально огрызнулся Хаус. – Уилсон всегда выбирает подходящий момент, чтобы перестать понимать.
- А почему бы тебе все это обсудить не со мной, а с ним?
- Обсудить проблему с тем, кого это напрямую касается? – с наигранным ужасом переспросил Хаус.
- Слишком нормально для тебя да?
Диагност кивнул.
Гарнер пожал плечами, подавляя зевок.
- Хаус, я не вижу тут никаких признаков глистной инвазии, - сообщил он, махнув рукой в сторону экрана. – Тебе как воздух нужно, чтобы я нашел глистов?
- Почти. Тогда мне не придется работать, - уточнил Хаус, снимая пробирку со штатива.
Лаборант вздохнул и включил обычный микроскоп, переставляя туда предметное стекло.
- Хаус, не трогай пробирки. И слезь со стола, пожалуйста.
*
Когда Хаус вышел из лаборатории, унося с собой уверения Гарнера, что никаких глистов нет и в помине, и его же персональную анафему (пробирки в штативе все же оказались поменяны местами), то, разумеется, его дурная удача не могла не помочь ему столкнуться с Уилсоном. Онколог, держа в одной руке стаканчик с кофе, против воли скользнул по Хаусу взглядом и прошел бы мимо, если бы Грег его не остановил.
- Уилсон, хватит делать вид, что мы не знакомы, надоело. Учитывая, что ты думаешь, как будто у тебя есть гордость - это, кстати, забавно – а еще ты оскорблен в лучших чувствах и разозлен, а я определенно не собираюсь извиняться, можешь просто мне врезать.
Уилсон смерил его внимательным взглядом, словно взвешивал все за и против этого соблазнительного предложения. Однако он покачал головой, то ли с сожалением отказываясь от этой мысли, то ли осуждая ребячливость Хауса, и направился, было, дальше, не отвечая. Однако Хаус придержал его за свободную руку.
- Брось, я же вижу, что ты хочешь.
- Хаус, - вздохнул Уилсон, - не придуривай. Я не собираюсь тебя бить.
- Но ты хочешь.
- Не хочу.
- Хочешь. Видно по форме бровей.
- Не хочу.
Он стряхнул чужую руку и сделал шаг вперед, однако Хаус вырвал у него стаканчик и выплеснул в Уилсона кофе. Коричневые пятна расползлись, покрыв большую часть ослепительно-белого халата и светло-серой рубашки, часть кофе вылилось на пол, забрызгав ботинки и брюки. Не слишком большим преувеличением было бы сказать, что Уилсон оказался покрыт кофе практически с ног до головы.
- Вот теперь хочешь еще сильнее, - подытожил Хаус с каким-то ненормальным весельем в глазах.
Уилсон с видимым трудом взял себя в руки.
- Нет, Хаус, - ответил он, отодвигая его с дороги и проходя мимо.
- А вот и да, - усмехнулся Хаус, снова хватая его за руку.
- Господи, да оставишь ты меня в покое?! – воскликнул Уилсон, выведенный из себя, и резко развернувшись, заехал Хаусу по лицу так, что тот рефлекторно сделав шаг назад, неудачно запнулся о собственную трость, и навзничь рухнул на пол.
Все разговоры среди больных пришедших в клинику на консультацию мгновенно стихли, а все взгляды оказались прикованы к разыгравшейся сцене. Уилсон оглянулся по сторонам, оценил неожиданно свалившуюся на них с Хаусом популярность, развернулся и поспешил к лифтам.
Хаус неловко приподнялся на локте, прижимая вторую руку к носу из которого обильно текла кровь, и поискал взглядом трость. Сидящая неподалеку на скамейке женщина смотрела на него глазами полными такого ужаса, что Хаус просто вынужден был сказать.
- Все в порядке, он из онкологии – там просто принято так прощаться.
Женщина побледнела еще больше.
- Хаус! – воскликнул, как из-под земли появившийся Форман. – Что вы здесь делаете?
- Прилег немного позагорать, разве не заметно? – ответил Хаус, размазывая кровь по лицу.
- Не паясничайте, - раздраженно бросил Форман, помогая шефу встать на ноги, - и не слишком-то элегантно закапывать кровью пол вокруг. У нашей пациентки приступ.
*
У нее и в самом деле, был приступ, и не надо было быть врачом, и уж тем более гением, чтобы понять, что он чистейшей истерической природы. Девушка хохотала и рыдала, билась в судорогах, но, конечно, очень аккуратно, чтобы ничего себе не поранить. Хаус, по-прежнему зажимающий нос, чтобы унять кровотечение, молча сел в кресло в палате, глядя, как Утята пытаются успокоить пациентку. Он знал, что самый лучший способ в таком случае – это всем выйти из палаты и оставить больного одного, и собирался сказать об этом своей команде в самом ближайшем будущем. Ну как только налюбуется на их попытки. Зрелище и впрямь было забавным, однако любопытный взгляд Хауса бегал по всему помещению. Внезапно его внимание привлек рюкзак, валяющийся рядом с остальными вещами пациентки. Хаус подтянул его тростью поближе к себе и посмотрел на донельзя грязный, засаленный резиновый брелок, бывший когда-то ярко-розовым. Именной брелок, который обычно носят дети.
- Джулия! – резко окликнул Хаус, поворачиваясь к койке.
Пациентка сразу же утихла и повернулась к Хаусу, глядя на него полными слез глазами, завешанными давно нечесаными и немытыми прядями волос.
Что интересно, на оклик Хауса обернулся еще и Чейз, но это диагност решил обдумать попозже.
- Джулия – кто? – быстро и требовательно спросил Хаус, пользуясь временем, пока больная не впала в истерику снова. – Джулия Робертс? Джулия Эштон? Джулия Фоскорфония?
- Бэнкс, - хрипло выдавила из себя девушка, явно сорванным голосом, - Джулия Бэнкс.
- Сойдет, - пробормотал Хаус, выбираясь из кресла и делая команде знак и идти за ним.
*
- Вы были правы, Хаус! – оживленно сказала Кэмерон, когда они с Чейзом и Форманом вернулись в кабинет, где их шеф сосредоточенно кидал йо-йо.
- Ну, это неудивительно, - кивнул Хаус. – А в чем я был прав?
- Джулия Бэнкс уже лечилась у нас, мы нашли старую историю болезни. Больная действительно наркоманка, кокаинистка, потом употребляла крэк.
- Вы ее через наркологию отыскали, что ли? – нахмурился Хаус.
- Через приемный покой, - возразила Кэмерон.
- Мы не сказали самого интересного, - заметил Форман. – Знаете, с чем она была госпитализирована?
- Если бы знал, давно выставил бы вас всех вон.
- У нее была патомимия. Ей мерещилось, что под кожей шевелятся жуки, она исполосовала себе все руки бритвой, чтобы вытащить их, и надергала из себя кусков мышц пинцетом, приняв их за личинок.
Хаус выпрямился в кресле, задумчиво кивнув. Патомимия была нередким явлением при приеме кокаина и некоторых галлюциногенов, но и не так чтобы очень частым. Хотя, безусловно, зрелищным.
- Я думаю, что диагноз тут ясен, - сказал Чейз. – Передадим ее наркологам?
Это было логично. Возможно, даже слишком логично. Кроме того, у Утят были слишком довольные лица.
- Кому ясен диагноз? – придирчиво спросил Хаус. – Кого он устраивает?
Его команда обменялась быстрыми взглядами.
- Ну, наркологов он определенно устроит.
- А меня не устраивает. Я не вижу доказательств для постановки диагноза «патомимия».
- А…?
- А то, что у нее когда-то была патомимия, - перебил Хаус, – еще не показатель того, что сейчас с ней то же самое, и вы можете с чистой совестью свалить ее другим врачам. Где подтверждения диагноза? Где данные за то, что она по-прежнему наркоманка? В приемнике взяли анализ на токсины?
- Это все равно ничего не решит, - возразил Чейз. – Вы знаете, что патомимия может возникать как на высоте интоксикации, так и на высоте абстиненции.
- Я знаю.
- А как мы тогда сможем доказать патомимию?
- Никак, - ответил вместо Хауса Форман. – Мы никак не сможем ее доказать, и Хаус это прекрасно понимает.
- Ну, а вы должны знать, как в таких случаях ставится диагноз, - с доброй крокодильей улыбкой сообщил Хаус.
Они действительно знали.
- Исключение всех других вариантов, - пробормотал Чейз.
- Бинго, - кивнул Хаус, снова беря йо-йо, - займитесь, у вас впереди целая ночь.
Интуиция и здравый смысл дружно подсказывали, что она может оказаться очень и очень долгой, особенно если Хаус твердо вознамерится не позволять никому из них уйти, пока они не поставят окончательный диагноз.
*
Около шести часов вечера Уилсон пришел в кабинет к Хаусу, неся в руке резиновый мешок со льдом.
- Держи.
Хаус с интересом покосился на темно-синий мешок, положенный на стол прямо перед ним, а потом поднял взгляд на Уилсона.
- Зачем это?
- Для твоего носа, - мрачно ответил Уилсон.
Кровь идти перестала, но нос и щека рядом отчетливо начали опухать, так что к завтрашнему дню по лицу должны расползтись синяки. Это, равно как и ржаво-бурые пятна на рубашке Хауса, заставляло Уилсона чувствовать себя виноватым.
- Зачем ты его принес? – уточнил Хаус.
Уилсон удивлено поднял брови.
- Я тебя настолько сильно ударил? Даже если оставить все остальное в стороне, мы все еще вроде как… вместе. Как бы ты ни выеживался и как сильно ни злил бы меня, мне все равно есть до тебя дело.
- Сколько? – усмехнулся Хаус. – Сколько еще… тебе будет дело? Когда тебе надоест? Когда тебе надоест достаточно, чтобы свалить к новой шлюхе и влюбиться в нее до конца своих дней?
Уилсон отшатнулся, будто еще ударили, и закусил губу, стараясь взять себя в руки.
- Знаешь, Хаус, - слегка приглушенно, явно сдерживаясь, заметил он после паузы, - я не стану возражать, что ты самого себя назвал шлюхой… в конце концов, тебе, конечно, виднее, но знаешь, сейчас я бы с огромным удовольствием врезал тебе еще раз. Вот за эти твои слова.
Он развернулся и направился к двери, когда Хаус окликнул его в спину:
- Ну, и зачем вообще ты приходил?
Уилсон резко развернулся и стремительно подошел к столу, заставив Хауса невольно слегка податься назад.
- Видимо, для того, чтобы дать тебе возможность еще раз проверить, как много ты можешь выкинуть так, чтобы я сохранил свои чувства к тебе! Я не знаю, сколько там проверок еще приготовлено тобой, но лучше бы тебе притормозить, черт тебя возьми! Раньше ты доставал меня только на работе и иногда после, но теперь, мать твою, мы живем вместе, мы спим вместе, мы работаем вместе – и ты не даешь мне вздохнуть ни на секунду. Это перебор, Хаус! Жизнь с тобой и без того достаточно сложная, и мне не нужно, чтобы ты специально добавлял еще неприятностей!
- Потому что тогда тебе надоест еще раньше, чем это и так произойдет? – любезно подсказал Хаус.
Уилсон с грохотом хлопнул раскрытой ладонью по столу.
- Заткнись! Не знаю уж почему именно сейчас ты решил, что стоит перестать мне доверять, но… - он осекся и замолчал.
Уилсон выпрямился, поправил по привычке халат, сдвинул браслет часов. Взгляд у него был отстраненным и задумчивым, как у человека, который о чем-то очень напряженно думает.
- Кадди, - наконец, тихо сказал он. – Я пришел сюда потому, что меня попросила Кадди. Она хочет, чтобы ты оставил эту пациентку другим врачам, на наркологию. У нее есть новый пациент для тебя.
- Я не собираюсь брать нового пациента, - раздраженно огрызнулся Хаус, который подозревал, что у Уилсона головоломка сошлась. Причем сошлась не так, как хотелось бы ему, Хаусу. – Я не уверен, что это патомимия.
- Да как будто мне есть до этого дело… - медленно ответил Уилсон и, наконец, ушел, отчетливо хлопнув дверью.
Команда Хауса в соседней комнате разбирала какие-то результаты анализов, новые и старые, и была так поглощена этим занятием, что только неисправимый оптимист мог бы поверить, что они не заметили настроя, с которым Уилсон покидал кабинет Хауса.
- Он не согласился отказаться от пациентки? – спросила Кэмерон.
Уилсон отрицательно покачал головой.
- Нет.
- Интересно, на свете есть еще один такой Хаус? – против воли с гордостью улыбнулась девушка.
- Если есть, - хмуро ответил Уилсон, - пусть не звонит мне: с меня вполне достаточно одного.
~ ~ ~
1. Гигантское врожденное пигментное пятно, занимающее большую часть поверхности тела и склонное в ряде случаев к озлокачествлению.
Глава 5
Глава 5
Пэт Кэтер, психиатр, предпочла принести свое заключение на диагностическое отделение лично, о чем вероятно успела пожалеть.
