Choise/ Выбор - 17 глава Leverage

[housefans]

Название: Choise/ Выбор
Автор: DreamsofSpike
Переводчик: Magestc
Бета: Ребекка
Ссылка на оригинал: www.fanfiction.net/s/4744327/1/Choice
Разрешение на перевод: спросила
Дисклеймер: Всё принадлежит Д.Шору, Х. Лори и Р.Ш. Леонарду…
Рейтинг: PG-13
Жанр: Ангст/драма
Персонажи: Хаус/Уилсон
Описание: Хаус делает выбор своего наказания, и Хаус и Уилсон обсуждают, что это значит для их отношений.



Это был, пожалуй, единственный раз за все время их знакомства... Единственный раз, когда Хаус, ошеломленный и... да, немного испуганный, не мог найти слов для ответа. Не мог не то чтобы просто ответить, язвительно и остроумно, как обычно. А просто не мог. Никак. Уилсон, не обращая ни малейшего внимания на его замешательство, обогнул свой рабочий стол и поставил позади Хауса легкое офисное кресло.
Хаус, разглядывая предметы, лежащие на столе, почувствовал легкую тошноту. Во рту у него пересохло настолько, что даже самые простые слова не хотели произноситься вслух. Когда же ему, наконец, удалось судорожно сглотнуть, он только и смог высказать хриплым, едва слышным шепотом:
- Уилсон, ты ведь несерьезно... Это ведь... это просто нелепо...
Неуверенный протест Хауса прервал его же собственный невольный вскрик, когда Уилсон положил ему на плечо оказавшуюся неожиданно тяжелой руку и резко толкнул Хауса вниз, заставив упасть в кресло. Таким образом, Хаус был вынужден смотреть на Уилсона снизу вверх, что помимо физического, доставляло ему еще и душевное неудобство.
- Прекрати свои выкрутасы и выбирай. Давай, Хаус, ты меня слышал!
В голосе Уилсона звенел металл, отчетливо давая понять, что это последнее предупреждение.
- Уилсон, какого... я даже не...
Хаус задохнулся, когда Уилсон запустил руку ему в волосы и вдруг неожиданно резким движением дернул его голову назад. Уилсон наклонился и, опираясь рукой на левое бедро Хауса, произнес тихо, но жестко и властно:
- Это не шутка и не игра. Ты не сможешь уговорить меня прекратить это, ни сейчас, ни потом! Мы заключили соглашение, и ты выполнишь его, хочется тебе этого или нет...
Уилсон наклонился еще ниже, прямо к лицу Хауса, одновременно продолжая удерживать за волосы его голову,
- Я надеюсь, это тебе ясно?
Сердце Хауса отчаянно и безнадежно застучало где-то у самого горла. Он изо всех сил обхватил руками сиденье кресла, не давая себе следовать древнему инстинкту самосохранения. Не позволяя себе сопротивляться, а то и вовсе сбежать... От этого все тело Хауса напряглось и задрожало, как готовая порваться гитарная струна.
Уилсон медленно отпустил его волосы, и присел на край стола, ожидая, пока Хаус взглянет ему в глаза. Поймав, наконец, его неуверенный рассеянный взгляд, Уилсон произнес уже мягче, почти утешающе:
- Если только ты сам не хочешь встать и уйти. И это тоже будет выбором. Причем только твоим собственным.
Как ни странно, этот выбор был для Хауса куда более тревожным и пугающим, чем перспектива наказания, которое Уилсон собирался применить. Несколько секунд Хаус всерьез думал о том, чтобы просто подняться с кресла и послать Уилсона вместе с его головоломками куда подальше. В конце концов, он заслуживает хотя бы немного уважения и самостоятельности.
Он позволил этой мысли прочно утвердиться у себя в голове... и остался сидеть на прежнем месте.
