Leverage

[housefans]

Название: Leverage/Метод воздействия
Автор: DreamsofSpike
Перевод: Smothered Hope
Бета: magestic, Rebekka_L
Ссылка на оригинал: dreamsofspike.livejournal.com/141413.html
Пейринг: Хаус/Уилсон
Рейтинг: R
Жанр: ангст, BDSM
Ворнинг: это СЛЭШ
Саммари: 3 сезон, сразу после Words and Deeds. У Хауса появляется новый недостаток, и Уилсон принимает это слишком близко к сердцу.


Добавлена 3 глава - Control





А извинения? Ведь для твоей аферы это было необязательно...
- Думай, что хочешь.

Беспечные, почти издевательские слова Хауса не выходили у Уилсона из головы всю дорогу до его дома.
Целый день, снова и снова, он мысленно прокручивал их диалог, в который раз анализируя каждое слово в безнадежной попытке понять возможные мотивы поведения Хауса последние две недели, найти некий скрытый смысл в том, что тот говорил. Было бы намного легче, если бы он смог принять его извинения за чистую монету и поверить в то, во что ему хотелось верить. Но ведь Хаус есть Хаус.
И поэтому сделать это было не так- то просто. Уилсону очень хотелось думать, что Хаус действительно сожалеет о том, во что втянул его за последние две недели.
Хотелось поверить, что в глубине души он на самом деле хотел предпринять попытку перебороть свою зависимость от викодина, дать курсу реабилитации шанс. А еще... ему так хотелось, чтобы Хаус подумал о возможных последствиях для своего лучшего друга прежде, чем красть его бланки с рецептами и подделывать подпись. Но Уилсон слишком хорошо помнил, чем всё в итоге обернулось.
Он помедлил, прежде чем постучать в дверь. Уилсон действительно был не в настроении веселиться и праздновать вместе с Хаусом победу над системой уголовного правосудия. Конечно, он был искренне рад, что Хаус избежал тюрьмы, но, в тоже время, не мог не чувствовать негодования при мысли о том,как ловко тому удалось обвести их всех вокруг пальца. И поэтому радость притупляла изрядная примесь злости на то,что Хаус играл с ним так же, как совсеми остальными.

- Открыто! - крикнул Хаус из глубины квартиры. Уилсон открыл дверь, вошел, и - застыл на месте при виде картины, открывшейся его взгляду. Хаус стоял в кухонном проеме, облокотившись плечом о дверной косяк. На его лице играла самодовольная ухмылка, а в руке дымилась сигарета. Словно огненная искра мелькнула в голубых глазах, когда он поднес сигарету ко рту, и,глубоко затянувшись, медленно выпустил вверх струю дыма, при этом не отрывая взгляда от лица Уилсона, который вдруг напрягся, заметив кое-что еще в этом выразительном взгляде.
Насмешку, вот что.
Сигарета была перчаткой, брошенной в лицо доктору Уилсону, онкологу, демонстрацией полного пренебрежения его чувствами и отсутствия всяческих угрызений совести со стороны Хауса. Уилсон вспомнил, как неделю назад приходил навестить Хауса в реабилитационном центре и обнаружил того с сигаретой в зубах. Его это обеспокоило, потому что он никогда прежде не видел, чтобы Хаус курил. Но тогда он решил, что Хаус и так прилагает массу усилий, чтобы избавиться
от наркотической зависимости, и поэтому заслуживает некоторой поблажки. Раз сигареты отвлекают его от мыслей о викодине, решил Уилсон, то оно того стоит. Потому что был уверен, что Хаус старается. Кроме того, потомон сможет бросить. После успешного отвыкания от гораздо более сильного наркотика, без которого Хаус не мог обойтись и дня в течение нескольких лет, бросить курить за короткий срок не должно составить для него труда.
Но теперь всё изменилось.
Теперь Уилсон знает, что Хаус даже и не пытался ничего изменить.
Всё было ложью. Игрой. Реабилитация, извинения - всё. А сигарета...Сигарета была этакой злой шуткой, предназначенной специально для меня. Завуалированной пощечиной, когда он стоял здесь и лгал мне. Извинения не
были необходимостью, как и курение. Не были, потому что и то, и другое нужно только для того, чтобы надо мной поиздеваться.
С осознанием всего этого в голове у Уилсона как будто щелкнул невидимый ограничитель.
Его глаза сузились, и он быстрым шагом двинулся в сторону Хауса. Он просто шел, пока еще не имея ни малейшего понятия о том, что собирается сделать.
Приподняв брови и удивленно разглядывая Уилсона с ног до головы, Хаусопять поднес сигарету к губам. Уилсон остановился прямо перед ним, и, с отвращением скользнув взглядом по сигарете, осуждающе уставился на него.
Снова затянувшись, Хаус принял вид оскорбленной невинности, и выдул струю едкого дыма Уилсону прямо в лицо.
- Какие-то проблемы? - пожал он плечами в притворном недоумении.
Уилсон едва удержался, чтобы не вздрогнуть и не зажмуриться, с трудом сохраняя спокойное выражение лица:
- Нет. А вот у тебя - определенно.
- У меня? - усмехнулся Хаус и тут же закашлялся, снова поднося сигарету ко рту.
- У меня всё просто отлично. И это еще раз доказывает, что моя так называемая "проблема" таковой вовсе не является...

