Название:
В моих самых страшных снах/In my darkest dreams
Ссылка на оригинал:
benjimmy.livejournal.com/95960.htmlАвторы:
Roderick Thompson (benjimmy ) и
nemesishamartiaПеревод:
Smothered HopeБета, краски, детали, атмосфера, а также русская адаптация диалогов и эпиграфов –
Rebekka_LРазрешение на перевод: получено
Пейринг: Хаус/Уилсон при-
слэшРейтинг:
NC-17 Ворнинг: фик содержит множество дарк-элементов, а также ненормативную лексику.
Дополнительный арт к фанфикуОбложка (картинка в заголовке) : автор -
cryptictac housebigbang.panfandom.ca/artwork/ticcy.htm#oneВидеотрейлер: автор -
tli housebigbang.panfandom.ca/artwork/thelibraniniq...Примечание авторов русской версии: Если вы думаете, что невозможно жалеть Хауса и тревожиться за него больше,чем после просмотра 24 серии 5 сезона- тогда мы идем к вам)
Глава 1 "Каждый ищет что- то свое." (с) Eurythmics, Sweet Dreams (Are made of this).Глава 2 «Это дом, где рождались и умирали» © Elton John, Funeral For a Friend (Love lies bleeding).Глава 3 "Уходи пока можешь, чтобы жить дальше." (с) Queen, Dead on Timeчитать дальше....- Где тебя носит?- раздраженно спрашивает Уилсон,- я жду тебя здесь целую вечность!
Озадаченный, Хаус оглядывается вокруг и приходит в еще большее недоумение. Они с Уилсоном на крыше больницы, как бывало уже не раз, вот только как Хаус ни пытается, он не может вспомнить, зачем они решили здесь встретиться, и как он сюда добирался.
И еще Хаусу кажется странным упрек Уилсона: "целая вечность". Это чересчур, ведь они виделись не далее, как час назад, когда Уилсон выходил из своего кабинета, чтобы пойти...куда? Этого Хаус тоже не помнит, он был слишком занят решением очередной головоломки, чтобы обращать внимание на такие мелочи.
Уилсон сидит на низком парапете, огораживающем крышу по периметру, и Хаус хмурится: ведь это его место! И потом, он помнит, что Уилсон не любит смотреть вниз с высоты.... Почему же сейчас?...
- ...Ждешь меня...- Хаус, наконец, понимает, что продолжать Уилсон не собирается,- а зачем?
- Я хочу тебе кое - что показать,- отвечает тот,- кое- что интересное..., тебе понравится...
Хаус снова озирается по сторонам, пытаясь сообразить, что именно здесь могло бы его заинтересовать.
Крыша больницы выглядит... как крыша больницы и никак иначе. Скучно и уныло, как и всегда. Но именно этим она Хаусу и нравится - пустота и тишина, здесь он может побыть наедине со своими мыслями и чувствами, но сейчас не тот случай.
Потихоньку Хаус начинает сердиться.
- И что интересного, по-твоему, я должен здесь увидеть? - бурчит он, раздраженно постукивая тростью о каменную кладку парапета.
- А вот что.
Уилсон спокойно встает на ноги, поворачивается к Хаусу спиной и...делает шаг вперед. Несколько бесконечно долгих секунд Хаус стоит, словно загипнотизированный.
Наверняка, это просто какой- то дурацкий розыгрыш- из тех, что так любят показывать по телевизору воскресными вечерами. Хаус уже почти слышит голос ведущего, который скажет что-то типа: " Вас снимает скрытая камера!" и уже готов рассмеяться, но тут... он слышит неописуемо тошнотворный звук, с которым тело ударяется о землю.
Жуткое сочетание влажного хлюпанья и резкого, как пистолетный выстрел, треска ломающихся костей.
Хаус вмиг выходит из ступора и одним прыжком оказывается на краю крыши... он смотрит вниз и видит это...видит, пятью этажами ниже, Уилсон в ужасающе неестественной позе лежит на земле, и лужа багрово- черной густой крови окружает его голову жутким нимбом.