Хаус прекрасно отдавал себе отчет в том, что это была последняя попытка остановить разрушительное стихийное бедствие, в которое превратилась его жизнь - даже если эту попытку предпринял Уилсон, а не он сам. История с Триттером, рождественский передоз, краткое время, проведенное в тюрьме, а затем и в реабилитационном центре - все это лишний раз доказывало, что собственные решения и поступки Хауса не были для него чем-то не то чтобы идеальным, но даже приемлемым. В центре водоворота, который грозил утянуть его на самое дно, было только одно средство, не дающее Хаусу захлебнуться и утонуть. Уилсон. И Хаус не мог позволить себе потерять его.
- Нет! - прошептал Хаус, закрывая глаза и признавая свое поражение в этой странной игре, - нет... я не хочу... не хочу уходить...
Уилсон удовлетворенно кивнул и снова положил руку Хаусу на затылок. Только теперь его прикосновение было нежным, ласковым... любящим...
- Хорошо. Но теперь ты должен выбрать.
Хаус почувствовал слабину и сделал последнюю робкую попытку избежать наказания.
- Пожалуйста, послушай меня! Я не...
- Хаус! - Уилсон не дал ему договорить, в голосе снова прорезались металлические нотки.
- Тебе не удастся избежать этого никакими нелепыми оправданиями. Ты не произнесешь больше ни слова, пока я тебе не разрешу. Просто держи рот закрытым и делай выбор.
Хаус еще раз оглядел предметы, разложенные на столе Уилсона, тревожным взглядом и почувствовал тошноту, поднимающуюся из желудка прямо к горлу. Вся ситуация казалась дико ирреальной. Это было как в страшном безумном сне, от которого, казалось, можно в любой момент проснуться и увидеть, что все снова пришло в норму. И что Уилсон снова стал самим собой - добрым, уютным, домашним...
К сожалению, вещи на столе выглядели пугающе реальными.
Из них невозможно было выбрать наименее опасную.
Хаус вздрогнул, когда Уилсон обнял его за плечи успокаивающим мягким движением. Это выглядело тем более странно, учитывая, что именно Уилсон загнал Хауса в этот капкан.
Так же спокойно и умиротворяюще звучал и голос Уилсона, когда он терпеливо объяснил Хаусу, что деваться тому некуда:
- Если ты не сможешь выбрать сам, мне придется выбрать за тебя. Это будет штрафом.
Хаус медленно кивнул и, мучительно тяжело сглотнув, протянул чуть подрагивающую руку к столу. Первым он взял в руки один из ремней Уилсона, как подозревал Хаус, это был тот же самый ремень, который так смутил его несколькими неделями ранее. Рука скользнула по гладкой коричневой коже только поверхностно, на самом деле Хаус даже не рассматривал возможность его применения всерьез и сразу же перешел к следующему предмету.
Это была тонкая металлическая линейка, гибкая и крепкая. Ее, наверное, удобно будет держать в руке. Хаус провел кончиками пальцев по ее краю и нашел его пугающе острым. Он на мгновение закрыл глаза, сопротивляясь новому приступу дурноты от неожиданно нахлынувших неприятных воспоминаний, вызванных видом узкой полоски стали. Он резким движением бросил ее на стол, изо всех сил стараясь подавить начинающуюся дрожь.
Следующий предмет оказался игрушкой. Он выглядел как маленькое деревянное весло с прикрепленным к рукоятке с помощью веревочки пластмассовым шариком. У Хауса в детстве было множество подобных игрушек и он хорошо помнил, что если деревяшка ломалась, то сразу же становилась собственностью его отца и он всегда находил ей применение, далекое от всяких игр. Хаус прикусил нижнюю губу и нахмурил бровь прежде, чем положить опасную штуку на место.