- Ну, я не увидела отчетливых доказательств патомимии. С другой стороны пациентка с длительным наркологическим анамнезом… и просто эмоционально нестабильна… В принципе, ее жалобы они похожи на бредовые идеи.
- Так это бред или похоже на бред? – раздраженно спросил Хаус.
Доктор Кэтер пожала плечами и закинула ногу на ногу, так что и без того короткая юбка еще поднялась.
- Доктор Кадди просила, чтобы пациентку от вас убрали. Напишите в историю, что у нее бредово-галлюцинаторный синдром. Я ее заберу.
- Но это бред или нет? – упрямо спросил Хаус.
Психиатр вздохнула и демонстративно посмотрела на часы.
- Доктор Хаус, чего вы от меня хотите? Она наркоманка, у нее в любом случае есть психические отклонения. За одну беседу невозможно сказать, насколько они серьезны. Сейчас девять пятнадцать. Моя смена закончилась пятнадцать минут назад. Я собираюсь домой. Отправьте больную ко мне на отделение… мы посмотрим, исчезнут ли ее жалобы на антипсихотиках.
- На антипсихотиках могут исчезнуть вообще любые жалобы.
Доктор Кэтер снова пожала плечами. Она достаточно часто встречалась с Хаусом, чтобы понимать, что если ввяжется в спор о новых поколениях психиатрических препаратов, то домой не попадет и к одиннадцати.
- Это похоже на бред отрицания, когда больному кажется, что у него исчезли внутренние органы, и он вообще уже труп. Еще больше это похоже на висцеральные галлюцинации – ощущение присутствия в собственном теле каких-то животных, червей. Патомимию я бы тоже не сбрасывала со счетов. Любой из этих синдромов мог развиться на фоне наркомании. Но возможно, у нее и нет ни одного этого синдрома, просто она так описывает реальные ощущения. Я пока не могу сказать точнее, и никто не сможет. Она наркоманка, психически в любом случае нездорова, приступы бреда уже бывали.
- Что вы заладили?! – перебил ее Хаус. – Мне неинтересно, что с ней было! Я хочу знать, что с ней сейчас!
На счастье доктора Кэтер, дверь распахнулась, и вошел Чейз.
- Хаус, вас доктор Кадди зовет. Срочно.
- Во-первых, гонцов с плохими вестями казнят. Во-вторых, Кадди знает, что в таких случаях за мной надо присылать личный вертолет, - с этими словами Хаус встал.
Психиатр вздохнула с облегчением. Возможно, она еще успеет попасть домой хотя бы к десяти.
*
Когда Хаус, весьма неторопливо, добрался до кабинета Кадди, та уже поспешно собирала вещи, готовясь уходить.
- Хаус, я просила тебя прийти, по меньшей мере, час назад! Сколько ты считаешь, я могу тебя ждать?
- Ты не хочешь слышать ответ, - покачал головой Хаус.
- Где тебя носило? – риторически вопросила женщина.
Возможно, она подозревала, что Хаус по дороге на часик-другой заглянул куда-нибудь посмотреть кино.
Собственно, так оно и было, но диагност еще не решил, стоит ли ставить свою начальницу об этом в известность.
- Ты говорил с доктором Кэтер?
- Говорила в основном она. Психиатры жутко самодовольные типы.
- Это меня не интересует! Ты перевел к ним пациентку?
- Нет.
- И…
- И не собираюсь.
Кадди присела к столу и утомленно потерла переносицу. Со всей работой комиссии у нее и без того был достаточно тяжелый день, и Хаус мог бы проникнуться и не создавать лишних проблем. Хотя такое уже из области фантастики.
- Хаус, завтра утром к нам госпитализируется мистер Керфи, и я хочу, чтобы ты занялся постановкой его диагноза.
- Я и так могу поставить ему диагноз, - хмыкнул Хаус, неприметно подпихивая пальцем очечник Кадди к краю столешницы, чтобы проверить, в какой момент тот упадет. – У него геморрой из-за того, что ему неудобно сидеть на куче собственных денег.
- Очень смешно.
- Он для тебя золотой петух… с золотыми яйцами. А золотые яйца – это не ко мне, а к урологам. Кроме того, у меня есть пациентка.
Очечник упал об пол и раскрылся.
- Хаус, - вздохнула Кадди, подбирая солнцезащитные очки с пола и запихивая их в сумочку, - пришли анализы из иммунологической лаборатории. У нее ВИЧ-инфекция… Ты знаешь, что ВИЧ часто маскируется и дает странную клиническую картину
- Да, кое-что я про это слышал. Но вот чего я никогда в жизни не слышал это, чтобы при этом кто-то жаловался на шевеление в животе.
- И что? – переспросила Кадди, нервно глядя на часы. – Думаешь, что это дитя «Чужого»?
- А хорошая идея, - с показным воодушевлением кивнул Хаус и нахмурился, как будто ему пришла в голову какая-то мысль.
В этот момент раздался стук, и дверь тут же открылась.
- Кадди, я… - Уилсон замолчал, увидев Хауса.
Тот отвел глаза, встретившись с ним взглядом, и теперь рассматривал столешницу. За окном уже стемнело, и от зажженной люстры на полированной поверхности стола сиял желтый блик, и деревянные узоры рядом слегка напоминали протуберанцы. Хаус неторопливо взял со стола подставку для карандашей и переставил ее на то место, куда падал блик. Очевидно, этот отсвет его раздражал.
Уилсон с усилием отвлекся от разглядывания странных действий Хауса и снова посмотрел на главного врача.
- Кадди, я закончил с бумагами за этот квартал, сейчас зайду к нейрохирургам, узнаю, закончилась ли операция у мистера Флоу, и уезжаю.
- Хорошо, спасибо, - кивнула Кадди, поспешно вытаскивая из шкафа легкий пиджак. Приход Уилсона напомнил ей, что уже очень поздно.
Не проронив больше ни слова, онколог вышел из ее кабинета, плотно, пожалуй, даже, с некоторым энтузиазмом прикрыв дверь. Кадди с удивлением посмотрела на закрывшуюся дверь, затем на сидящего Хауса, а потом на часы. Она твердо пообещала себе потратить не больше пятнадцати минут, решительно подошла к столу и села.
- Хаус, что у вас происходит?
- У нас? – поднял он голову. - У нас, американцев? У нас, диагностов? У нас, пришельцев с другой планеты?
- У тебя и у Уилсона? – внесла ясность Кадди.
- А что, что-то случилось?
- Ты на него даже смотреть не можешь, а он вылетел пулей из кабинета, стоило ему тебя увидеть, как будто под ним костер развели.
- Может он зол на тебя? Ты ему давно зарплату прибавляла?
- В прошлом месяце, - отвергла такое предположение женщина.
Хаус вскинул брови.
- А мне? Знаешь, теперь уже я на тебя зол!
Кадди отбросила назад длинные вьющиеся волосы и откинулась на спинку кресла.
- Хаус, перестань. Мы знакомы много лет, и я верю, что я для тебя не просто начальница.
- Нет, конечно, - подтвердил тот. – Я точно не знаю, как называется эта должность, но я уверен, что ты занимаешь пост, придуманный мирозданием специально, чтобы мою жизнь превращать в ад.
- Хаус, ты можешь рассказать мне, что у вас произошло, - снова сказала Кадди, которая была достаточно упряма для того, чтобы ее было и не сбить с толку и не обидеть такими выпадами.
Хаус снова опустил голову, глядя в пол.
Рассказать?
Смеющийся Уилсон, которого веселит, что в ресторанчике Хаус украдкой, под скатертью, кладет руку ему на бедро. Рассказать? Окрашенные в темно-красный цвет душные ночи, когда простыни перекрученные и влажные, губы Уилсона мягкие, поцелуи очень жесткие, а шепот очень нежный. Рассказать? Бесстрастное лицо Уилсона, когда он слушает кого-то по телефону или думает о чем-то, или о ком-то, и физически еще присутствует рядом, а в реальности уже далеко. Рассказать? Последнее время, когда холодность Уилсона балансирует на грани ненависти и равнодушия, и еще вопрос, что страшнее.
Рассказать?
Хаус выпрямился и покачал головой.
- Тут нечего рассказать, что тебя заинтересовало бы.
- Хаус…
- Я сорок с лишним лет уже «Хаус»! Зови меня теперь «Капитан Америка»! – огрызнулся он.
В его тоне было что-то такое, что Кадди снова посмотрела на часы.
- Как скажешь, - сухо заметила она. – Возьми завтра пациента и не опаздывай.
- У меня уже есть пациентка.
- Господи, обычно тебя не уговорить осмотреть кого-то, а сейчас – отказаться! – воскликнула Кадди. – В твоем упрямстве есть хоть какая-то логика?!
- А это необходимо? – с удивлением спросил он. – Просто у нас не выставлен диагноз.
- Ты не хуже меня знаешь, сколько их таких, не диагностированных наркоманов с неясными жалобами.
- Так что не будет ничего страшного, если сдохнет еще одна?
Кадди резко опустила сумочку на стол.
- Я не говорила ничего подобного!
- Это был я. Дай, думаю, скажу сам, чем дожидаться, пока скажешь ты.
- Вот что, Хаус – я опаздываю, и времени препираться у меня нет. В любом случае галлюцинации – это не вопрос жизни и смерти.
Хаус мог бы с этим поспорить, но не стал.
- Отдай пациентку психиатрам, - продолжала Кадди, торопливо надевая пиджак.
Хаус пожал плечами, с усилием встал и направился к двери.
- Хаус, - окликнула его Кадди, - ты ведь не собираешься слушаться, так?
- И не думал даже, - пробормотал он и оставил ее кабинет.
*
Утята не нашли никаких новых данных, кроме справки от районного департамента по социальным вопросам, врач которого два месяца назад сообщал о психической нестабильности этой пациентки. Так как Хауса эта информация абсолютно не устраивала, то он, было, подумал уволить всю команду к чертовой матери, но быстро спохватился, что тогда ничто не помешает им уехать по домам, и просто выгнал из своего кабинета.
Хаус сел в кресло, глядя на рекламный календарик от фирмы, производящей детские смеси. У него было чувство, что от него что-то ускользнуло, такое же неясное и мучительное, как у человека, раздумывающего о том, выключил он утюг или нет. Он перебирал осколки разговоров, картинок, мыслей, как какой-то извращенный пазл в три тысячи кусочков, изображающий небо, плавно переходящее в море. Хаус снова посмотрел на календарик. Восемнадцатое августа. Не лучше и не хуже семнадцатого или девятнадцатого.
В этот момент дверь распахнулась, и вошел Уилсон. У него было такое лицо, что Хаус лениво попытался припомнить, оставил ли он у себя пакет со льдом или нет.
- Ну что, - спросил Хаус, когда онколог захлопнул за собой дверь, - закончилась операция у мистера Флоу?
Уилсон явно пытался улыбнуться и справиться с искушением придушить собеседника.
- Закончилась. Ты не подскажешь, Хаус, что случилось с моими шинами?
- Проколол?
Уилсон саркастически хмыкнул, подтверждая.
- На гвоздь случайно наехал? – предположил Хаус.
- Всеми четырьмя колесами разом?
- На очень большой гвоздь? На ящик для гвоздей?
- Хаус! Если вдруг тебе кажется, что ты перешел черту, то я тебя успокою – ты ее не перешел, ты зашел так далеко, что ее и не видно уже.
- Господи, Уилсон, пей бром. Такая истерика из-за каких-то шин…
- Не из-за шин! Я, черт возьми, сплю с тобой, я…
- Кричи, пожалуйста, погромче. В приемном покое тебя плохо слышно.
- …я, - на тон ниже продолжил Уилсон, - имею право, чтобы ты объяснил мне, что тебя беспокоит, а не выкидывал такие ребячества, но если ты хочешь дуться, как младенец и строить пакости…
Он замолчал, потому что Хаус вдруг встал, вышел из-за стола, положил руку ему на плечо и заставил опуститься на стул.
- Уилсон… - задумчиво пробормотал он. – Уилсон… Уилсон, посиди-ка здесь. Только не денься никуда – я просто не хотел, чтобы ты уехал из больницы. Подожди меня.
Хаус вышел из кабинета, оставив недоумевающего Уилсона, и направился к лифту. Двенадцатый час, в больнице давно остались только дежурные. Приемные кабинеты клиники закрыты, аптека – тем более. Он спустился в приемный покой, где продолжалась, хотя и менее активная, работа.
Хаус с треском ударил тростью по ближайшей горизонтальной поверхности, которая при подробном рассмотрении оказалась весьма ненадежно прикрепленной стойкой для карточек. Она перекосилась, карточки заскользили и рассыпались по всему полу. Врачи приемного покоя замерли и дружно повернулись к Хаусу.
- Спасибо за внимание, - кивнул тот. – Мне срочно нужен тест на беременность. Очень срочно!
Врачи и медсестры переглянулись и так же дружно снова посмотрели на Хауса, но тот ничего не пояснил.
Наконец, доктор Салливан вздохнула и направилась к своему шкафчику в ординаторскую.
- Убей бог, не понимаю, зачем я это делаю, - пробормотала она, доставая картонную коробочку из дамской сумки.
