[housefans]

Драббл: Органы чувств
Автор: Майдари, бета MS Word
Герои: Хаус, Уилсон, Чейз
Рейтинг: PG-13, категория: слэш, AU, OOC
Timeline: 4й сезон (но с тем же успехом можно написать 1)
Disclaimer: мне ничего не принадлежит
Присутствует намек на light bdsm – Чейз, вроде бы, признается в одной из серий, что бывал в бдсм-клубе.

Кадди пахнет французскими духами за безумные деньги, итальянскими туфлями, кожаными папками, сексом и одиночеством.

Форман пахнет коллекционными винами, омарами, свежими распечатками, только что выплюнутыми перегревшимся принтером, специфическим звериным острым потом и благопристойностью.

Кэмерон пахнет мятой, камфарой, сахарной ватой, поп-корном, духотой в автомобиле, когда стоишь второй час в пробке под радио "Твоя волна", душевой в фитнес-центре, влажным шерстяным свитером, сохнущим на батарее, и леденцами. Это приторный запах милосердия, из-за которого у Хауса моментально закладывает нос.

Чейз пахнет шампунем, гелем с пачулями и иланг-илангом и еще черт знает чем, дезодорантом, хлороформом, кофе со сливками, отглаженными рубашками, обманчивой чистотой и невинностью. Трусы у него всегда либо белые, либо черные, третьего не дано - Хаус уверен.

Стэйси пахнет сандвичами с огурцом. Когда-то она пахла медом, молоком и свежескошенным сеном, но потом все заглушили бинты и гной.

Уилсон пахнет Уилсоном. Его запах складывается из множества составляющих, и Хаус способен уловить мельчайшие нюансы. Стоит ему принюхаться, и он уже знает, что Уилсон ест ланч, или выписывает наркотики безнадежному пациенту (как будто у него есть другие), или собирается на свидание. Хаус утверждает, что он всего лишь чует, куда дует ветер.
У Чейза на этот счет другое мнение.


***
Уилсон видит мир по-другому. Он словно ощупывает всё глазами: Кадди для него мягкая и жесткая, как платье из парчи, Форман гладкий и холодный, как стол для МРТ или офисный плафон, Кэмерон уютная и согревающая, как старый бабушкин плед, Чейз шершавый и электризующийся, и тянущийся, и облегающий – синтетическая, на один сезон носки, водолазка.

Хаус всегда раскаленный, как угли костра, и острый, как наточенный меч, и колючий, как гвоздь, торчащий из сиденья стула. Но в роду у Уилсона не иначе как были индусы – он спокойно ходит по углям, глотает шпаги и спит голой спиной на гвоздях.
Уилсон говорит, что еврей он только по матери, а с отцовской стороны полная «дружба народов», коктейль Молотова, бурлящий в венах, четвертый интернационал.
Чейз думает, что дружба дружбой, но индусы – это чересчур.


***
Чейз видит, как безошибочно Хаус засекает местоположение Уилсона – идет прямиком туда, как на зов, будто у него радар.
Чейз слышит, как Уилсон не глядя умиротворяет Хауса той особой атмосферой сочувствия и заботы, при которой неважно, что говорят, - главное, как.
Имеющий уши да услышит. Имеющий глаза… да.
Увидит.
Чейз умеет видеть и слушать. У него открыты и уши, и глаза.
И иногда ему хочется пнуть этих двух стариков, крикнуть: «Ты не видишь, Уилсон, ты не видишь, как он на тебя смотрит?», «Хаус, да послушай же, что он тебе говорит!»
Но еще он хочет полумрак полузабытого бдсм-клуба, руки, связанные за спиной, повязку на глазах. Когда твои чувства ограничены, тактильные ощущения так остры. Он хочет втянуть носом резкий запах возбуждения и потереться лицом, как кошка, о ширинку разношенных старых джинсов. Он хочет, чтобы трость прикоснулась к его спине, не раз и не два; и он не знает, чего в этом больше, похоти или желания отдаться полностью, до конца, добровольно признав над собой господина.
«Мастер Грегори», - шепчет он, пробуя непривычное имя на язык.
Осязание. Обоняние. Сладко-соленый вкус.
Хватит. Стоп.

Его жизнь лежит в другой плоскости, он не хочет возврата к старым временам, он перебесился, проблевался наркотиками, виски, желчью, спермой, кровью. Он знает, чем секс отличается от любви, и чем любовь отличается от дружбы.
Поэтому когда-нибудь он откроет рот и скажет двум слепым и глухим пням, что он видит и слышит. Он их ткнет, как щенков, он им покажет зрение и слух.
Когда-нибудь.
Не сейчас.

***