Он удивленно осекся, когда Уилсон внезапно сгреб его за воротник, грубо вытащил из дверного проема и толкнул к стене. Хаус всё еще пытался осознать, что только что произошло, но Уилсон уже выдернул сигарету из его пальцев и швырнул на пол, а потом схватил его за запястье и толкнул еще раз, лишая устойчивости.
- Заткнись, - прошипел Уилсон, приблизив к нему лицо с горящими гневом потемневшими глазами:
- Проблема - это ты, Хаус! Тебе наплевать на всех и вся, кроме себя! Тебя заботит только то, что хочешь ты и когда хочешь ты, и ты кладешь на тех, кому ты небезразличен и кто пытается тебе помочь!
Хаус инстинктивно прижался спиной к стене, пытаясь прийти в себя и восстановить равновесие. В его глазах опять заплясали бесенята, от чего Уилсон пришел в еще большую ярость - ярость, вкус которой он только-только начал узнавать.
- Правда? - мягко усмехнулся Хаус. - А я-то подумал, что ты говоришь о себе. Забавно, что никому, кажется, и в голову не пришло, что я нуждаюсь в такой "помощи". На хрен всех, кто хочет мне помочь, говоришь? Об этом было трудновато думать, сидя в камере, в которую, между прочим, ты меня и засунул.
На мгновение он сердито нахмурился, делая вид, что воспринимает слова Уилсона всерьез, но тут же нагло ухмыльнулся и добавил:
- Так что - да, Уилсон. Видимо, ты прав, так я о тебе и думаю. На хрен. Тебя.
В голове Уилсона помутилось, и он даже не успел понять, что делает, пока это уже не было сделано.
Всё еще держа Хауса за запястье, он поднял отобранную сигарету и изо всех сил прижал ее к его открытой ладони. Тот вскрикнул от внезапной боли, пытаясь отдернуть руку, но Уилсон сжал его ладонь с тлеющими на ней угольками в кулак, и держал, не давая ему сдвинуться с места.
- Я раньше слышал от тебя и кое-что похуже, Хаус, - холодно улыбнувшись, пожал плечами Уилсон, - но курить у меня на глазах, зная, что я при этом чувствую - это уже тянет на оскорбление. Хаус отчаянно сопротивлялся в попытке освободить руку, однако, не преуспел, поскольку Уилсон уже навалился на него всем телом, пригвоздив к стене. Когда свободной рукой он судорожно попытался отодрать руку Уилсона от своей, насильно сжатой в кулак и горящей адской болью, тот просто схватил его за другое запястье и прижал к стене рядом с его головой вторую руку.
Хаус зарычал, закрыв глаза, запрокинув голову и задержав дыхание, но больше не дергаясь.
- Уилсон, - простонал он, едва дыша от боли, - Какого черта? Уилсон, ты слетел с катушек? Перестань...
Но Уилсон еще не закончил. Он немного отстранился, не ослабляя хватку и удерживая Хауса на месте, и продолжил тихим, спокойным голосом, в котором звучали угрожающие нотки:
- Я пытаюсь сделать единственное, что может спасти тебя от тотального разрушения собственной жизни, а ты платишь мне тем, что не только не бросаешь уже имеющуюся пагубную привычку, даже после того, как она чуть не стоила тебе десяти лет заключения, но и приобретаешь еще одну. И лично меня это еще как касается, учитывая мою профессию. Пытаешься угробить себя еще быстрее, Хаус? Так?
Пока Уилсон говорил, сигаретные угольки в руке Хауса угасли, и пепел высыпался на пол тонкой струйкой. Ладонь всё еще горела огнем, но боль утихла, став относительно терпимой, и его дыхание выровнялось.
Снова нагло усмехнувшись, он резко ответил:
- Что, если и так? И это не твое дело.
Уилсон вздрогнул как от удара током, и у Хауса внезапно возникло чувство, что он крайне неудачно подобрал слова. В следующее мгновение глаза Уилсона опасно сузились, он схватил обожженную руку Хауса и прижал его второе запястье рядом с первым к стене на уровне головы, придвигаясь так близко, что между ними не осталось и дюйма свободного пространства.