- Зачем он вам понадобился в двенадцатом часу, Хаус? – спросила она, возвращаясь. – Срыв резины? Осечка? Надо вам было для подстраховки еще таблетки принимать – хотите хорошего гинеколога посоветую?
Хаус вырвал у нее из рук тест.
- Если это будет мальчик, назову твоим именем.
- «Пейдж» - женское имя, - возразила та, доставая с полки банку леденцов для детей.
- Но тебя-то так зовут, - парировал Хаус, забирая заодно пару леденцов из банки.
- Не перепутайте, - вслед ему сказала Салливан, - а то леденец испортите.
*
Уилсон не хотел сидеть в кабинете, полунасильно усаженный Хаусом на стул, но и просто уйти вызывать такси он тоже не решился. Хаус не так часто его о чем-либо просил в открытую. В итоге Уилсон нашел компромиссный вариант – вышел к команде и сел с ними, наблюдая за почти отчаянными попытками придумать что-нибудь новое для постановки диагноза. Но предположение о злокачественной опухоли, проросшей нервное сплетение и за счет этого дающей фантомные ощущения, было нереальным даже на снисходительный взгляд Уилсона.
В любом случае, ему удалось посмотреть в непосредственной близости на приход дежурного хирурга и срочный перевод пациентки в операционную. Чейз едва успел отдать историю болезни, когда вошел Хаус, скользнул взглядом по Уилсону и сел на свое место.
Против обыкновения, несмотря на очевидно найденную разгадку, Хаус выглядел мрачным и утомленным. Уилсон поймал на себе выразительные взгляды Утят и, как относительно нейтральное лицо, спросил:
- И что это было?
- Еще одно доказательство злокачественной и патологической профнепригодности, - откликнулся Хаус.
- Это диагноз? – парировал Уилсон.
- Не исключено, - тут же ответил Хаус, - но мне надо уточнить по DSM1.
- Что с ней? – напрямик спросил Форман.
- С DSM? А что, с ней что-то случилось?
- С пациенткой.
- А, - Хаус с деланно-скучающим видом обвел их всех взглядом, - вы оказались так неблагодарны, что даже не поблагодарили ее, а ведь она вам все рассказала сразу. В общем я взял тесты на беременность, пошел к ней. Мы съели по леденцу, немного поболтали о парнях, тряпках и наркотиках, как лучшие подружки – и кстати, я отказываюсь делать это еще раз – а потом сделали тесты. И – вот новость – я ребенка не жду, так что тебе, Кэмерон, крестной матерью не быть. А у нашей пациентки тест положительный, как она и говорила.
- Но ведь гинекологи не нашли плода в матке?
- Ну, надо думать потому что в матке его и нет. Равно как и в трубах и в яичнике – это они все смотрели.
- Брюшинная беременность, - сказал Чейз, откидываясь на спинку стула.
- Когда я тебе все разжевал и всунул в рот, ты сумел таки проглотить – это прогресс, - кивнул одобрительно Хаус. - Ну а УЗИ брюшной полости наши гинекологи делать не умеют. Они его и не делали. Хирурги выполнили сонографию и в брюшной полости, в области брыжейки тонкого кишечника, обнаружен примерно четырехмесячный плод. Они забрали ее на срочную операцию. А теперь, когда я выполнил всю вашу работу, я, пожалуй, возьму вещи и таки поеду домой, а вас с утра здесь будет ждать золотой гусь Кадди. Смотрите, чтобы не облинял. Да, и дождитесь конца операции, чтобы написать переводной эпикриз.
Хаус взял трость и ушел к себе в кабинет.
- Я о подобном только читала, - заметила Кэмерон, явно еще под впечатлением от диагноза.
- Тема для статьи, - пробормотал Чейз.
Уилсон встал и молча ушел вслед за Хаусом, прикрыв за собой дверь.
Хаус небрежно кидал какие-то вещи в рюкзак. Он молча поднял голову, посмотрел на вошедшего и вернулся к своему занятию. Уилсон остановился у двери кабинета, уперев руку о бедро.
- Это было… красиво, - негромко заметил он. – И почти благородно. Ты фактически спас жизнь этой девушке. Я хотел, чтобы ты отказался от этой пациентки, твоя команда этого хотела, Кадди этого хотела… но ты этого так и не сделал. Почему?
- Потому что я упрямый засранец, которому наплевать на чужие желания? – предположил Хаус.
- Это, разумеется, в первую очередь, - кивнул Уилсон, - но я не думаю, что это – все.
- Конечно, ты же всегда знаешь лучше.
- Я думаю, это потому что каждый пациент… даже наркоман, имеет право на дифдиагноз, так? Потому что иногда мы, успокоив себя тем, что симптомы вызваны приемом наркотиков, пропускаем брюшинную беременность… - Уилсон сделал короткую паузу и добавил: - или острый тромбоз ветвей бедренной артерии.
Хаус быстро отвел взгляд и снова вернулся к своему рюкзаку, резко дергая молнию.
- Что-то еще? – наконец спросил он. Голос его звучал ровно. – Хочешь еще раз поговорить о моем поведении? Чтобы я объяснился?
- Не хочу, - покачал головой Уилсон. – Я и так все понял. Ты всегда так. Я же наблюдал твой роман со Стейси и его окончание из первых рядов, не забыл? Когда тебе хочется разорвать отношения, то просто поговорить с человеком, сказать ему об этом самому… это для тебя слишком сложно… и слишком по-взрослому. Так что ты предпочитаешь вести себя настолько невыносимо, чтобы довести все до точки кипения и вынудить партнера уйти самому. Перекладывая таким образом ответственность с себя на другого… Только знаешь… со мной так не получится… Я слишком хорошо тебя знаю. Так что найди в себе смелость, скажи мне в лицо то, что хочешь, и я наконец пойду, вызову такси, соберу вещи и съеду от тебя.
Хаус швырнул рюкзак на стол, и от резкого звука Уилсон вздрогнул.
- Ни хрена ты не понял, - жестко сказал Хаус, подходя вплотную и сжав плечо Уилсона с такой силой, недаром когда-то был спортсменом, что тот поморщился. – Я люблю тебя, придурок.
- И что? – тупо брякнул в ответ Уилсон, не найдя более глупо звучащего ответа. Он слишком поражен был этим признанием.
- Как вам это нравится? – демонстративно вопросил Хаус, хотя ни одной живой души, кроме его и Уилсона в кабинете не было. – Я тут выворачиваюсь наизнанку, признаюсь в своих чувствах, а в ответ… «и что?». А то, - он слегка тряхнул Уилсона, - что вот это… вот это все между нами – это не дружеский трах, не интрижка, не роман на полгода, даже не связь, которая непонятно к чему приведет… Я… Я, черт возьми, влип в это всеми конечностями разом и так глубоко, чтобы захлебнулся бы даже, умей я дышать макушкой… А я ведь тебе еще даже цветов не дарил, - бессвязно закончил он.
- То есть, - яростно начал Уилсон, до которого наконец дошел смысл его слов, - ты устроил мне весь этот ад на земле просто из-за того, что не мог собраться с силами и признаться, что любишь меня и хочешь, чтобы мы всегда были вместе?! Знаешь, Хаус, вот теперь я на тебя действительно зол!
Он осекся, чтобы не начать кричать на этого гения, феноменально не умеющего строить отношения. Хаус вызывающе смотрел на него, и у него было такое заносчивое выражение лица и такой испуганный взгляд, что Уилсон моментально растаял и, запустив руку в короткие жесткие волосы, привлек ближе к себе. И в кои-то веки раз Хаус послушался беспрекословно.
- У нас все серьезно? – со странной вопросительной интонацией пробормотал он. – Не просто так?
- Хаус, - мрачновато откликнулся Уилсон, - у нас с тобой вообще ничего никогда не бывало «просто».
Хаус слегка усмехнулся, очевидно, успокаиваясь, и коснулся губами горячей щеки Уилсона рядом с губами, прижимая его к себе поближе.
- Тогда, - тихо пробормотал он, обнимая крепче, - смысла скрываться особо нет.
С этими словами Хаус поцеловал его по-настоящему и одновременно толкнул дверь, открывая ее нараспашку.
- Момент истины! – широко улыбнулся Хаус, отвлекаясь от поцелуя.
Уилсону пришлось собраться с силами, чтобы обернуться и увидеть три пары глаз, полных удивления.
- Хаус, - простонал он, - ну почему ты никогда ничего не можешь делать, не привлекая внимания!
~ ~ ~
1. Принятая в США классификация психических расстройств
Конец 4ой части
Автор: Creatress
Бета: Sgt. Muck aka Elinberg
Рейтинг: NC-17
Размер: миди
Пейринг: Уилсон/Хаус
Жанр: Drama, Romance
Отказ: Ну, я бы написала, что все мое - но вы же все равно не поверите, правда? Так что, персонажи, события и места, чьи названия покажутся вам знакомыми, принадлежат тем, кому принадлежат
Цикл: Historia Morbi [4]
Фандом: House MD
Аннотация: Хаус и Уилсон учатся жить вместе, а у Хауса в кои-то веки раз пациентка, с которой вроде бы все ясно...
Комментарии: Тайм-лайн: вскоре после третьего развода Уилсона.
Канон, соответственно, учитывается частично.
Все медицинские случаи взяты из практики - очень редко моей, в основном моих преподавателей, кураторов и профессоров.
Anamnesis vitae(лат.) - в точном переводе "Воспоминание о жизни", в истории болезни соответствует разделу "анамнез жизни", совокупность всех сведений о жизни больного в тех ее аспектах, которые могут быть связаны с заболеванием.
Комментарии принимаются с благодарностью, здесь же или на е-мэйл
Предупреждения: слэш, OOC
Статус: Закончен
Глава 3Глава 3
С минуту Уилсон просто смотрел на нее, подмигивающую рыжеватыми бликами в свете лампы, а потом крепко сжал стекло в кулаке, но баночка оставалась все так же реальна. Потом Уилсон погасил свет в гостиной, преувеличенно аккуратно дошел до кухни, опасаясь обо что-нибудь споткнуться, щелкнул там выключателем, прикрыл за собой дверь и опустился на стул, поставив викодин на стол. Руки у него внезапно задрожали, но Уилсон заставил себя глубоко вдохнуть несколько раз и успокоиться. Он взял викодин в руки и тщательно осмотрел. Наклейка от аптеки и выписавшего врача была сорвана, прихватив с собой большую часть этикетки. Впрочем, строчку мелким шрифтом о том, что действующим началом является гидрокодон еще можно было разглядеть. Уилсон снова перевел дыхание. Где-то внутри будто застыла пустота. Тупое сосущее ощущение страха, заставило поморщиться, словно от тошноты. Невольно Уилсон подумал, насколько же глубоко в него проник страх хаусовской наркомании. Очевидно, намного глубже, чем в самого Хауса. Возможно, это естественно. Возможно, чтобы Хаус мог гордо заявить, что ничего не боится, должен был быть кто-нибудь, кто будет бояться за него. Например, Уилсон. Ну, кто же еще? Конечно. Спасибо.
Уилсон снова покрутил пузырек в руках и вдруг понял, что ускользнуло от его первого беглого осмотра: пробка была запечатана.
Мужчина неловко поставил лекарство на стол, встал, достал их початую бутылку виски, плеснул себе немного в стакан и выпил. Его снова пробило на секунду нервной дрожью.
Он почти мог бы заставить себя поверить, что это очередной прикол Хауса, который веселит только его самого. Как обычно. Его, безусловно, подмывало пойти в спальню, вытряхнуть этого придурка из постели и потребовать объяснений, но Уилсон определенно не был настолько пьян, чтобы забыть о том, что в их союзе именно он – носитель разума и сдержанности.
Так что Уилсон сел за стол снова, достал мобильный телефон и набрал номер.
После десятка гудков ему ответил знакомый голос с характерными интонациями.
- Ричард Эшвеге, алло.
- Ох, - запоздало спохватился Уилсон, которому вдруг пришло в голову, что в клинике Сент-Джордж сейчас как и в Нью-Джерси час ночи, - я не разбудил вас?
- Я на дежурстве. Ребекка, пожалуйста, вы должны поставить ему капельницу, а не пропороть руку насквозь. Это я не вам. Чем могу помочь?
- Это доктор Уилсон.
У него ушло несколько минут объяснений, чтобы Эшвеге вспомнил Хауса и соответственно, самого Уилсона, после чего он рассказал, что именно его встревожило.
- То есть пузырек запечатан? – деловито переспросил Эшвеге.
- Да.
- Там есть где-нибудь отметка о дате, когда аптека выписывала это средство?
- Не думаю. Часть этикетки сорвано, но мне кажется, что это лекарство вообще не поступало в продажу.
- С отделения, понимаю… А… Впрочем, ладно, это не имеет значения. Как сейчас самочувствие доктора Хауса?
- Ну, как правило, нам удается купировать резкие усиления его боли рекомендованными средствами. Хотя приступы тоже бывают. Он делает необходимые упражнения, но от терапии с психологом отказался наотрез.
- В каком режиме прошли эти месяцы после реабилитации? Какие-то резкие смены активности? Отпуск? Медовый месяц?
- Ничего такого.
- Особые стрессы? На работе или в личной жизни?