Больше всего Уилсон похож на тряпичную куклу, раздавленную колесами многотонного грузовика. Вот только кукла не может трагически погибнуть, потому что никогда не была живой...В отличие от Уилсона...
Который абсолютно и безнадежно мертв.
У Хауса мутится в голове, тошнота удушающей волной подступает к горлу, он в панике пытается отвести взгляд от страшного зрелища, но не может.
Руки Уилсона согнуты под противоестественными углами и даже отсюда Хаус видит выглядывающие из рваных ран белоснежные осколки, сверкающие в золотых лучах закатного солнца.
Ноги кажутся резиновыми из-за раздробленных костей, правая оказалась под спиной, а левая - под прямым углом отогнута в сторону... Хаус, наконец, находит в себе силы зажмуриться....
***
И тут же со стоном открывает глаза. Сердце в груди стучит так, что кажется, вот- вот сломает ребра и выскочит наружу, голова кружится...
Господи! Как хорошо, что это всего лишь страшный сон. И ничего больше.... С усилием, Хаус поднимается с кровати и хромает в туалет - мочевой пузырь грозит лопнуть. Надо отлить. И еще, может быть, принять ванну - футболка и пижамные штаны пропотели насквозь. Хаус плещет в лицо холодной водой, пытаясь смыть ночной кошмар без следа, и от этого его пробирает озноб. Он зябко ежится, зевает - широко, до боли в скулах, и решает, что, пожалуй, ванна может подождать до утра.
Сейчас он опять ляжет в постель: после такого стресса просто необходимо хорошенько выспаться... Выходя из ванной, Хаус бросает рассеянный взгляд в зеркало, и тут…что-то увиденное в нем, вызывает у него смутное беспокойство. Какая- то маленькая неправильность, совсем крошечная непонятность...
Хаус трясет головой, хмурится, и вместо спальни идет в гостиную.
На кофейном столике у дивана стоит бутылка из под бурбона. Пустая...
Странно, думает Хаус, я не допивал все до конца..Да какой там до конца, там оставалось не меньше половины. Однако, он позволяет этой загадке пройти мимо, ведь это совсем не то, что привлекло его внимание, отразившись в зеркале.
Хаус внимательно оглядывает комнату, пока в его поле зрения не попадает оранжевая баночка, закатившаяся за ножку кресла... Тоже пустая! Хаус наркоман, и именно поэтому он всегда совершенно точно помнит, сколько таблеток он принял, и сколько еще осталось, дабы не забыть вовремя пополнить запас.
Но ведь.. когда он ложился в постель, баночка совершенно точно не была пустой. Хаусу страшно хочется спать, поэтому он не паникует, а только лениво размышляет о том, что, возможно, сам прикончил и бурбон и таблетки, разгуливая ночью по дому в приступе какой- то странной формы сомнамбулизма.
Но все же, он сомневается в этом, потому что твердо знает, что никогда раньше не ходил во сне.
Он снова оглядывает гостиную, пытаясь все- таки понять, что именно увидел в зеркале...
И тут он это видит.
Видит руку Уилсона...на полу возле кушетки. Этот идиот, судя по всему, свалился с нее во сне. Хаус пожимает плечами и думает о том, что Уилсон, должно быть, жутко устал за сегодняшний день, раз не проснулся от такого падения... А может, он ударился головой и потерял сознание? Хаус обходит диван кругом и застывает, как вкопанный...
Уилсон.
Лежит на полу, сжавшись в комок, глаза открыты, щека и волосы испачканы рвотой, которая зеленоватой лужицей растекается рядом.
Хаус швыряет трость в сторону, бросается к нему и падает на колени. Он хватает Уилсона за руку, дрожащими пальцами ощупывает шею, пытаясь почувствовать пульс, но тщетно.
Его нет, и не может быть.