А потом его глаза широко раскрылись, когда он добрался до следующего предмета. Это был устрашающе выглядящий кнут для верховой езды, сплетенный из полосок жесткой грубой кожи. Хаус осторожно взмахнул им и услышал тихий свист рассекаемого воздуха. Так он понял, что это было ... настоящее оружие, способное причинить сильную физическую боль, а не жалкое его подобие, найденное в ближайшем секс-шопе. Хаус невольно вздрогнул, когда представил себе, что может натворить эта штука в умелых руках.
Но именно "представлять" стало для Хауса ключевым словом. Эффект, производимый всеми остальными предметами не был для него новостью, поэтому решение он принял легко и быстро. Сохраняя на лице какое-то отстраненное и даже торжественное выражение, Хаус взглянул на Уилсона немного испуганными глазами и протянул ему кнут. Тот нахмурился, удивленный и обеспокоенный выбором Хауса. Он понурил голову и бессознательно начал бросать резкие нервные взгляды на кнут, который сжимал в руках...на Хауса....опять на кнут....и снова на Хауса, сидящего перед ним, и казалось целиком и полностью сосредоточившего свое внимание на руках, лежащих на коленях.
Голос Уилсона был полон сострадания и в тоже время недоумения, когда он задал простой вопрос:
- Почему?
Хаус пожал плечами , пряча глаза и избегая зрительного контакта с Уилсоном:
- Этот выбор ничуть не хуже любого другого, разве не так?
- Не совсем... Он гораздо серьезнее, чем все остальные.
Голос Уилсона звучал все более обеспокоенно.
- Ты ...точно уверен?
Хаус кивнул, все еще не глядя на него. Уилсону показалось, что в горле у него забилась невидимая ласточка. Он помрачнел еще больше, бросив новый взгляд на кнут в своей руке. Дыхание его стало частым и прерывистым, пальцы начали мелко дрожать, а где-то в глубине живота зародилось странное тошнотворное ощущение.
Уилсону действительно не хотелось этого делать.
Почему он хочет, чтобы я использовал самый болезненный и пугающий способ наказания из всех, что я ему предложил? Почему он хочет, чтобы я причинил ему такую сильную боль? Даже не просто сильную, а максимально возможную... Какой в этом смысл? Простого ремня было достаточно, чтобы напугать его той ночью... почему же теперь...
Ураган суматошных мыслей в голове Уилсона потихоньку успокаивался, отчаянный сумбур начал уступать позиции пониманию. Его память неохотно вернулась к той ночи, когда он попытался испробовать на Хаусе метод психологического давления. Но все психоаналитические способности Уилсона мигом исчезли, как снег под весенним солнцем, когда он увидел, что Хаус просто впал в ступор от напряжения, граничащего со страхом.
Той роковой ночью Уилсон сделал для себя некоторые выводы. И сейчас, рассматривая орудия наказания, приготовленные для Хауса, он еще кое что понял....Части головоломки с громким щелчком сложились в голове Уилсона, вызвав еще один судорожный спазм в животе.
Деревянная игрушка, ремень, линейка... все эти вещи пугали Хауса куда больше, чем ужасный кнут... по всей видимости, потому, что раньше ему пришлось испытать их действие на себе.
- Хаус, скажи мне, почему ты выбрал именно это? - скорее скомандовал, чем спросил Уилсон.
Но тот упрямо молчал, крепко сжимая губы и глядя в пол несчастными глазами.
- Встань!
Уилсон отдал приказ мягко, почти ласково. И сам болезненно сжался , когда увидел, что Хаус почти незаметно вздрогнул, как видно, сдерживаясь изо всех сил, чтобы Уилсон этого не заметил. Он быстро встал на ноги, опираясь о стол, и по его лицу было совершенно ясно, что он осознал - момент наказания наступил.
Уилсон нежно, но твердо и настойчиво взял Хауса за руку чуть ниже локтя, подвел к дивану у стены и заставил сесть. Хаус смотрел на него с напряженным томительным ожиданием в глазах. Уилсон присел рядом и бросил кнут себе под ноги, преднамеренно выводя его из игры в настоящий момент.