- Не сказал бы. Думаю, что последнее время его жизнь ничем не отличалась от обычной. Что вы посоветуете мне делать?
- Магнезию, витамин В12, лед на голову. Это я не вам, простите. Я полагаю, вам пока не стоит беспокоиться. Некоторым людям нравится смотреть своим демонам в лицо. Пусть так и будет. Пока викодин остается для него вызовом – не думаю, что существует опасность. Хотя вам, конечно, придется наблюдать, что там с этим пузырьком.
- Я должен рассказать Хаусу, что мне известно?
- Не думаю, что вам следует это делать. Оставьте ему его секреты. Нет-нет, каталку не туда! Это я не вам.
Обыденность, с которой Эшвеге принял его сообщение, немного успокоила Уилсона, так что, закончив разговор, он еще раз потряс баночкой с викодином, вслушиваясь в сухой стрекот пересыпающихся таблеток, потом покинул кухню и на ощупь сунул пузырек в карман джинсов Хауса.
Сам Хаус спал в позе морской звезды, раскинувшись по всей кровати. Уилсон не слишком-то нежно сдвинул его и лег на свою сторону.
Через пару мгновений Хаус уже перевернулся на бок и привалился к Уилсону, так и не проснувшись.
Или сделав вид, по крайней мере.
* * *
На следующее утро Уилсон отловил Хауса на балконе, принеся вместо парламентерского флага кусок чизкейка из буфета. После произошедшего ночью он решил, что ему следует быть мягче с Хаусом. Каким бы невыносимым чудовищем тот ни был временами.
- Чизкейк? – уточнило «невыносимое чудовище». – Ты туда сунул сыворотку правды?
- А тебе есть, что скрывать от меня? – немного принужденно улыбнулся Уилсон.
- Я дрочил на Кэтрин Хепберн, когда мне было пятнадцать.
- Во-первых, Хаус, прекрати! А во-вторых, я знаю. Ты мне это уже говорил.
- Когда это я был так пьян?
Слова были правильными: острые подколки, насмешки на грани хорошего вкуса и язвительные комментарии.
А вот выражение лица Хауса не было правильным. Не было энтузиазма, задора, веселья от состряпанных гадостей. Взгляд выглядел потухшим. Строго говоря, Уилсон мог бы почти поклясться, что Хаус напуган. Знать бы еще чем.
- Хаус, - мягко сказал Уилсон, беря его за руку, - поговори со мной. Пожалуйста.
- Я уверен, что у тебя в кабинете есть радио. Если нет, можешь пойти послушать в машину.
- Хаус. Перестань. Я же вижу, что с тобой что-то происходит.
- Все нормально.
- Черт возьми, если я спрашиваю – значит, нет, не нормально! Почему ты не можешь просто сказать, что именно случилось? В конце концов, мы вместе, разве нет? Тебе нет нужды справляться с чем-то одному!
- Слушай, точно! – с показным энтузиазмом воскликнул Хаус, и Уилсон сжал зубы, сдерживая порыв спихнуть его с балкона. – Это идея! Давай сходим на сеанс семейной терапии – займемся сексом при посторонних, просто мечта!
- Хаус, я вижу, что тебя что-то гнетет… почему бы тебе не рассказать, что не так?
- То есть на прилюдный секс надежды нет? – сокрушенно вздохнул Хаус. – Знаешь, Уилсон… шел бы ты к своим пациентам. Наверняка там найдется над кем прочесть отходную.
Уилсон отбросил его руку, словно та его обожгла, развернулся и ушел.
*
- Миссис Винк, я вас уверяю, что эта операция…
Дверь распахнулась, заставив пациентку вздрогнуть, а Уилсона вздохнуть. На пороге стоял Хаус.
- Чем занят?
- Хаус, я занят, – практически одновременно выпалил Уилсон.
- Я понимаю. Поэтому я и спрашиваю тебя: чем ты занят? – очень медленно сообщил Хаус, как будто Уилсон был не просто глуховат, но еще и туповат к тому же.
- Хаус, пожалуйста, подожди меня в коридоре.
- Как, тебе не нужно мнение независимого консультанта? Мэм, он давит на вас врачебным авторитетом? – поинтересовался Хаус, удобно устраиваясь в кресле.
Уилсон мысленно застонал. Только этого ему сейчас и не хватало: Хауса, любезного с пациентами.
- Так вот, миссис Винк, - вернулся он к прерванному разговору, твердо решив не обращать на Хауса внимания, - я понимаю, что любое хирургическое вмешательство на головном мозгу всегда внушает страх, но я уверяю, что данная операция не представляет опасности и особых сложностей.
- Конечно, - вставил Хаус, - это же головной мозг! На нем вообще не бывает сложных или опасных операций!
Миссис Винк, относящаяся к породе людей, которые испытывают первобытный страх перед медициной, и рады бы лечить пузырчатку «травками», встревожено на него посмотрела.
- В любом случае, - слегка повысил голос Уилсон, - опухоль головного мозга требует безотлагательного лечения, и нам очень повезло, что локализация опухоли и глубина ее залегания…
- Конечно, - перебил его Хаус, разглядывая снимки и заключение по поводу биопсии, - нельзя забывать, что глиома – доброкачественная опухоль.
- То есть она неопасна?! – тут же подхватила миссис Винк, как будто роль эта была ей известна по нотам.
- Любая опухоль головного мозга опасна, - рявкнул Уилсон. – Сама локализация делает ее злокачественной! И я думаю, Хаус, что если миссис Винк понадобится консультация, то она предпочтет для этого специалиста!
Напрасно. Миссис Винк смотрела на Хауса с обожанием. Она смотрела бы с обожанием на любого, кто не советовал бы операцию.
- Понимаете, доктор Уилсон, я так боюсь наркоза… И еще все эти истории о том, как врачи воруют и продают органы…
- Господи, да кому они нужны, ваши старые, просроченные органы, - поморщился Хаус.
Уилсон схватил его за запястье, вытаскивая из кресла.
- Хаус, - прошипел он, - подожди меня в коридоре.
Диагност усмехнулся ему в лицо и вышел.
*
В следующий раз Хаус встретил Уилсона, когда тот нашел его в вестибюле.
- Она отказалась от операции, - со сдержанной яростью сообщил ему Уилсон. – Спасибо тебе!
- Круто, - зевнул Хаус.
- Можешь собой гордиться, - выплюнул Уилсон и, круто развернувшись, направился в сторону лестницы.
- Уилсон! – по возможности лениво окликнул его Хаус, захромав следом. - Я не слышу искренней благодарности в твоем голосе. В конце концов, я же для тебя старался!
- Да что ты? Весьма признателен и очень тронут!
Хаус поморщился от боли в ноге, пытаясь поравняться с Уилсоном, чтобы придержать за рукав.
- Слушай, если тебе это так надо, я натравлю на эту гусыню Кэмерон, и та ее мигом убедит. Но только ты знаешь не хуже меня, что больного нельзя уговаривать на операцию. Пациент должен быть уверен сам. Черт возьми, Уилсон, это, мать его, головной мозг! Не та трепанация, не тот гемостаз, нетипичное расположение нервных центров – и ты получишь слепоту, глухоту, парез, паралич, черта в ступе. И кто окажется виноват, Уилсон? Эта баба никогда не сможет понять, была ли необходима эта операция или нет. Зато она точно будет считать, что во всех осложнениях виноват ты – ты же ее уговорил. Ты этого хочешь, оказаться крайним?
- Я скажу тебе, чего я хочу, - ответил резко Уилсон, - я хочу, чтобы не мне пришлось сообщать этой женщине через пару месяцев, что ее опухоль стала неоперабельной. Я хочу, чтобы не мне приходилось объяснять ей, почему она теряет зрение, я хочу, чтобы не мне нужно было говорить ей, что из-за сдавления мозжечка она больше никогда не встанет с постели. И я хочу, чтобы не мне надо было смотреть, как она умрет от синдрома вклинения. Если у тебя все так просто, почему бы тебе это все не сделать вместо меня?!
Он рывком выдернул свою руку из хватки Хауса и начал подниматься по лестнице.
Тот нахмурился, понимая, что для Уилсона эта доброкачественная и операбельная опухоль, очевидно, значила слишком много.
- Уилсон, - сказал он ему в спину, с трудом поднимаясь по ступенькам, - ну если бы чего-нибудь такое сделал ты, я бы тебя простил.
Уилсон остановился и обернулся.
- В этом вся разница между нами, Хаус, - с горечью заметил он, - я бы никогда такого не сделал.
И он поспешил наверх, почти бегом преодолевая лестничный пролет.
Хаус попробовал успеть за ним, но острая боль, пронзившая ногу, заставила его опуститься прямо на ступеньки и с раздражением отбросить трость.
*
До конца рабочего дня они с Уилсоном больше не встречались. Машины Уилсона на стоянке уже не было к тому моменту, когда Хаус вышел, так что Грег отправился домой, рассчитывая застать Уилсона там. Если конечно, тот не намылился снова в бар, но тогда Хаус считал себя в полной мере имеющим право закатить скандал по этому поводу. Спивающийся Уилсон, равно как и роль партнера носителя вредных привычек, в его планы не входили.
Однако Уилсона вообще не было в квартире. Дом встретил Хауса тишиной и темнотой. Тот постоял, нахмурившись на пороге, а потом зажег свет и вошел вовнутрь. Ключей Уилсона на специально прибитом крючке не оказалось. Хаус, которым овладели неопределенные, но нехорошие предчувствия, бездумно зашел на кухню, потом в спальню, а затем в ванную. Что-то привлекло его внимание, но он не мог точно сформулировать причину своего беспокойства, пока не понял, что из стаканчика исчезла вторая зубная щетка.
Конечно, предположение, что Уилсон, схватив свою зубную щетку и зажав ее в кулаке, побежал в ближайшую аптеку за новой, было не более и не менее вероятно, чем что его похитили инопланетяне. Но в первом случае, пришлось бы признать, что вместе с щеткой Уилсон рассчитывал купить в аптеке еще и бритву, крем для бритья, фен, и, как показал беглый осмотр спальни, штук шесть рубашек, три галстука и чемодан. Во втором случае, Хаус мог поклясться, что инопланетяне забрали бы только что-то одно – или Уилсона, или зубную щетку. Он с трудом мог придумать ситуацию, в которой инопланетной форме жизни срочно понадобилось бы и то, и другое.
Хаус хмыкнул и с задумчивым видом взял телефонную трубку.
*
Уилсон уже успел лечь и даже просмотреть с десяток страниц какой-то книги, не особо, впрочем, вникая в содержание, когда в дверь вдруг застучали. Слегка удивленный, он выбрался из-под покрывала и, решив, что это горничная или портье, открыл дверь.
На пороге, конечно, стоял Хаус с наглым блеском в глазах и рюкзаком за плечами. Он сдвинул Уилсона с дороги тростью и прошел в номер.
В любом случае Джеймс был слишком растерян и утомлен, чтобы всерьез сопротивляться, а уж тем более устраивать сцену в коридоре гостиницы, где их без сомнения услышали бы сразу несколько этажей.
Так что он просто закрыл дверь и обернулся, глядя на стоящего посередине комнаты Хауса.
- Как ты меня нашел?
Хаус пожал плечами, очевидно слишком погруженный в свои размышления, чтобы позабавится тем, насколько туго соображает Уилсон.
- Последний набранный номер на домашнем телефоне. Ты звонил в гостиницу, чтобы заказать комнату.
Уилсон вздохнул и сел на край постели. Устало потирая переносицу, он спросил:
- Зачем ты приехал? Я не хочу сейчас разговаривать.
- Разговаривать? – переспросил Хаус, скидывая рюкзак. – Разговаривать? – снова повторил он, расстегивая молнию. – Ты меня с кем-то спутал. Я не собираюсь разговаривать.
Он открыл рюкзак, и Уилсон с удивлением обнаружил, что тот полностью занят запиханной внутрь подушкой. Хаус не без усилий вытащил ее оттуда и швырнул на кровать ближе к стене.
- Я приехал, чтобы лечь спать, - сообщил Хаус, стягивая кроссовки. – Как выяснилось, я не могу нормально спать без тебя, а я спасаю чужие жизни, и ты не имеешь права отказывать мне в полноценном отдыхе. Если по каким-то причинам, ты решил ночевать в гостинице… отлично.
Не дожидаясь ответа Уилсона, он залез на кровать и умудрился уютно устроиться в основном на своей, и частично на уилсоновской подушке.
Уилсон наклонился вперед и беспомощно закрыл лицо руками. Он не знал, плакать ему или смеяться в этот момент.
* * *
Неверно было бы предположить, что Уилсон остался в гостинице. Очевидно, поняв, что доза Хауса в его жизни не уменьшится радикально таким способом, он решил не тратить деньги на номер. Тем более, что не существовало решительно ни единой причины, которая могла бы помешать Хаусу запихивать подушку в рюкзак каждый вечер, садиться на мотоцикл и доезжать до гостиницы. Таким образом, Уилсон вернулся домой. С Хаусом он практически не разговаривал, решив ограничить их общение лишь самыми необходимыми темами. Почему-то в исполнении Уилсона сейчас все необходимые темы звучали односложно, выражались в глаголах, да еще и к тому же в повелительном наклонении: «Ешь», «Ложись», «Возьми».