Не может, потому что Хаус вдруг понимает, почему оказались пустыми бутылка и оранжевый пузырек.
Но это понимание уже ни к чему.
Потому что Уилсон мертв.
Хаус всхлипывает и прячет лицо в ладонях, чтобы не видеть этого больше...
***
...И открывает глаза с болезненной гримасой, потому что все тело словно свело судорогой.
Что ж, будет ему впредь наука - не засыпать в своем любимом кресле в собственном офисе в разгар рабочего дня.
Хаус потягивается, словно огромный кот, и крутит головой, пытаясь разогнать кровь по затекшим мышцам. Поморгав, он сладко зевает и поворачивается к окну, за которым на бархатно- черном осеннем небе уже начали загораться первые звезды. Ну и ну, уже вечер. Хаус бросает взгляд на монитор компьютера: 8.12. Он уже давным- давно должен быть дома. Все еще ощущая ломоту во всем теле, Хаус осторожно закидывает рюкзак на плечо, и тут краем глаза замечает, что в офисе Уилсона все еще горит свет.
Это ж надо так заработаться! Нужно его срочно отвлечь и развести на поздний ужин.
Хаус добирается до кабинета Уилсона и громко стучит тростью в дверь. Ответа нет, но как раз это Хауса не удивляет. Когда Уилсон погружен в бумажную работу, он не видит и не слышит ничего вокруг. С такими способностями ему бы не онкологом быть, а бухгалтером!
Хаус ухмыляется и поворачивает ручку, чтобы открыть дверь. Так и есть: Уилсон сидит над бумагами... а вернее, не сидит, а лежит - головой на столешнице.
Хаус фыркает, представляя себе, какой болью в спине и пояснице обернется Уилсону эта поза наутро. Некоторое время Хаус просто смотрит на него, испытывая непреодолимое желание просто повернуться и уйти, чтобы доказать Уилсону, что бумаги могут причинить человеку настоящую боль. Соблазнительно, конечно, но... так и быть, сегодня он добрый. Да и голодный, если на то пошло.
Громко топая, Хаус подходит к столу и трясет Уилсона за плечо, но тот не торопится просыпаться.
В недоумении, Хаус хмурится, трясет Уилсона еще сильнее и неожиданно морщится.
Он чувствует, что его рука стала влажной... и липкой.
Хаус не понимает в чем дело, пока не подносит ее к глазам и не видит то...
Что сделало влажной его руку.
Кровь.
Пальцы Хауса сразу же ложатся на шею Уилсона, в надежде нащупать пульс..
Но жилка на шее неподвижна, сердце перестало качать кровь по венам.
Уилсон мертв.
Снова.
Спокойно и хладнокровно, словно наблюдая эту сцену со стороны, Хаус осматривает Уилсона, пытаясь определить причину смерти. Губы не посинели, значит, это не удушье. Нигде нет кровоподтеков, значит, шея не сломана. Что же тогда?
И тут Хаус находит то, что искал...
Удар по голове тупым, тяжелым предметом. Потеря крови слишком серьезная, чтобы Уилсон мог дожить до его прихода.
Негнущимися пальцами Хаус ощупывает края раны, ощущая, как в горле образуется огромный ком.
Голова Уилсона проломлена, и кусочки мозга вперемешку с осколками кости вытекли из дыры в черепе на белые бумажные листы, исписанные его ровным красивым почерком, словно желе из экзотических фруктов на фарфоровую тарелку.
Хаус обшаривает все вокруг невидящим взглядом, словно надеется отыскать убийцу или орудие преступления где- нибудь поблизости... и долго искать не приходится.
На столе стоит бутылка дорогого шампанского "Асти Мондоро"- название почему- то сразу бросается в глаза, когда Хаус берет бутылку в руки... и тут же роняет на пол, увидев ее дно - скользкое и черное от запекшейся крови.