- Я думаю, нам нужно поговорить!
Уилсон с беспокойством и тревогой вглядывался в глаза Хауса. Его настораживало, как спокойно и легко Хаус соскользнул с обрыва в тихий омут покорности и подчинения. Вся его поза была - только смирение и ожидание чего-то... Это еще больше убедило Уилсона, что его подозрения верны. И как ему не хотелось уйти от тяжелого объяснения, пришлось только сжать зубы и ступить на скользкую опасную тропу.
- Ты выбрал кнут, потому что знаешь, как бывает, когда в ход идут ...другие вещи? Правда?
- Да! - ответил Хаус решительно. Уилсон с некоторым облегчением почувствовал, что к Хаусу возвращается его обычный сарказм.
- Я всего лишь хотел удовлетворить свое любопытство. Проститутки обычно очень раскованны, но что-то останавливает их от использования в наших играх твердых кожаных объектов, которые могут вызвать обильное кровотечение и значительные повреждения кожного покрова. Всегда ужасно хотелось узнать, что я упускаю!
- Хаус, я никогда бы не хотел причинять тебе боль... тем более таким ужасным способом... И меня это совсем не привлекает в сексуальном плане... Я хочу, чтобы ты знал это...
Голос Уилсона сделался еще мягче и нежнее.
- И еще... скажи... ведь ничего такого, о чем я подумал, с тобой не случалось?
И когда Хаус в ответ только промолчал, не отрицая, но и не подтверждая предположения Уилсона, добавил:
- Я говорю сейчас о том времени, когда ты еще не начал нанимать проституток.
И добавил, неожиданно нахмурившись:
- По крайней мере, я на это надеюсь.
Хаус еще немного помолчал, а потом с деланным безразличием пожал плечами и отвел взгляд в сторону.
- Ты волен предполагать все, что тебе захочется. Ты находишь странным, что я не хочу доверить свои самые сокровенные тайны человеку, способному оставить меня страдать от боли на долгие...
Он поддернул рукав пиджака и демонстративно взглянул на наручные часы.
- Ну да... на долгие часы. И я не могу знать, сколько еще ты сумеешь сдерживать желание свалить отсюда подальше, чтобы не видеть, как меня ломает. Извини. но у меня совсем нет настроения откровенничать с тобой именно сейчас!
- Черт побери, Хаус! - Уилсон начал раздражаться от зарождающегося у него в душе чувства вины. Он был расстроен и смущен. А еще совершенно не понимал, какой способ действия должен избрать теперь. Он уже совсем не хотел доводить до конца историю с наказанием, которая с самого начала выглядела, мягко говоря, безумной... Однако, ему казалось, что если сейчас он даст слабину, позволяя Хаусу избежать неприятностей, которые тот сам навлек на себя своим обманом, он разрушит те робкие успехи, которых они добились вместе.
- Ты и вправду думаешь, что мне доставляет удовольствие видеть, как ты мучаешься?
Хаус сделал вид, что всерьез обдумывает такую возможность. А потом кивнул и ответил:
- Думаю, такая гипотеза имеет право на существование.
Уилсон тихонько вздохнул и замялся, прежде, чем снова произнести два простых слова, которые, тем не менее, сказать было отчего-то чрезвычайно непросто:
- Хаус... почему?
Хаус снова пожал плечами и на мгновение Уилсону показалось, что его вопрос останется без ответа. Но Хаус заговорил-с мучительными запинками, отчего его голос приобрел необычную покорную уязвимость. Может быть именно из-за того, что Уилсон правильно разгадал неприятные тайны его детства?
- Я только... я... хотел быть уверен... что они у меня под рукой... если я больше не смогу терпеть... Я не принял ни одной...
Уилсон недоверчиво поднял бровь.
- Ни одной? Это правда?