Неверно было бы также предположить, что Хаус не предпринимал ничего, чтобы Уилсон его простил. За это время он успел трижды приклеить зубную щетку Уилсона к стаканчику, дважды вытащить аккумулятор из его телефона, дважды запустить Стива в хлопья для завтрака, один раз намешать синего пигмента в крем для бритья и один раз заменить музыкальный диск в машине Уилсона на тот, в середину которого был врезан вопль мартовских котов. Но все напрасно. Уилсон оставался неумолим.
Предположить, что за это время ничего не произошло, тоже было бы абсолютно неверно. Произошло очень многое: во вторник, после эмоционального спарринга с Кэмерон, миссис Винк отказалась от операции и гордо покинула больницу; в среду Кадди сломала в решетке на автостоянке каблук; в четверг в газетах штата Нью-Джерси появились сообщения о коррумпированности нынешних депутатов; в пятницу в Плейнсборо сломался томограф; в субботу шел дождь; в воскресенье Уилсон вышел из своего уютного односложно-глагольного мирка и сообщил Хаусу, что если тот еще раз намотает прозрачную пленку на унитаз, то он, Уилсон, собственноручно в эту же пленку завернет хаусовский сэндвич.
Ну, а в понедельник случилось самое страшное. Хаусу стало скучно.
Глава 4
Глава 4.
- Во всей этой проклятой дыре, известной также в определенных кругах, как Принстон Плейнсборо, существует хоть один интересный больной?! – вопросил Хаус у своей команды, когда у них не оказалось ни единой истории болезни. Снова.
Все трое синхронно сделали вид, что заняты чем-то совсем-совсем другим. Хаус подумал, что как минимум в одном он оказался отличным педагогом – Утята прекрасно научились объединяться против него.
- Если через пятнадцать минут у меня не будет пациента, я начну диагностировать кого-нибудь из вас, - пригрозил он. – Начну, пожалуй, с Чейза… Для начала, конечно, сделаем биопсию простаты…
- На самом деле одна пациентка есть, - поспешно перебил Чейз.
Он был почти уверен, что Хаус шутил по поводу биопсии, но это такая вещь насчет которой хочется знать наверняка.
- Наверное, мы сможем отложить твою биопсию на следующую неделю, - предположил Хаус. - Что за пациентка?
- Ну, она обратилась за помощью сама, описывает, что ощущает шевеления в брюшной полости, говорит, что выполнила тест на беременность, и он был положительный. С ее слов была задержка месячных.
- И это все? - разочарованно пробормотал Хаус. – Чейз, если тебя в детстве уверили, что детей находят в капустном супе, то я очень рад, что ты, наконец, узрел свет истины, но все же не надо всех равнять на свой умственный уровень. Отправь ее к гинекологам и иди готовиться к биопсии.
- Гинекологи уже смотрели ее, - тут же ответил Чейз, - выполнили УЗИ – плодное яйцо в матке не обнаружено, сама матка не соответствует по размерам предполагаемому сроку беременности, а при подробном сборе анамнеза выяснилось, что как минимум несколько дней назад у нее было кровотечение, которое могло быть менструальным. Короче, они сняли предполагаемую беременность. Однако пациентка отказывается выписываться, очень эмоционально описывает жалобы.
Хаус хмыкнул, очевидно, демонстрируя свое отношение ко всем, эмоционально описывающим жалобы.
- Ладно… Забирайте к нам эту… Как ее там зовут?
- Джейн Доу. Она не назвала имени, документов при ней нет. Она не вполне социально сохранна.
Хаус записал на доску «Шевеление в животе» и теперь критически оглядывал творение рук своих.
- Что приходит вам в голову при виде этого симптома?
- Глисты, - мрачно отозвался Форман.
Хаус кивнул.
- Я подозревал это. Вытащи их оттуда, а потом сходи и займись дерьмом. В конце концов, именно оно – наша первая теория.
И он подписал суть ниже «Глистная инвазия».
- А чем займетесь вы?
- Самым главным, - важно ответил Хаус. – Лабораторной работой.
*
- Хаус, не трогай пробирки, - сказал доктор Гарнер, настраивая экран микроскопа на новую яркость. – И слезь со стола, пожалуйста.
Он начал с этих фраз час назад, когда Хаус принес образцы на срочное исследование, сел на лабораторный стол и начал примериваться, как бы поинтереснее поменять пробирки с кровью местами в штативе. С тех пор Гарнер успел приготовить препарат, сделать пару тестов и посмотреть микроскопию, и раз двадцать повторить эти пресловутые фразы. На Хауса они не оказывали ни малейшего действия, но, очевидно, доктор Гарнер оставался в глубине души оптимистом.
Гарнер был молчалив и необщителен, по своему характеру, имиджу и роду занятий. Добрые девяносто девять процентов своего времени в больнице он проводил в лаборатории, не считая тех редких моментов, когда его участие требовалось на какой-нибудь комиссии или на отделении. Несмотря на это, Гарнер был в курсе практически всего, что происходило в больнице, потому как время от времени с каждого отделения кто-нибудь да забегал к нему попросить поторопиться с анализом. Лаборант склонял свое изуродованное гигантским невусом1 лицо к микроскопу, покорно слушал чужие рассказы, но сам редко что-что говорил. Подобная жизнь сделала Гарнера, хотя ему было не больше тридцати пяти, философом той породы, которую обычно называют «сухарем».
Однако вопреки мнению большинства Гарнер не просто был всегда рад, когда к нему заглядывали поболтать, а испытывал на самом деле ни с чем несравнимое блаженство, когда незваные посетители наконец уходили и оставляли его с пробирками и аппаратами.
Так что он и сейчас поднял голову, поворачиваясь к Хаусу неповрежденной стороной лица.
- Слушай, а у тебя нет никаких дел в собственном кабинете? Я бы прислал результаты, когда закончил.
- Ты забудешь про этот анализ, - непререкаемо возразил Хаус.
Гарнер мог бы поклясться, что ни за что не забыл бы, по крайней мере, для того, чтобы не подвергнуть себя опасности повторного визита, но в спор вступать не стал. Вместо этого он по привычке провел кончиками пальцев по темно-фиолетовому пятну, захватывающему его левую щеку, висок, часть лба и расплывчатыми кляксами заезжающему на веко, и снова начал двигать предметное стекло в микроскопе.
- И вообще, - продолжал Хаус, - я прихожу сюда, чтобы помочь твоей социальной адаптации.
Гарнер издал еле слышный сухой смешок, похожий скорее на треск.
- Ты приходишь сюда потому, что втюрился в своего онколога от самых остриев своих рогов до кончиков копыт, и тебе хочется поболтать, а всех остальных в этой больнице ты довел уже до рвотного рефлекса на одно свое имя.
- Между прочим, ты должен гордиться тем, что вознагражден за свое отшельничество таким доверием, - пафосно провозгласил Хаус, откручивая пробку пузырька с красителем.
- Я вознагражден за то, что имею привычку входить, не стучась, в общественный туалет, - не согласился Гарнер, отбирая у Хауса пузырек, - и не доверием, а зрелищем, без которого вполне мог бы обойтись.
По светлой столешнице расплылись яркие фиолетовые кляксы. Хауса это не расстроило, а Гарнера не порадовало.
- В твоем возрасте пора завязывать играть в конспиратора 007, ты все равно не похож на Шона Коннери, - пробормотал лаборант, вытирая краситель салфетками, и превращая кляксы в неясные разводы, в которых при наличие большого воображения можно было углядеть смутные очертания некой фигуры из теста Роршаха. Хаус таким воображением обладал, так что открыл пузырек снова, намереваясь подправить живописные очертания, чтобы стали отчетливее.
- Уилсон боится, что большие ребята больше не возьмут его играть в баскетбол, - отмахнулся он.
Гарнер снова фыркнул, неодобрительно косясь на эстетические изыски Хауса.
- Я вас расстрою: в этой больнице и так много лет все знают, что вы, ребята, любовники. Или думают, что знают. Так что этой информации не пробиться даже в первую десятку сплетен.
- Мне не уговорить Уилсона, можешь поверить?
- Нет, - тут же ответил Гарнер, - я не могу поверить даже, что ты сумел уговорить его начать спать с тобой. И вообще, перестань валить на него собственных тараканов, заботливо взлелеянных и взрощенных. Уилсон приходил ко мне четыре часа назад по поводу атипичных клеток в биопсии. На этот раз он понимает твое поведение еще меньше чем даже я.
- Это неудивительно, - машинально огрызнулся Хаус. – Уилсон всегда выбирает подходящий момент, чтобы перестать понимать.
- А почему бы тебе все это обсудить не со мной, а с ним?
- Обсудить проблему с тем, кого это напрямую касается? – с наигранным ужасом переспросил Хаус.
- Слишком нормально для тебя да?
Диагност кивнул.
Гарнер пожал плечами, подавляя зевок.
- Хаус, я не вижу тут никаких признаков глистной инвазии, - сообщил он, махнув рукой в сторону экрана. – Тебе как воздух нужно, чтобы я нашел глистов?
- Почти. Тогда мне не придется работать, - уточнил Хаус, снимая пробирку со штатива.
Лаборант вздохнул и включил обычный микроскоп, переставляя туда предметное стекло.
- Хаус, не трогай пробирки. И слезь со стола, пожалуйста.
*
Когда Хаус вышел из лаборатории, унося с собой уверения Гарнера, что никаких глистов нет и в помине, и его же персональную анафему (пробирки в штативе все же оказались поменяны местами), то, разумеется, его дурная удача не могла не помочь ему столкнуться с Уилсоном. Онколог, держа в одной руке стаканчик с кофе, против воли скользнул по Хаусу взглядом и прошел бы мимо, если бы Грег его не остановил.
- Уилсон, хватит делать вид, что мы не знакомы, надоело. Учитывая, что ты думаешь, как будто у тебя есть гордость - это, кстати, забавно – а еще ты оскорблен в лучших чувствах и разозлен, а я определенно не собираюсь извиняться, можешь просто мне врезать.
Уилсон смерил его внимательным взглядом, словно взвешивал все за и против этого соблазнительного предложения. Однако он покачал головой, то ли с сожалением отказываясь от этой мысли, то ли осуждая ребячливость Хауса, и направился, было, дальше, не отвечая. Однако Хаус придержал его за свободную руку.
- Брось, я же вижу, что ты хочешь.
- Хаус, - вздохнул Уилсон, - не придуривай. Я не собираюсь тебя бить.
- Но ты хочешь.
- Не хочу.
- Хочешь. Видно по форме бровей.
- Не хочу.
Он стряхнул чужую руку и сделал шаг вперед, однако Хаус вырвал у него стаканчик и выплеснул в Уилсона кофе. Коричневые пятна расползлись, покрыв большую часть ослепительно-белого халата и светло-серой рубашки, часть кофе вылилось на пол, забрызгав ботинки и брюки. Не слишком большим преувеличением было бы сказать, что Уилсон оказался покрыт кофе практически с ног до головы.
- Вот теперь хочешь еще сильнее, - подытожил Хаус с каким-то ненормальным весельем в глазах.
Уилсон с видимым трудом взял себя в руки.
- Нет, Хаус, - ответил он, отодвигая его с дороги и проходя мимо.
- А вот и да, - усмехнулся Хаус, снова хватая его за руку.
- Господи, да оставишь ты меня в покое?! – воскликнул Уилсон, выведенный из себя, и резко развернувшись, заехал Хаусу по лицу так, что тот рефлекторно сделав шаг назад, неудачно запнулся о собственную трость, и навзничь рухнул на пол.
Все разговоры среди больных пришедших в клинику на консультацию мгновенно стихли, а все взгляды оказались прикованы к разыгравшейся сцене. Уилсон оглянулся по сторонам, оценил неожиданно свалившуюся на них с Хаусом популярность, развернулся и поспешил к лифтам.
Хаус неловко приподнялся на локте, прижимая вторую руку к носу из которого обильно текла кровь, и поискал взглядом трость. Сидящая неподалеку на скамейке женщина смотрела на него глазами полными такого ужаса, что Хаус просто вынужден был сказать.
- Все в порядке, он из онкологии – там просто принято так прощаться.
Женщина побледнела еще больше.
- Хаус! – воскликнул, как из-под земли появившийся Форман. – Что вы здесь делаете?
- Прилег немного позагорать, разве не заметно? – ответил Хаус, размазывая кровь по лицу.
- Не паясничайте, - раздраженно бросил Форман, помогая шефу встать на ноги, - и не слишком-то элегантно закапывать кровью пол вокруг. У нашей пациентки приступ.