Бутылка разбивается вдребезги, разлетается по кабинету сотнями сверкающих, словно бриллианты осколков, густая ароматная пена бьет Хаусу прямо в лицо. Он зажмуривается, пытаясь защитить глаза....
****
И снова резко их открывает, задыхаясь и судорожно хватая ртом возду. Хаус быстро садится. От этого начинает кружиться голова и туман застилает глаза, когда он пытается определить, где находится. Он на работе? В клинике? Точно, на этот раз он не добрался до своего кресла, а заснул на кушетке прямо в смотровой. Ну что ж, так хотя бы ничего не затекло...
- Хаус! Что с тобой такое?
Уилсон..?
Из груди Хауса вырывается вздох облегчения такой силы, что он мог бы одним выдохом наполнить воздушный шар.
- Все нормально, не волнуйся. Я просто не выспался...засиделся допоздна за просмотром..
-... Порно по интернету! - Уилсон заканчивает фразу за него и закатывает глаза. Совсем, как Хаус, когда считает кого- то идиотом.
Хаус протирает глаза, зевает и потягивается.
- Чего тебе? Тебя Кадди послала найти меня?
- Нет. Я сам решил поискать тебя.
- Зачем?- Хаус пожимает плечами и бросает взгляд на часы,- "Центральная больница" начнется только через полчаса...
- Я в курсе,- отвечает Уилсон без тени улыбки,- но у меня была другая цель.
Уилсон закрывает дверь, приваливается к ней спиной и изучающе смотрит на Хауса, отчего тот почему- то начинает нервничать.
- Ну и...?
Уилсон не отвечает. Он двигается с места, обходит Хауса, сидящего на кушетке, и направляется к шкафчику, в котором хранятся ампулы и наполненные шприцы. Достает несколько штук и демонстрирует их Хаусу. Тот щурится, но все же ухитряется прочитать надпись на этикетке...Эпинефрин.
Хаус заинтригован дальше некуда. Он устраивается на кушетке поудобнее и с интересом ждет дальнейшего развития событий.
Уилсон аккуратно снимает колпачки со всех шприцев сразу и, прежде чем тот успевает хоть как- то среагировать, молниеносно вонзает их себе в предплечье. Он морщится, но похоже, только из- за того, что ему все- таки трудно управляться с тремя шприцами одновременно, а весь его вид говорит: это ерунда, оно того стоит!
Уилсон резко вдавливает поршни до упора.
- Я хочу, чтобы ты знал,- говорит он Хаусу мягко и совершенно спокойно,- все это - только из-за тебя.
И тут же падает на пол, как подкошенный.
Хаус соскальзывает с кушетки, чтобы подхватить его, но не успевает. Тогда он просто хватает руку Уилсона и сразу ощущает под своими пальцами бешеное биение пульса. Хаус пытается сосчитать его стремительные скачки, но безуспешно, и тогда он пробует усадить Уилсона прямо на полу, поддерживая его за плечи, и снова нащупывает пульс на его шее в отчаянной надежде, что он замедлился.
Но он не замедляется.
Он просто исчезает.
Совсем.
И тут Хаус соображает, что нужно вызвать помощь. Он ударяет кулаком по кнопке вызова медсестры, а сам срывает с шеи Уилсона новый галстук в серую полоску, разрывает на его груди рубашку, посыпая пол градом пуговиц, одним движением оседлывает бедра Уилсона и начинает непрямой массаж сердца. Хаус сильными уверенными движениями давит ему на грудь, время от времени останавливаясь только для того, чтобы сделать ему искусственное дыхание рот в рот.
Дверь с грохотом распахивается и в комнату врываются сестры с реанимационным набором. Хаус хватает дефибриллятор, в страшной спешке выдавливает из тюбика столько геля, что и электроды и его собственные руки становятся скользкими.
- ЗАРЯЖАЕМ! РАЗРЯД! - кричит Хаус, прижимая холодный металл к груди Уилсона, при этом безнадежно пачкая края его рубашки.