- Можешь пересчитать их, - предложил Хаус совершенно серьезно, - они все на месте. Они были мне нужны... чтобы чувствовать себя в безопасности... на всякий случай.
-Это хорошая новость, - Уилсон кивнул. С облегчением, но все же слегка настороженно.
-Это что-то значит, Хаус. Это на самом деле что-то значит...
Выражение его темных глаз смягчилось и стало слегка торжественным и в тоже время печальным, когда он добавил:
- Но ты не должен был получить таблетки вообще. Мои методы работали бы лучше, если бы дал мне хотя бы половину шанса. Ты должен полностью доверять мне.
- Как?! Как я могу доверять тебе, когда ты собираешься отказывать мне в таблетках, как только у тебя появится хоть малейший шанс? И все только потому, что ты сердит на меня за кое-какие мои поступки! - голос Хауса звучал теперь по настоящему расстроенно.
- Это точно очко не в твою пользу, Уилсон!
- У меня не было ни малейшего желания держать твой викодин дальше, чем ты можешь до него дотянуться, чтобы попасть на работу сегодня утром.
Уилсон в который уже раз тяжело вздохнул.
- Я только хотел заставить тебя раскрыть карты и заставить признать... осознать то, что ты делаешь. Я никогда не использую викодин в качестве наказания или... или из гнева на тебя. Единственная причина, по которой я могу отказаться выписывать тебе таблетки, сейчас или потом - это то, что такой отказ будет частью плана, на который ты сам согласился.
Хаус помолчал, обдумывая искренность слов Уилсона, а потом тихо ответил:
- Я не уверен, что хочу, чтобы у тебя вообще была власть отказывать мне в них. Нет, даже не так... позволь я перефразирую.
Он твердо встретил настороженный пристальный взгляд Уилсона.
- Я совершенно и абсолютно точно не хочу, чтобы у тебя была эта власть!
В ответ Уилсон напомнил ему, тоном ласковым, но решительным:
- Я прекрасно это понимаю. Но ты уже дал мне такую власть. Ты сам согласился на это, и сам же можешь передумать в любой момент. Но только тогда...
- Тогда ты уйдешь из моей жизни и больше не вернешься.
Хаус с горечью в голосе закончил фразу за него.
- Просто удивительно, почему все вокруг считают тебя таким милым. Ты жульничаешь, приберегая для себя все козыри.
Уилсон не спорил с Хаусом, и не извинялся, хотя знал, что тот, как обычно прав.Хаус судорожно сглотнул и прикрыл глаза, чтобы Уилсон не прочел в них ни строчки из книги о его поражении. Они оба прекрасно понимали, что в данной ситуации сила была целиком и полностью на его стороне. Мысль о том, что он может Уилсона потерять заставляла Хауса морщиться как от боли и он знал, что сделает все возможное и невозможное, чтобы идея не превратилась в реальность.
-Я...я... прости меня, я не должен был..., - пробормотал Хаус.
В его устах это звучало, не только как извинение, но и как полное признание всех грехов. Уилсон, пораженный этим до глубины души, почувствовал, как ему на глаза наворачиваются слезы. Он быстро сморгнул, изо всех сил сопротивляясь подступающему чувству вины за то, чего он еще не сделал, но все же сделать собирался.
- Я знаю, - ответил он мягко, - и я рад этому. Это так много для меня значит.
Он на мгновение помедлил, прежде чем решительно добавить:
- Но ты все же должен быть наказан.
Хаус закусил губу и посмотрел на Уилсона без малейшего удивления.
- Я знаю.
- Ты все еще уверен, что хочешь этого?
Уилсон пнул мыском ботинка лежащий на полу кнут, отчаянно надеясь, что Хаус передумает.
- Да! - кивнул Хаус. - Это мой выбор.
- Ладно, - согласился Уилсон, и, пересиливая себя, поднялся на ноги.
- Значит так тому и быть, давай наконец покончим с этим. Вставай!
И взял кнут в руки.