*
У нее и в самом деле, был приступ, и не надо было быть врачом, и уж тем более гением, чтобы понять, что он чистейшей истерической природы. Девушка хохотала и рыдала, билась в судорогах, но, конечно, очень аккуратно, чтобы ничего себе не поранить. Хаус, по-прежнему зажимающий нос, чтобы унять кровотечение, молча сел в кресло в палате, глядя, как Утята пытаются успокоить пациентку. Он знал, что самый лучший способ в таком случае – это всем выйти из палаты и оставить больного одного, и собирался сказать об этом своей команде в самом ближайшем будущем. Ну как только налюбуется на их попытки. Зрелище и впрямь было забавным, однако любопытный взгляд Хауса бегал по всему помещению. Внезапно его внимание привлек рюкзак, валяющийся рядом с остальными вещами пациентки. Хаус подтянул его тростью поближе к себе и посмотрел на донельзя грязный, засаленный резиновый брелок, бывший когда-то ярко-розовым. Именной брелок, который обычно носят дети.
- Джулия! – резко окликнул Хаус, поворачиваясь к койке.
Пациентка сразу же утихла и повернулась к Хаусу, глядя на него полными слез глазами, завешанными давно нечесаными и немытыми прядями волос.
Что интересно, на оклик Хауса обернулся еще и Чейз, но это диагност решил обдумать попозже.
- Джулия – кто? – быстро и требовательно спросил Хаус, пользуясь временем, пока больная не впала в истерику снова. – Джулия Робертс? Джулия Эштон? Джулия Фоскорфония?
- Бэнкс, - хрипло выдавила из себя девушка, явно сорванным голосом, - Джулия Бэнкс.
- Сойдет, - пробормотал Хаус, выбираясь из кресла и делая команде знак и идти за ним.
*
- Вы были правы, Хаус! – оживленно сказала Кэмерон, когда они с Чейзом и Форманом вернулись в кабинет, где их шеф сосредоточенно кидал йо-йо.
- Ну, это неудивительно, - кивнул Хаус. – А в чем я был прав?
- Джулия Бэнкс уже лечилась у нас, мы нашли старую историю болезни. Больная действительно наркоманка, кокаинистка, потом употребляла крэк.
- Вы ее через наркологию отыскали, что ли? – нахмурился Хаус.
- Через приемный покой, - возразила Кэмерон.
- Мы не сказали самого интересного, - заметил Форман. – Знаете, с чем она была госпитализирована?
- Если бы знал, давно выставил бы вас всех вон.
- У нее была патомимия. Ей мерещилось, что под кожей шевелятся жуки, она исполосовала себе все руки бритвой, чтобы вытащить их, и надергала из себя кусков мышц пинцетом, приняв их за личинок.
Хаус выпрямился в кресле, задумчиво кивнув. Патомимия была нередким явлением при приеме кокаина и некоторых галлюциногенов, но и не так чтобы очень частым. Хотя, безусловно, зрелищным.
- Я думаю, что диагноз тут ясен, - сказал Чейз. – Передадим ее наркологам?
Это было логично. Возможно, даже слишком логично. Кроме того, у Утят были слишком довольные лица.
- Кому ясен диагноз? – придирчиво спросил Хаус. – Кого он устраивает?
Его команда обменялась быстрыми взглядами.
- Ну, наркологов он определенно устроит.
- А меня не устраивает. Я не вижу доказательств для постановки диагноза «патомимия».
- А…?
- А то, что у нее когда-то была патомимия, - перебил Хаус, – еще не показатель того, что сейчас с ней то же самое, и вы можете с чистой совестью свалить ее другим врачам. Где подтверждения диагноза? Где данные за то, что она по-прежнему наркоманка? В приемнике взяли анализ на токсины?
- Это все равно ничего не решит, - возразил Чейз. – Вы знаете, что патомимия может возникать как на высоте интоксикации, так и на высоте абстиненции.
- Я знаю.
- А как мы тогда сможем доказать патомимию?
- Никак, - ответил вместо Хауса Форман. – Мы никак не сможем ее доказать, и Хаус это прекрасно понимает.
- Ну, а вы должны знать, как в таких случаях ставится диагноз, - с доброй крокодильей улыбкой сообщил Хаус.
Они действительно знали.
- Исключение всех других вариантов, - пробормотал Чейз.
- Бинго, - кивнул Хаус, снова беря йо-йо, - займитесь, у вас впереди целая ночь.
Интуиция и здравый смысл дружно подсказывали, что она может оказаться очень и очень долгой, особенно если Хаус твердо вознамерится не позволять никому из них уйти, пока они не поставят окончательный диагноз.
*
Около шести часов вечера Уилсон пришел в кабинет к Хаусу, неся в руке резиновый мешок со льдом.
- Держи.
Хаус с интересом покосился на темно-синий мешок, положенный на стол прямо перед ним, а потом поднял взгляд на Уилсона.
- Зачем это?
- Для твоего носа, - мрачно ответил Уилсон.
Кровь идти перестала, но нос и щека рядом отчетливо начали опухать, так что к завтрашнему дню по лицу должны расползтись синяки. Это, равно как и ржаво-бурые пятна на рубашке Хауса, заставляло Уилсона чувствовать себя виноватым.
- Зачем ты его принес? – уточнил Хаус.
Уилсон удивлено поднял брови.
- Я тебя настолько сильно ударил? Даже если оставить все остальное в стороне, мы все еще вроде как… вместе. Как бы ты ни выеживался и как сильно ни злил бы меня, мне все равно есть до тебя дело.
- Сколько? – усмехнулся Хаус. – Сколько еще… тебе будет дело? Когда тебе надоест? Когда тебе надоест достаточно, чтобы свалить к новой шлюхе и влюбиться в нее до конца своих дней?
Уилсон отшатнулся, будто еще ударили, и закусил губу, стараясь взять себя в руки.
- Знаешь, Хаус, - слегка приглушенно, явно сдерживаясь, заметил он после паузы, - я не стану возражать, что ты самого себя назвал шлюхой… в конце концов, тебе, конечно, виднее, но знаешь, сейчас я бы с огромным удовольствием врезал тебе еще раз. Вот за эти твои слова.
Он развернулся и направился к двери, когда Хаус окликнул его в спину:
- Ну, и зачем вообще ты приходил?
Уилсон резко развернулся и стремительно подошел к столу, заставив Хауса невольно слегка податься назад.
- Видимо, для того, чтобы дать тебе возможность еще раз проверить, как много ты можешь выкинуть так, чтобы я сохранил свои чувства к тебе! Я не знаю, сколько там проверок еще приготовлено тобой, но лучше бы тебе притормозить, черт тебя возьми! Раньше ты доставал меня только на работе и иногда после, но теперь, мать твою, мы живем вместе, мы спим вместе, мы работаем вместе – и ты не даешь мне вздохнуть ни на секунду. Это перебор, Хаус! Жизнь с тобой и без того достаточно сложная, и мне не нужно, чтобы ты специально добавлял еще неприятностей!
- Потому что тогда тебе надоест еще раньше, чем это и так произойдет? – любезно подсказал Хаус.
Уилсон с грохотом хлопнул раскрытой ладонью по столу.
- Заткнись! Не знаю уж почему именно сейчас ты решил, что стоит перестать мне доверять, но… - он осекся и замолчал.
Уилсон выпрямился, поправил по привычке халат, сдвинул браслет часов. Взгляд у него был отстраненным и задумчивым, как у человека, который о чем-то очень напряженно думает.
- Кадди, - наконец, тихо сказал он. – Я пришел сюда потому, что меня попросила Кадди. Она хочет, чтобы ты оставил эту пациентку другим врачам, на наркологию. У нее есть новый пациент для тебя.
- Я не собираюсь брать нового пациента, - раздраженно огрызнулся Хаус, который подозревал, что у Уилсона головоломка сошлась. Причем сошлась не так, как хотелось бы ему, Хаусу. – Я не уверен, что это патомимия.
- Да как будто мне есть до этого дело… - медленно ответил Уилсон и, наконец, ушел, отчетливо хлопнув дверью.
Команда Хауса в соседней комнате разбирала какие-то результаты анализов, новые и старые, и была так поглощена этим занятием, что только неисправимый оптимист мог бы поверить, что они не заметили настроя, с которым Уилсон покидал кабинет Хауса.
- Он не согласился отказаться от пациентки? – спросила Кэмерон.
Уилсон отрицательно покачал головой.
- Нет.
- Интересно, на свете есть еще один такой Хаус? – против воли с гордостью улыбнулась девушка.
- Если есть, - хмуро ответил Уилсон, - пусть не звонит мне: с меня вполне достаточно одного.
~ ~ ~
1. Гигантское врожденное пигментное пятно, занимающее большую часть поверхности тела и склонное в ряде случаев к озлокачествлению.
Глава 5
Глава 5
Пэт Кэтер, психиатр, предпочла принести свое заключение на диагностическое отделение лично, о чем вероятно успела пожалеть.
- Ну, я не увидела отчетливых доказательств патомимии. С другой стороны пациентка с длительным наркологическим анамнезом… и просто эмоционально нестабильна… В принципе, ее жалобы они похожи на бредовые идеи.
- Так это бред или похоже на бред? – раздраженно спросил Хаус.
Доктор Кэтер пожала плечами и закинула ногу на ногу, так что и без того короткая юбка еще поднялась.
- Доктор Кадди просила, чтобы пациентку от вас убрали. Напишите в историю, что у нее бредово-галлюцинаторный синдром. Я ее заберу.
- Но это бред или нет? – упрямо спросил Хаус.
Психиатр вздохнула и демонстративно посмотрела на часы.
- Доктор Хаус, чего вы от меня хотите? Она наркоманка, у нее в любом случае есть психические отклонения. За одну беседу невозможно сказать, насколько они серьезны. Сейчас девять пятнадцать. Моя смена закончилась пятнадцать минут назад. Я собираюсь домой. Отправьте больную ко мне на отделение… мы посмотрим, исчезнут ли ее жалобы на антипсихотиках.
- На антипсихотиках могут исчезнуть вообще любые жалобы.
Доктор Кэтер снова пожала плечами. Она достаточно часто встречалась с Хаусом, чтобы понимать, что если ввяжется в спор о новых поколениях психиатрических препаратов, то домой не попадет и к одиннадцати.
- Это похоже на бред отрицания, когда больному кажется, что у него исчезли внутренние органы, и он вообще уже труп. Еще больше это похоже на висцеральные галлюцинации – ощущение присутствия в собственном теле каких-то животных, червей. Патомимию я бы тоже не сбрасывала со счетов. Любой из этих синдромов мог развиться на фоне наркомании. Но возможно, у нее и нет ни одного этого синдрома, просто она так описывает реальные ощущения. Я пока не могу сказать точнее, и никто не сможет. Она наркоманка, психически в любом случае нездорова, приступы бреда уже бывали.
- Что вы заладили?! – перебил ее Хаус. – Мне неинтересно, что с ней было! Я хочу знать, что с ней сейчас!
На счастье доктора Кэтер, дверь распахнулась, и вошел Чейз.
- Хаус, вас доктор Кадди зовет. Срочно.
- Во-первых, гонцов с плохими вестями казнят. Во-вторых, Кадди знает, что в таких случаях за мной надо присылать личный вертолет, - с этими словами Хаус встал.
Психиатр вздохнула с облегчением. Возможно, она еще успеет попасть домой хотя бы к десяти.
*
Когда Хаус, весьма неторопливо, добрался до кабинета Кадди, та уже поспешно собирала вещи, готовясь уходить.
- Хаус, я просила тебя прийти, по меньшей мере, час назад! Сколько ты считаешь, я могу тебя ждать?
- Ты не хочешь слышать ответ, - покачал головой Хаус.
- Где тебя носило? – риторически вопросила женщина.
Возможно, она подозревала, что Хаус по дороге на часик-другой заглянул куда-нибудь посмотреть кино.
Собственно, так оно и было, но диагност еще не решил, стоит ли ставить свою начальницу об этом в известность.
- Ты говорил с доктором Кэтер?
- Говорила в основном она. Психиатры жутко самодовольные типы.
- Это меня не интересует! Ты перевел к ним пациентку?
- Нет.
- И…
- И не собираюсь.
Кадди присела к столу и утомленно потерла переносицу. Со всей работой комиссии у нее и без того был достаточно тяжелый день, и Хаус мог бы проникнуться и не создавать лишних проблем. Хотя такое уже из области фантастики.
- Хаус, завтра утром к нам госпитализируется мистер Керфи, и я хочу, чтобы ты занялся постановкой его диагноза.
- Я и так могу поставить ему диагноз, - хмыкнул Хаус, неприметно подпихивая пальцем очечник Кадди к краю столешницы, чтобы проверить, в какой момент тот упадет. – У него геморрой из-за того, что ему неудобно сидеть на куче собственных денег.
- Очень смешно.
- Он для тебя золотой петух… с золотыми яйцами. А золотые яйца – это не ко мне, а к урологам. Кроме того, у меня есть пациентка.
Очечник упал об пол и раскрылся.
- Хаус, - вздохнула Кадди, подбирая солнцезащитные очки с пола и запихивая их в сумочку, - пришли анализы из иммунологической лаборатории. У нее ВИЧ-инфекция… Ты знаешь, что ВИЧ часто маскируется и дает странную клиническую картину
- Да, кое-что я про это слышал. Но вот чего я никогда в жизни не слышал это, чтобы при этом кто-то жаловался на шевеление в животе.
- И что? – переспросила Кадди, нервно глядя на часы. – Думаешь, что это дитя «Чужого»?