"Он меня убьет!"- проносится в голове дикая в своей неуместности мысль.
Тело Уилсона выгибается дугой, подпрыгивает на полу и падает обратно. Хаус ищет пульс...
Его нет, как и не было.
-ЗАРЯЖАЕМ! РАЗРЯД!
Подскок. И снова падение.
Ничего. Прошло четыре минуты.
-РАЗРЯД!
Пять минут.
Волна отчаяния захлестывает Хауса с головой и грозит утопить. Пять минут! Если даже им удастся вытащить его, это будет уже не Уилсон. Так долго без кислорода...У него будет повреждение мозга. Крайне тяжелое повреждение...
Это не важно. Не важно, каким он вернется оттуда. Пожалуйста… Пусть только вернется…
-РАЗРЯД!
Уилсон лежит неподвижно, словно издевается над Хаусом. Будто таким немыслимо извращенным способом напоминает ему о том, что все, происходящее здесь и сейчас - целиком и полностью его вина.
Хаус упрямо щелкает переключателем, снова увеличивая напряжение.
-РАЗРЯД!
Шесть минут.
Одна из медсестер, которая давно пытается Хаусу что-то сказать, бросает это безнадежное занятие и выскакивает из кабинета. Но Хаусу наплевать.. наплевать и на нее и на того, кого она наверняка приведет с собой. Ведь они ничем не могут помочь Уилсону, а значит - просто выбросить это из головы. Ведь все место в ней занимает сейчас только одна мысль - как заставить его сердце снова работать…
Давай же, ебанный идиот! Оживай, чертов ублюдок! Какого черта ты это сделал?! И почему, мать твою, из-за меня?!
-РАЗРЯД!
Дверь открывается. Ну вот, и морская пехота прибыла на помощь. Это Кадди: стоит на пороге и смотрит на все происходящее недоумевающим взглядом.
- Сколько раз уже ты пытался запустить сердце?- спрашивает она совершенно спокойно. Так спокойно, будто бы один из ее лучших врачей, один из ее любимых друзей, не лежит мертвым( он не мертв, не мертв!) на полу смотровой.
Не обращая на Кадди никакого внимания, Хаус снова заряжает электроды.
-РАЗРЯД!
За него Кадди отвечает предательница- медсестра:
-Это уже восьмой раз!
Уилсон холоден и неподвижен. Пульса нет...
-ЗАРЯЖАЕМ! РАЗРЯД!- в панике кричит Хаус, чувствуя, как по его щекам начинают бежать влажные ручейки. И вдруг понимает, что это не паника... это отчаяние...
Задержав дыхание, они ждут чуда... Но его не происходит...
Хаус снова заряжает электроды, но не пускает их в дело. Похолодев, он слушает твердый, уверенный голос Кадди:
- Время смерти - два тридцать пополуночи.
Она подходит к Хаусу поближе.
-Положи электроды, все уже кончено...
Хаус не двигается. Тогда Кадди сама выключает их, осторожно вынимает из рук Хауса и кладет его перепачканную гелем руку на свое плечо, пытаясь вывести из смотровой. Но Хаус не может вот так просто бросить Уилсона и уйти... ведь в отличие от него, тот совершенно не выносит одиночества...И Хаус все еще может спасти его...
- Нет! Подожди!- Хаус делает попытку вывернуться, но Кадди удерживает его
его на месте, и светлая ткань рукава ее пиджака темнеет и становится влажной от его слез,- Я... блядь! Я ведь даже не ввел ему атропин! Мы ведь все еще можем...
Кадди осторожно прикрывает рукой его рот.
- Не можем... уже слишком поздно, Хаус....
Хаус утыкается лбом ей в плечо, отгораживаясь от всего мира...
****
...И снова открывает глаза. Он делает несколько коротких судорожных вздохов, пытаясь успокоить бешено стучащее сердце.
Ну, теперь точно все в порядке - он проснулся в собственной смятой постели, дома, в одиночестве...? Или нет?...