- Это не мое дело..., - выдохнул он, и Хаус больше почувствовал его слова, нежели услышал. От теплого дыхания Уилсона на его шее дрожь страха и незнакомого предвкушения пробежала по телу, - Меня ничего не касается. Разумеется. Я всего лишь поставил на кон всё, что у меня было, солгав полиции, рискуя карьерой, свободой, ...всем, чтобы спасти тебя. Разумеется, это не мое дело - жив ты или мертв.
- Ну, да, - усмехнулся Хаус с ноткой неуверенности в слегка дрожащем голосе, - Ты рискнул всем, чтобы потом всадить мне нож в спину!
- Заткнись, - зашипел Уилсон, дергая его вперед, чтобы затем опять вдавить в стену.
И в этот момент он принял решение.
Если всё когда-нибудь и наладится между ними, то всё должно измениться. Хаусу придется перестать делать некоторые вещи, пересмотреть свое опасное, необдуманное поведение, а Уилсону придется стать предельно откровенным в своих чувствах к лучшему другу.
И он знал, с чего начать.
Хаус открыл было рот, чтобы возразить, но не успел, потому что губы Уилсона прижались к его губам, а язык проскользнул еще дальше, во властном, требовательном поцелуе. Хаус замер, ошеломленный этим неожиданным - но не совсем неприятным - вторжением. Это был грубый, собственнический жест со стороны Уилсона, который был сейчас так агрессивен, каким Хаус его никогда прежде не видел, и это немного пугало.
А еще поцелуй был горячее, чем сама преисподняя.
Хаус неожиданно для самого себя обнаружил, что принимает поцелуй, а потом отвечает на него.
Но едва он начал это делать, как Уилсон резко отстранился. Хаус инстинктивно потянулся за ним, но обнаружил, что не может и шевельнуться, поскольку Уилсон крепко держал его запястья, пригвоздив к стене намертво. Несмотря на разочарование, чувство от внезапного ограничения свободы, учитывая то, что контроля его лишил единственный человек, которому он мог это позволить, было необычайно возбуждающим, и Хаус почувствовал, что его тело начинает реагировать. Открывая глаза, он не смог подавить короткого, жалобного стона.
- Почему... Почему ты остановил...
Он осекся, увидев на лице Уилсона гримасу презрения и брезгливости. И опять невольно потянулся вперед, когда тот снова стал приближаться.
Понимающая улыбка тронула губы Уилсона, когда он понял реакцию Хауса - замешательство и вожделение. Он приблизился так тесно, что его тело снова коснулось тела Хауса. Его голос был мягким, а тон ледяным, когда он медленно ответил, тщательно проговаривая слова и делая ударение на каждом из них:
- Потому, что мне отвратителен вкус никотина у тебя во рту.
Хаус слегка вздрогнул, и уже хотел было ответить, однако то, что он собирался сказать, тут же вылетело из его головы, когда Уилсон опустил руку, чтобы найти доказательство его желания и сжать его довольно грубо, но не до боли. Хаус дернулся, сдавленно вскрикнув от неожиданности и прилива возбуждения. Он опять запрокинул голову к стене и закрыл глаза, а его только что освобожденная рука слепо нащупала руку Уилсона, накрыв ее.
Он не был уверен, что именно хочет сделать - сбросить его руку, или наоборот... помочь ей.
Уилсон принял решение за него.
С тихой угрозой в незнакомо низком голосе он приказал:
- Не смей.
Хаус не знал, почему он повиновался. Но он это сделал, медленно возвращая дрожащую руку к стене рядом со своей головой. Удовлетворенный его реакцией, Уилсон усмехнулся, потом слегка усилил хватку, наклоняясь к уху Хауса:
- Это была твоя последняя сигарета, Хаус, - мягко, вкрадчиво констатировал он тоном, не терпящим возражений. - В следующий раз, когда я поймаю тебя за курением, то найду более интересное место, куда ее засунуть.
Хаус явственно подавил стон, и Уилсон порочно улыбнулся, почувствовав конвульсию его эрекции под своей рукой. Судя по всему, идея отдать власть над собой другому человеку была Хаусу не так уж и чужда. Решив использовать это новоприобретенное знание в качестве преимущества, Уилсон позволил себе немного ослабить хватку, сделав ее более нежной, и спокойно продолжил излагать свои требования, медленными движениями лаская его через грубую джинсовую ткань:
- Дни, когда ты мог бездумно подвергать свою жизнь риску, подошли к концу, Хаус, - вкрадчиво проговорил он. - Это целиком и полностью мое дело. Всё, что ты делаешь - мое дело. Больше никаких сигарет, и никакого викодина.
В знак протеста Хаус смог лишь судорожно всхлипнуть, и Уилсон счел нужным пояснить:
- По крайней мере, в тех количествах, в которых ты принимаешь его сейчас.
- Р-реабилитация, - выдохнул Хаус с отчаянием, беспомощно выгнувшись под лаской Уилсона, - Не помогла.
Тот усмехнулся:
- Нет. Не было никакой "реабилитации". Но будет.
Он с нажимом провел большим пальцем по выпуклости спереди джинсов Хауса так, что тот опять изогнулся в отчаянной попытке достичь еще более близкого контакта, который был невозможен из-за слоя одежды.
- Я думаю, что смогу определиться с курсом реабилитации, который тебе действительно поможет.
-Хорошо, - кивая, выдохнул Хаус, - Хорошо...как скажешь...пожалуйста...
Уилсон ухмыльнулся, когда руки Хауса сжались в кулаки, а бедра бессознательно толкнулись вперед под усиливающимся давлением его руки. Уилсон довел его почти до исступления, и знал, что в данный момент Хаус согласится на всё, что бы он ни потребовал.
Ни на секунду не прерывая своих ровных, ритмичных поглаживаний, Уилсон нежно прошептал ему на ухо:
- Ты - мое дело, Хаус.
Он опять слегка сжал пальцы, и в его шепоте появились металлические, повелительные нотки:
- Потому что ты - мой.
Его большой палец выводил медленные, непрерывные круги, заставляя Хауса задыхаться, доводя его до отчаяния, до безумия. Эти слова в сочетании с прикосновениями сбросили Хауса за грань, и Уилсон ухмыльнулся, почувствовав влагу, просачивающуюся сквозь джинсовую ткань.
Его лицо стало серьезным, когда он отпустил запястья Хауса, позволяя его рукам упасть.
Хватая ртом воздух, Хаус скрестил руки на груди и обессилено привалился спиной к стене, в попытке прийти в себя. Погладив его по щеке, Уилсон подарил ему мягкий, целомудренный поцелуй в уголок рта. Его взгляд потеплел, когда Хаус потянулся поцеловать в ответ, но Уилсон отстранился, отвергая попытку.
- Ты - мой, - повторил он. Подождав, пока глаза Хауса встретятся с его взглядом, Уилсон продолжил, - И я не могу спокойно наблюдать твоим медленным саморазрушением.
Затаив дыхание, Хаус смотрел на него - молча, потрясенно, почти с благоговением.
- Отдай мне сигареты, - протянув руку, мягко потребовал Уилсон.
Мгновение поколебавшись, Хаус кивнул и достал пачку из кармана.
Передавая сигареты, его пальцы задержались на руке Уилсона. Не отрывая взгляда, тот с улыбкой поднес к губам его обожженную ладонь и нежно поцеловал.
Хаус сделал шаг вперед, и Уилсон увидел голод в его глазах, зная, что он снова хочет его поцелуя. Но он также знал, что не может этого позволить. Не сейчас.
Заботливо посаженное семя должно прорасти.
- Спокойной ночи, Хаус, - твердо сказал он, делая шаг назад, - Увидимся завтра. Когда почистишь зубы.
Уилсон заставил себя не оборачиваться, выходя за дверь и закрывая ее за своей спиной. Его переполняло изумление и радостное предвкушение, когда он шел к своей машине. От достигнутого успеха слегка кружилась голова.
Теперь, Хаус хотел его.
Сильно.
Возможно, хотел всегда. Но сейчас определенно отдавал себе в этом отчет.
Уилсон знал, что все карты у него на руках, и если разыграть их правильно, он сможет выиграть абсолютно всё.
О, какие же открывались перспективы...
Вспоминая мягкие губы Хауса... его стоны, когда Уилсон дарил свое внимание его жаждущему телу... Он чуть было не повернул назад; но знал, что не нельзя. Вернувшись, он рискует потерять всё то, чего только что достиг. А достиг он слишком многого.
Он улыбнулся про себя, заводя мотор и трогаясь с места. Уилсону не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что Хаус смотрит на него из окна.
Завтрашний день обещал быть очень удачным...