- А хорошая идея, - с показным воодушевлением кивнул Хаус и нахмурился, как будто ему пришла в голову какая-то мысль.
В этот момент раздался стук, и дверь тут же открылась.
- Кадди, я… - Уилсон замолчал, увидев Хауса.
Тот отвел глаза, встретившись с ним взглядом, и теперь рассматривал столешницу. За окном уже стемнело, и от зажженной люстры на полированной поверхности стола сиял желтый блик, и деревянные узоры рядом слегка напоминали протуберанцы. Хаус неторопливо взял со стола подставку для карандашей и переставил ее на то место, куда падал блик. Очевидно, этот отсвет его раздражал.
Уилсон с усилием отвлекся от разглядывания странных действий Хауса и снова посмотрел на главного врача.
- Кадди, я закончил с бумагами за этот квартал, сейчас зайду к нейрохирургам, узнаю, закончилась ли операция у мистера Флоу, и уезжаю.
- Хорошо, спасибо, - кивнула Кадди, поспешно вытаскивая из шкафа легкий пиджак. Приход Уилсона напомнил ей, что уже очень поздно.
Не проронив больше ни слова, онколог вышел из ее кабинета, плотно, пожалуй, даже, с некоторым энтузиазмом прикрыв дверь. Кадди с удивлением посмотрела на закрывшуюся дверь, затем на сидящего Хауса, а потом на часы. Она твердо пообещала себе потратить не больше пятнадцати минут, решительно подошла к столу и села.
- Хаус, что у вас происходит?
- У нас? – поднял он голову. - У нас, американцев? У нас, диагностов? У нас, пришельцев с другой планеты?
- У тебя и у Уилсона? – внесла ясность Кадди.
- А что, что-то случилось?
- Ты на него даже смотреть не можешь, а он вылетел пулей из кабинета, стоило ему тебя увидеть, как будто под ним костер развели.
- Может он зол на тебя? Ты ему давно зарплату прибавляла?
- В прошлом месяце, - отвергла такое предположение женщина.
Хаус вскинул брови.
- А мне? Знаешь, теперь уже я на тебя зол!
Кадди отбросила назад длинные вьющиеся волосы и откинулась на спинку кресла.
- Хаус, перестань. Мы знакомы много лет, и я верю, что я для тебя не просто начальница.
- Нет, конечно, - подтвердил тот. – Я точно не знаю, как называется эта должность, но я уверен, что ты занимаешь пост, придуманный мирозданием специально, чтобы мою жизнь превращать в ад.
- Хаус, ты можешь рассказать мне, что у вас произошло, - снова сказала Кадди, которая была достаточно упряма для того, чтобы ее было и не сбить с толку и не обидеть такими выпадами.
Хаус снова опустил голову, глядя в пол.
Рассказать?
Смеющийся Уилсон, которого веселит, что в ресторанчике Хаус украдкой, под скатертью, кладет руку ему на бедро. Рассказать? Окрашенные в темно-красный цвет душные ночи, когда простыни перекрученные и влажные, губы Уилсона мягкие, поцелуи очень жесткие, а шепот очень нежный. Рассказать? Бесстрастное лицо Уилсона, когда он слушает кого-то по телефону или думает о чем-то, или о ком-то, и физически еще присутствует рядом, а в реальности уже далеко. Рассказать? Последнее время, когда холодность Уилсона балансирует на грани ненависти и равнодушия, и еще вопрос, что страшнее.
Рассказать?
Хаус выпрямился и покачал головой.
- Тут нечего рассказать, что тебя заинтересовало бы.
- Хаус…
- Я сорок с лишним лет уже «Хаус»! Зови меня теперь «Капитан Америка»! – огрызнулся он.
В его тоне было что-то такое, что Кадди снова посмотрела на часы.
- Как скажешь, - сухо заметила она. – Возьми завтра пациента и не опаздывай.
- У меня уже есть пациентка.
- Господи, обычно тебя не уговорить осмотреть кого-то, а сейчас – отказаться! – воскликнула Кадди. – В твоем упрямстве есть хоть какая-то логика?!
- А это необходимо? – с удивлением спросил он. – Просто у нас не выставлен диагноз.
- Ты не хуже меня знаешь, сколько их таких, не диагностированных наркоманов с неясными жалобами.
- Так что не будет ничего страшного, если сдохнет еще одна?
Кадди резко опустила сумочку на стол.
- Я не говорила ничего подобного!
- Это был я. Дай, думаю, скажу сам, чем дожидаться, пока скажешь ты.
- Вот что, Хаус – я опаздываю, и времени препираться у меня нет. В любом случае галлюцинации – это не вопрос жизни и смерти.
Хаус мог бы с этим поспорить, но не стал.
- Отдай пациентку психиатрам, - продолжала Кадди, торопливо надевая пиджак.
Хаус пожал плечами, с усилием встал и направился к двери.
- Хаус, - окликнула его Кадди, - ты ведь не собираешься слушаться, так?
- И не думал даже, - пробормотал он и оставил ее кабинет.
*
Утята не нашли никаких новых данных, кроме справки от районного департамента по социальным вопросам, врач которого два месяца назад сообщал о психической нестабильности этой пациентки. Так как Хауса эта информация абсолютно не устраивала, то он, было, подумал уволить всю команду к чертовой матери, но быстро спохватился, что тогда ничто не помешает им уехать по домам, и просто выгнал из своего кабинета.
Хаус сел в кресло, глядя на рекламный календарик от фирмы, производящей детские смеси. У него было чувство, что от него что-то ускользнуло, такое же неясное и мучительное, как у человека, раздумывающего о том, выключил он утюг или нет. Он перебирал осколки разговоров, картинок, мыслей, как какой-то извращенный пазл в три тысячи кусочков, изображающий небо, плавно переходящее в море. Хаус снова посмотрел на календарик. Восемнадцатое августа. Не лучше и не хуже семнадцатого или девятнадцатого.
В этот момент дверь распахнулась, и вошел Уилсон. У него было такое лицо, что Хаус лениво попытался припомнить, оставил ли он у себя пакет со льдом или нет.
- Ну что, - спросил Хаус, когда онколог захлопнул за собой дверь, - закончилась операция у мистера Флоу?
Уилсон явно пытался улыбнуться и справиться с искушением придушить собеседника.
- Закончилась. Ты не подскажешь, Хаус, что случилось с моими шинами?
- Проколол?
Уилсон саркастически хмыкнул, подтверждая.
- На гвоздь случайно наехал? – предположил Хаус.
- Всеми четырьмя колесами разом?
- На очень большой гвоздь? На ящик для гвоздей?
- Хаус! Если вдруг тебе кажется, что ты перешел черту, то я тебя успокою – ты ее не перешел, ты зашел так далеко, что ее и не видно уже.
- Господи, Уилсон, пей бром. Такая истерика из-за каких-то шин…
- Не из-за шин! Я, черт возьми, сплю с тобой, я…
- Кричи, пожалуйста, погромче. В приемном покое тебя плохо слышно.
- …я, - на тон ниже продолжил Уилсон, - имею право, чтобы ты объяснил мне, что тебя беспокоит, а не выкидывал такие ребячества, но если ты хочешь дуться, как младенец и строить пакости…
Он замолчал, потому что Хаус вдруг встал, вышел из-за стола, положил руку ему на плечо и заставил опуститься на стул.
- Уилсон… - задумчиво пробормотал он. – Уилсон… Уилсон, посиди-ка здесь. Только не денься никуда – я просто не хотел, чтобы ты уехал из больницы. Подожди меня.
Хаус вышел из кабинета, оставив недоумевающего Уилсона, и направился к лифту. Двенадцатый час, в больнице давно остались только дежурные. Приемные кабинеты клиники закрыты, аптека – тем более. Он спустился в приемный покой, где продолжалась, хотя и менее активная, работа.
Хаус с треском ударил тростью по ближайшей горизонтальной поверхности, которая при подробном рассмотрении оказалась весьма ненадежно прикрепленной стойкой для карточек. Она перекосилась, карточки заскользили и рассыпались по всему полу. Врачи приемного покоя замерли и дружно повернулись к Хаусу.
- Спасибо за внимание, - кивнул тот. – Мне срочно нужен тест на беременность. Очень срочно!
Врачи и медсестры переглянулись и так же дружно снова посмотрели на Хауса, но тот ничего не пояснил.
Наконец, доктор Салливан вздохнула и направилась к своему шкафчику в ординаторскую.
- Убей бог, не понимаю, зачем я это делаю, - пробормотала она, доставая картонную коробочку из дамской сумки.
- Зачем он вам понадобился в двенадцатом часу, Хаус? – спросила она, возвращаясь. – Срыв резины? Осечка? Надо вам было для подстраховки еще таблетки принимать – хотите хорошего гинеколога посоветую?
Хаус вырвал у нее из рук тест.
- Если это будет мальчик, назову твоим именем.
- «Пейдж» - женское имя, - возразила та, доставая с полки банку леденцов для детей.
- Но тебя-то так зовут, - парировал Хаус, забирая заодно пару леденцов из банки.
- Не перепутайте, - вслед ему сказала Салливан, - а то леденец испортите.
*
Уилсон не хотел сидеть в кабинете, полунасильно усаженный Хаусом на стул, но и просто уйти вызывать такси он тоже не решился. Хаус не так часто его о чем-либо просил в открытую. В итоге Уилсон нашел компромиссный вариант – вышел к команде и сел с ними, наблюдая за почти отчаянными попытками придумать что-нибудь новое для постановки диагноза. Но предположение о злокачественной опухоли, проросшей нервное сплетение и за счет этого дающей фантомные ощущения, было нереальным даже на снисходительный взгляд Уилсона.
В любом случае, ему удалось посмотреть в непосредственной близости на приход дежурного хирурга и срочный перевод пациентки в операционную. Чейз едва успел отдать историю болезни, когда вошел Хаус, скользнул взглядом по Уилсону и сел на свое место.
Против обыкновения, несмотря на очевидно найденную разгадку, Хаус выглядел мрачным и утомленным. Уилсон поймал на себе выразительные взгляды Утят и, как относительно нейтральное лицо, спросил:
- И что это было?
- Еще одно доказательство злокачественной и патологической профнепригодности, - откликнулся Хаус.
- Это диагноз? – парировал Уилсон.
- Не исключено, - тут же ответил Хаус, - но мне надо уточнить по DSM1.
- Что с ней? – напрямик спросил Форман.
- С DSM? А что, с ней что-то случилось?
- С пациенткой.
- А, - Хаус с деланно-скучающим видом обвел их всех взглядом, - вы оказались так неблагодарны, что даже не поблагодарили ее, а ведь она вам все рассказала сразу. В общем я взял тесты на беременность, пошел к ней. Мы съели по леденцу, немного поболтали о парнях, тряпках и наркотиках, как лучшие подружки – и кстати, я отказываюсь делать это еще раз – а потом сделали тесты. И – вот новость – я ребенка не жду, так что тебе, Кэмерон, крестной матерью не быть. А у нашей пациентки тест положительный, как она и говорила.
- Но ведь гинекологи не нашли плода в матке?
- Ну, надо думать потому что в матке его и нет. Равно как и в трубах и в яичнике – это они все смотрели.
- Брюшинная беременность, - сказал Чейз, откидываясь на спинку стула.
- Когда я тебе все разжевал и всунул в рот, ты сумел таки проглотить – это прогресс, - кивнул одобрительно Хаус. - Ну а УЗИ брюшной полости наши гинекологи делать не умеют. Они его и не делали. Хирурги выполнили сонографию и в брюшной полости, в области брыжейки тонкого кишечника, обнаружен примерно четырехмесячный плод. Они забрали ее на срочную операцию. А теперь, когда я выполнил всю вашу работу, я, пожалуй, возьму вещи и таки поеду домой, а вас с утра здесь будет ждать золотой гусь Кадди. Смотрите, чтобы не облинял. Да, и дождитесь конца операции, чтобы написать переводной эпикриз.
Хаус взял трость и ушел к себе в кабинет.
- Я о подобном только читала, - заметила Кэмерон, явно еще под впечатлением от диагноза.
- Тема для статьи, - пробормотал Чейз.
Уилсон встал и молча ушел вслед за Хаусом, прикрыв за собой дверь.
Хаус небрежно кидал какие-то вещи в рюкзак. Он молча поднял голову, посмотрел на вошедшего и вернулся к своему занятию. Уилсон остановился у двери кабинета, уперев руку о бедро.
- Это было… красиво, - негромко заметил он. – И почти благородно. Ты фактически спас жизнь этой девушке. Я хотел, чтобы ты отказался от этой пациентки, твоя команда этого хотела, Кадди этого хотела… но ты этого так и не сделал. Почему?
- Потому что я упрямый засранец, которому наплевать на чужие желания? – предположил Хаус.
- Это, разумеется, в первую очередь, - кивнул Уилсон, - но я не думаю, что это – все.
- Конечно, ты же всегда знаешь лучше.
- Я думаю, это потому что каждый пациент… даже наркоман, имеет право на дифдиагноз, так? Потому что иногда мы, успокоив себя тем, что симптомы вызваны приемом наркотиков, пропускаем брюшинную беременность… - Уилсон сделал короткую паузу и добавил: - или острый тромбоз ветвей бедренной артерии.