Он прислушивается, но кругом царит тишина... Все- таки, идея запивать таблетки викодина коктейлем из пива и скотча была не самой удачной, тут Уилсон был определенно прав. Собственно, он бывал прав каждый раз, когда напоминал Хаусу об этом, но никогда еще после этого его не посещали такие кошмарные сновидения.
Хаус потягивается, сильно и долго, до хруста в костях... почему- то этот звук кажется ему ужасно неприятным...Хаус бросает взгляд на часы - восьмой час утра, надо бы вставать, наверное. Он нехотя поднимается с кровати и выходит из спальни. На диване в гостиной он обнаруживает сладко спящего Уилсона и ни капельки этому не удивляется. Какие бы причины не выгнали того ночью из дома, а это, как правило, ссора с очередной миссис Уилсон,и в итоге он всегда оказывается на Хаусовом диване.
Совершая свой утренний туалет, Хаус нарочно пытается создавать как можно больше шума. Наконец- то он будет отомщен! Впервые за столько лет у Хауса появился прекрасный шанс отыграться за все невыносимо ранние пробуждения, которые ему регулярно устраивал Уилсон, громко жужжа феном или еще того хуже - блендером, в котором он готовил какие- то колдовские зелья, в состав которых наверняка входила плацента нерожденных младенцев, лягушачья икра и китовый жир, и которые он легкомысленно именовал маской для волос.
Хаус грохочет дверцами кухонных шкафчиков, изо всех сил бабахает любимой кружкой по столу, насвистывая намеренно громко и ужасающе фальшиво.
Никакой реакции.
Хаус в негодовании заглядывает в гостиную. Конечно, он знает, что Уилсон всегда спит крепко и спокойно, как и положено совершенно здоровому человеку с чистой совестью...но не до такой степени.
А кроме всего прочего, Хаус, как пристально он не вглядывается, никак не может заметить, как поднимается и опускается его грудь. Хаус хмурится, ковыляет к дивану и берет Уилсона за руку, чтобы проверить пульс..
Пульса нет.
Сердце Хауса, только- только было успокоившееся, снова грозит разнести в клочья его грудную клетку, в опустевшей голове мелькает одна единственная мысль - может это еще один кошмарный сон?!
Но она тут же исчезает, как перышко, подхваченное ураганом. Рука Уилсона холодна как лед.
Он давно мертв...
****
- Ты - идиот! - сердито хмурит брови Уилсон, - ты едва не убил себя.
- Так и было задумано.
- Ты на самом деле хотел умереть?
- Я хотел почти
умереть,
почувствуй разницу,- лениво огрызается Хаус, хотя сейчас он и сам в этом уже сомневается.
Он видел странные сны.. странные и страшные.. Но этому есть разумное, логическое объяснение: мозг постепенно отключается, наступает клиническая смерть... Дело только в этом, просто одна из тысяч химических реакций, которые ежесекундно происходят в организме. Нейроны, в предсмертных судорогах посылающие импульсы из ниоткуда в никуда, пока мозг умирает в отсутствии кислорода.
Уилсон, расслабься, не паникуй... я в полном порядке.
- Может быть, ты действительно собирался почти умереть, но тебя совершенно не интересовало, выживешь ты или нет! – продолжает кипятиться Уилсон.
- Но ведь это ты настаивал, чтобы я увидел все своими глазами!
Хаус спорит чисто рефлекторно, ему и самому уже кажется, что идея была никудышная. И потом, что нового он надеялся увидеть на той стороне? Ведь в состоянии клинической смерти он был уже не один раз...
Все это было зря...я не узнал ничего большего, чем знал до этого..только странные разрозненные, размытые образы, но это была агония умирающего мозга, только и всего...Там ничего нет... абсолютное ничто...пустота...
Хаус спрашивает Уилсона, как дела у парня, засунувшего нож в розетку, ощущая болезненную потребность поговорить с ним...