Хаус быстро отвел взгляд и снова вернулся к своему рюкзаку, резко дергая молнию.
- Что-то еще? – наконец спросил он. Голос его звучал ровно. – Хочешь еще раз поговорить о моем поведении? Чтобы я объяснился?
- Не хочу, - покачал головой Уилсон. – Я и так все понял. Ты всегда так. Я же наблюдал твой роман со Стейси и его окончание из первых рядов, не забыл? Когда тебе хочется разорвать отношения, то просто поговорить с человеком, сказать ему об этом самому… это для тебя слишком сложно… и слишком по-взрослому. Так что ты предпочитаешь вести себя настолько невыносимо, чтобы довести все до точки кипения и вынудить партнера уйти самому. Перекладывая таким образом ответственность с себя на другого… Только знаешь… со мной так не получится… Я слишком хорошо тебя знаю. Так что найди в себе смелость, скажи мне в лицо то, что хочешь, и я наконец пойду, вызову такси, соберу вещи и съеду от тебя.
Хаус швырнул рюкзак на стол, и от резкого звука Уилсон вздрогнул.
- Ни хрена ты не понял, - жестко сказал Хаус, подходя вплотную и сжав плечо Уилсона с такой силой, недаром когда-то был спортсменом, что тот поморщился. – Я люблю тебя, придурок.
- И что? – тупо брякнул в ответ Уилсон, не найдя более глупо звучащего ответа. Он слишком поражен был этим признанием.
- Как вам это нравится? – демонстративно вопросил Хаус, хотя ни одной живой души, кроме его и Уилсона в кабинете не было. – Я тут выворачиваюсь наизнанку, признаюсь в своих чувствах, а в ответ… «и что?». А то, - он слегка тряхнул Уилсона, - что вот это… вот это все между нами – это не дружеский трах, не интрижка, не роман на полгода, даже не связь, которая непонятно к чему приведет… Я… Я, черт возьми, влип в это всеми конечностями разом и так глубоко, чтобы захлебнулся бы даже, умей я дышать макушкой… А я ведь тебе еще даже цветов не дарил, - бессвязно закончил он.
- То есть, - яростно начал Уилсон, до которого наконец дошел смысл его слов, - ты устроил мне весь этот ад на земле просто из-за того, что не мог собраться с силами и признаться, что любишь меня и хочешь, чтобы мы всегда были вместе?! Знаешь, Хаус, вот теперь я на тебя действительно зол!
Он осекся, чтобы не начать кричать на этого гения, феноменально не умеющего строить отношения. Хаус вызывающе смотрел на него, и у него было такое заносчивое выражение лица и такой испуганный взгляд, что Уилсон моментально растаял и, запустив руку в короткие жесткие волосы, привлек ближе к себе. И в кои-то веки раз Хаус послушался беспрекословно.
- У нас все серьезно? – со странной вопросительной интонацией пробормотал он. – Не просто так?
- Хаус, - мрачновато откликнулся Уилсон, - у нас с тобой вообще ничего никогда не бывало «просто».
Хаус слегка усмехнулся, очевидно, успокаиваясь, и коснулся губами горячей щеки Уилсона рядом с губами, прижимая его к себе поближе.
- Тогда, - тихо пробормотал он, обнимая крепче, - смысла скрываться особо нет.
С этими словами Хаус поцеловал его по-настоящему и одновременно толкнул дверь, открывая ее нараспашку.
- Момент истины! – широко улыбнулся Хаус, отвлекаясь от поцелуя.
Уилсону пришлось собраться с силами, чтобы обернуться и увидеть три пары глаз, полных удивления.
- Хаус, - простонал он, - ну почему ты никогда ничего не можешь делать, не привлекая внимания!
~ ~ ~
1. Принятая в США классификация психических расстройств
Конец 4ой части
@темы: грегори хаус, фанфики, хаус/уилсон, джеймс уилсон
-
-
18.08.2011 в 23:31очень интересно следить за всеми ними.
большое спасибо.)
-
-
19.08.2011 в 00:07Я так ждала этой главы, так надеялась, что ситуация станет хоть чуточку менее напряженной, но она повернулась совсем иначе... но при этом все так правильно, что просто слов нет.
Неверно было бы также предположить, что Хаус не предпринимал ничего, чтобы Уилсон его простил. За это время он успел трижды приклеить зубную щетку Уилсона к стаканчику, дважды вытащить аккумулятор из его телефона, дважды запустить Стива в хлопья для завтрака, один раз намешать синего пигмента в крем для бритья и один раз заменить музыкальный диск в машине Уилсона на тот, в середину которого был врезан вопль мартовских котов.
Чудовищно вхарактерно.
Хаусовский способ мириться во всей красе.
-
-
19.08.2011 в 01:10Миссис Винк - да, имя ей легион.
А Уилсон... тут ничего не поделаешь. Он не может не переживать в такой ситуации. более того, если бы мог - это было бы не хорошо.
Arinta ситуация станет хоть чуточку менее напряженной
ага, щаз.. Это Хаус. Он должен пройти всю ситуацию до логического завершения.
Чудовищно вхарактерно.
Согласна. Особенно с тем, что "чудовищно"
-
-
01.09.2011 в 21:15спасибо, что продолжаете писать
и согласна с torchinca: Эшвеге - такая душка
-
-
01.09.2011 в 22:12спасибо)
-
-
02.09.2011 в 00:08Как я рада за Эшвеге, что он многим нравится
torchinca, и эта реакция Чейза на "Джулию" интригует.
Вы знаете, большинство людей оборачивается, если в комнате рявкнуть что-то у них за спиной, но боюсь Чейз не сможет это доказать Хаусу, как бы ни старался.
Лаборант был сделан, в частности, для беты, и мне приятно, что он прямо фаворит этой части оказался.
-
-
02.09.2011 в 01:09а вот и неправда
-
-
02.09.2011 в 01:14<мрачно> да, мне тоже так кажется временами.
Но вообще-то я имела в виду, что следующая выкладка - последняя.
-
-
03.09.2011 в 15:47....как так?..... *расстроилсо*
всё равно: это одна из лучших работ отечественного фандома. и заметьте, это говорит человек, который может существовать исключительно на энце
-
-
03.09.2011 в 19:52Большое спасибо, это очень приятно услышать, я ценю.
А что до НЦ, то читать ее мне лично, совершенно неоригинально, куда приятнее, чем писать
-
-
03.09.2011 в 20:09а мне приятнее писать: так по крайней мере получается немного ближе к тому, чего хочется...
по крайней мере, не надо все время думать о местоимениях и куда какая конечность пошла)))
да уже
-
-
03.09.2011 в 20:41Бывает))) А еще слэш убивает тем, что один из них "он"... и второй тоже "он"
-
-
03.09.2011 в 20:57делите их на "топ" и "боттом" - так немного проще
-
-
03.09.2011 в 21:02еще лучше на "дом" и "саб"... но это уже мои фломастеры, не знаю, насколько они вам по вкусу
Нет-нет, борщ - это не моя территория (с)
-
-
03.09.2011 в 21:11*театральным шепотом* тут главное - пафосу побольше
борщ - это не моя территория (с)
таки зря, ящитаю...
-
-
03.09.2011 в 21:19таки зря, ящитаю...
Боюсь не в грубости дело. Меня отталкивает эстетика доминирования/подчинения в принципе, а не ее физические проявления. То есть я могу воспринимать БДСМ только как ролевую игру на часик и не более того, и только непосредственно касающуюся секса, не затрагивая других аспектов жизни.
-
-
23.09.2011 в 21:57ну вот... *вздох* закончилось....
может быть, если читать залпом всё, то и не будет так в глаза бросаться, но вот отдельно взятая, пятая часть показалась немного слишком короткой
окончание сего великолепия - по сравнению с предыдущими частями - показалось... простоватым что ли. если раньше везде и всюду была загадка, то теперь всё просто и ясно и человеческим языком
говоря проще: меня улыбнуло
но у меня-таки остался один недорассказанный кусочек: что с той самой баночкой викодина?
-
-
23.09.2011 в 22:21и со стороны диагноза было все очень интересно. никогда не слышала о таком варианте беременности.
еще раз спасибо.
-
-
24.09.2011 в 02:33Я об этом не думала, но определенная логика тут есть - четвертая часть подводит итог определенной линии, в которой внутренние проблемы пары Хилсон преобладали над внешними. Оставшиеся две части идейно и сюжетно воплощают фактически один сюжет, построенный уже в большей степени на противостоянии внешним проблемам.
окончание сего великолепия - по сравнению с предыдущими частями - показалось... простоватым что ли.
Хм... я трепетно люблю эту часть за медицину - тут у нее идеальное соотношение, на мой взгляд, простоты и эффектности, так что мне сложно судить.
спасибо за труд и особенно за то, что вам хватило сил/терпения/чего-то еще, чтобы закончить своё творение
Спасибо. Терпение мне еще пригодится, чтобы довести цикл до конца.
что с той самой баночкой викодина?
А что с ней
torchinca, однозначный промежуточный ХЭ, да. До следующей части можете выдыхать.и со стороны диагноза было все очень интересно. никогда не слышала о таком варианте беременности.
О, да. Мой любимый казуистический случай. Брюшинная беременность - редкость, а так, чтобы оплодотворенная яйцеклетка и не убила мать, и не умерла сама на таком большом сроке: я вообще читала только про один такой случай, в Африке где-то.
Вам спасибо за отзывы. Поддерживает, правда.
-
-
24.09.2011 в 02:38Я не помню, говорила ли я вам об этом, но если да, то не грех и повториться: это первый встреченный мной в русскоязычном фандоме был бы не только знаком с медициной, но и включал в повествование реальные случаи из практики. Это делает текст совершенно восхитительным.
И Хаус дивно хорош, как и всегда ))
Я присоединюсь к словам murzum про ощущение завершенности и отсутствие загадок. Похоже на последнюю серию детективного сериала: с одной стороны, ее очень ждешь, а с другой - после развязки всех узлов и снятия напряженности все вдруг оказывается таким простым, что это оставляет ощущение легкой грусти ))
Спасибо вам большое.
-
-
24.09.2011 в 03:23а медицина - я это говорила раньше и продолжаю говорить - у вас бесподобна
Терпение мне еще пригодится, чтобы довести цикл до конца.
таки будет продолжение! *подпрыгивает* ура
стоило мне догадаться, что с вами не всё так просто, и "забытый" викодин - не случайность
*...блин
-
-
24.09.2011 в 11:51был бы не только знаком с медициной, но и включал в повествование реальные случаи из практики.
Ну так, надо же использовать то, что имеешь
Я вообще старалась, чтобы ощущение финала было в каждой части, чтобы она выглядела более-менее законченной. Интересно, почему именно эта вызвала такие ощущения... Надо самой перечитать и подумать.
Спасибо вам за комментарии.
murzum, ну если и задел то очень и очень слегка - я толстокожа
Продолжение будет обязательно - запланировано еще две части.
Спасибо вам за теплые слова и продуманные комментарии. Очень приятно.
-
-
25.09.2011 в 12:43Интересно, почему именно эта вызвала такие ощущения...
Если позволите, я бы высказала свои предположения на этот счет (разумеется, они относятся только к моему восприятию текста).
-
-
25.09.2011 в 16:39-
-
26.09.2011 в 10:14Очень понравилось про "леденец испортите", и вообще, в прямой речи полно находок. Прямо верится что реплики Хауса можно было бы так и снимать. Но вот мотивация Хауса как-то лично мне не очень. Может быть потому, что в предыдущих частях время тянулось как-то долго что ли, должен был бы уже осознать, нет? К тому же он же не просто так с Уилсоном случайно переспал, он же вроде как тайно по нему страдал раньше, нет? путаю?
-
-
26.09.2011 в 18:47Думаю, вполне вероятно, невнимательны не вы, а, скорее, я. Я далеко не асс планировки, поэтому легко могу что-нибудь и попутать. Предполагалось, что между кабинетом Хауса и дифдиагностики все-таки есть жалюзи. Причем, я могу ошибаться, но кажется, во всех фиках этой серии, подразумевается такого рода privacy между этими комнатами.
Типа они не догадывались раньше и не держали тайно пари уже какое-то время?
Самое прекрасное, что об этом наверняка вы никогда не узнаете! Я не исключаю, как такой вариант, так и обратный
Я рада, что вам понравились диалоги - они, в отличие от планировки, все-таки моя трава
Мотивация Хауса в моем понимании обоснована проблемой между подсознательно-эмоциональным сближением и сознательным пониманием, приятием и позиционированием себя как официальной пары. С момента возвращения Хауса из клиники прошло меньше двух месяцев, так что не так уж долго они и встречаются пока.
-
-
26.09.2011 в 23:01Мне уже не так нравится сам сериал, но вот фик нравится по прежнему. Спасибо, за то, что пишите.
-
-
27.09.2011 в 00:48Я рада, что вы читаете и вам нравится.
-
-
11.11.2011 в 05:44Спасибо вам огромное за ваш труд!)
-
-
11.11.2011 в 20:44