Все- таки, кое-что полезное от своей безумной затеи Хаус получил: то место, где он побывал...это были явно не небесные кущи, скорее наоборот.
Видеть, как Уилсон раз за разом умирает тысячами ужасных смертей- это мой собственный, персональный ад.
- Парень умер около часа назад. Удар током на следующий день после множественных повреждений внутренних органов не так полезен для здоровья, как может показаться.
Хаус не отвечает, он просто лежит, наслаждаясь голосом Уилсона, который звучит для него сейчас как райская музыка...Так чудесно слышать как он говорит и какая разница, что именно...
Уилсон говорит с ним, и это значит, что он здесь, что он жив, можно протянуть руку и дотронуться до него...Находясь на волоске от смерти Хаус кое- то понял..., кое- что крайне важное... то, ради чего стоило так рисковать...
Он не сможет жить без Уилсона.
Вот и все.
- Зачем тебе нужно было поговорить с ним? Ты что- то видел...там?
Но Хаус не собирается обсуждать эту тему.
Ему совершенно не нужно знать, что именно я там видел... Совершенно, абсолютно не нужно...А значит, я ничего и не видел...Просто ни-че-го!
Хаус пытается отвлечь Уилсона от расспросов, свернув на эозинофильную пневмонию, но тот не собирается сдаваться так просто.
Он беспокоится, и в то же время ему страшно интересно, и он видит, что Хаус лжет... Уилсон всегда это видит... Но Хаусу нечего ему рассказать. Это ведь были просто галлюцинации, ужасающе реальные, но ничего сверхъестественного здесь нет, сплошная биохимия, просто нейронные импульсы.
И, тем не менее, знать об этом Уилсону не обязательно. Хаус не желает говорить с ним на эту тему.
Он ничего не видел.
Разве что, как Уилсон снова и снова умирает при ужасных обстоятельствах.
Но мы уже выяснили, что это просто реакция мозга на кислородное голодание, ведь так?
Хаус снова пытается сменить тему, и у него вроде бы начинает получаться. Вроде бы, но не совсем.
Ничего, ничего и еще раз ничего! И никогда! Перестань меня расспрашивать, я не видел ничего такого, о чем мог бы тебе рассказать. Ни сейчас, ни потом. Я хочу забыть об этом навсегда!
Хаус осторожно сжимает обожженную ладонь в кулак. Черт, больно... Но это хорошо, даже очень хорошо, просто отлично. Ведь это значит, что все происходящее - реально, это значит, что Уилсон здесь, живой и невредимый. Живой...
Да и о чем это он, собственно? Ведь он ничего там не видел..
- На тебя даже смотреть больно. Назначу тебе обезболивающих дополнительно.
И вдруг Хаус понимает, что прямо сию минуту он должен сказать Уилсону нечто очень важное...то, что донесло бы до него истину, невероятную в своей простоте, которую он принес в своем сознании с той стороны..
...Уилсон- главное, что есть в моей жизни...
Итак, давай! Скажи это!
- Я люблю тебя.
Тот скептически приподнимает бровь, продолжая строчить что- то в медкарте.
Это не он говорит, это обезболивающее бормочет глупости у него в венах. Любит он меня, как же! Как он может меня любить и продолжать творить такое с собой? И со мной. Сколько раз я еще увижу, как он умирает? Сколько раз услышу: Хаус мертв?
Хаус видит, что Уилсон не обращает на него внимания и начинает молча паниковать.
Черт! Блядь! Он мне не верит. Или верит, но не хочет этого?...
Точно, не хочет.
Спокойно! Все нормально, все в порядке. Я ведь просто хотел, чтобы он знал? Ну, так теперь он знает. Знает, что я действительно люблю его..., конечно, совсем не в этом смысле.
Да..., не в этом...Хорошо, что Уилсон меня не любит, иначе было бы страшно неловко...
Потому что я ведь не влюблен в него, правда? Не влюблен…и поэтому все будет хорошо...
Продолжение следует..